Спящий мореплаватель - читать онлайн книгу. Автор: Абилио Эстевес cтр.№ 59

Мальчишки между тем закуривали свои первые сигареты и играли в бейсбол. Девочки или пели, или разговаривали о Красавчиках, как называли нескольких смазливых актеров, кривляющихся по телевидению, и тоже закуривали свои первые сигареты. Мальчишки не пели танго, они предпочитали песни Пола Анки, «The Platters», Билла Хейли и его «Комет». Сам Луис иногда брал в руки гитару и выдавал «Love Me Tender», и всякий раз девчонки говорили, что если закрыть глаза, то можно представить, что поет сам Элвис Пресли.

К ручью каждый вечер выходила Полька Мария, которая была не полька, а русская, из какой-то, как она утверждала, деревни под Санкт-Петербургом на берегу Ладожского озера; только в те годы, когда она приехала на Кубу, кубинцы еще не очень хорошо знали, что есть такая страна — Россия, тем более Советский Союз, и все думали, что если русский, значит, все равно что поляк, точно так же, как если не католик, значит, еврей.

— Она русская, как Бородин и Мусоргский, — растолковывал Лоренсо, учитель музыки.

Для жителей деревни было проще принять тот факт, что Мария русская, чем осознать нечто столь сложное, как факт ее сходства с двумя неизвестными людьми с фамилиями Бородин и Мусоргский.

Полька Мария рассказывала, как началось ее бегство от коммунизма в тот ноябрьский день 1923 года, когда Адольф Гитлер предпринял неудачную попытку государственного переворота. Полька Мария рассказывала, что они с мужем решили выехать из России зимой, потому что зимой бежать было сложнее, и именно поэтому проще. И она пересказывала свое бесконечное путешествие в снегах, через заснеженные деревни и леса, на север, вверх по берегу озера, чтобы попытаться перейти границу с Финляндией, а затем по Балтийскому морю попасть в Германию. И всегда кто-нибудь спрашивал, что же такого ужасного было в коммунизме, что от него нужно было бежать, как от бубонной чумы. Она никогда не отвечала. Она закрывала глаза и вздыхала. И лишь иногда восклицала: «Ах, если бы вы только знали!»

И ее интонация и акцент свидетельствовали о том, что она выучила испанский от испанцев, по книгам и в путешествиях.

И всегда после рассказа о своих мытарствах, о том, как она пешком обошла всю Европу, пересекла Германию, Францию, перебралась через Пиренеи, чтобы добраться до Испании и сесть в Барселоне на корабль, который должен был отвезти ее в Картахену-де-Индиас, а оттуда наконец в Гавану, почему именно туда, она сама точно не знала, как не знала и того, что представляла собой Гавана, так вот, всегда после этого рассказа в воздухе оставался висеть вопрос — почему нужно было все бросить, перенести столько тягот и опасностей, чтобы сбежать от коммунизма, как будто коммунизм — это какая-то прорва злобных чудовищ или бедствий и напастей?

Конечно же всех приводили в полный восторг рассказы Польки Марии, которая к тому же обладала великолепным даром рассказчика. И как уже было сказано, говорила по-испански так оригинально, что вызывала всеобщий смех. Она пропускала артикли и так и сыпала экзотическими названиями рек, гор и городов — например, Дюссельдорф, Брюссель, Париж, Барселона — или островов — Балеарские, Азорские, Мадейра.

Луис Медина любил слушать истории Польки Марии. Вместе с тем ему никогда даже в голову не приходила безумная идея поехать в Европу. Ни ради удовольствия, ни по необходимости. Как будто Европы не существовало, или она существовала только в рассказах Польки Марии. Не имело никакого значения, существует ли Европа и остальной мир. Довольно было и того, что Европа появляется в рассказах Польки Марии. А кто же мог воспринимать всерьез рассказы польки, которая в довершение всего была русской?

Мир был неизменным миром Карабальо. Ручей и окрестные поля, ну, может быть, границы планеты растягивалась до Санта-Крус — дель-Норте, Херши и тогда еще почти девственного пляжа Хибакоа. Туда включались и Европа, и Азия, и Африка с Океанией. И даже вся Солнечная система и Млечный Путь. Карабальо был центром планетной системы. Больше ничего не было нужно.

В годы его детства, рассказывал Луис, жизнь представляла собой сплошную череду одинаково счастливых дней. Похожие друг на друга как две капли воды, идеальные, они сменяли друг друга неукоснительно и безмятежно. Казалось, этот устоявшийся, тягучий порядок, это мирное, чудесное и неизбежное течение дней ничто не может нарушить. Каждая вещь была предусмотрена и записана на своей секретной странице.

Тогда большим событием было, если кто-то женился или умирал, когда шел или, наоборот, не шел дождь, или те редкие воскресенья, когда они выезжали на пляж Хибакоа или немного дальше, на Арройо-Бермехо, на отцовском «шевроле», запасшись лепешками из кукурузной муки, жареной свининой, холодным пивом и кока-колой. Или когда зимой распускались орхидеи, прилепившиеся к стволу авокадо. То есть это была не вполне зима — какая зима? В декабре-январе дни казались более короткими, и одно удовольствие было сидеть по вечерам допоздна перед домом, наслаждаясь свежестью и чуть более сильным, чем обычно, северным ветром, приносившим с ручья запах дождя и ила и служившим поводом для того, чтобы женщины достали свои так редко доставаемые шали и синтетические кофты с фальшивыми жемчужинами вместо пуговиц.

Все было предусмотрено, и в основном все было легко предсказуемо.

Так было до 1959 года, может, чуть дольше.

В середине 1961 года сестры Луиса одни, вернее, в сопровождении монашек отправились в интернат, в Северную Каролину, на самолете компании Aerovias Q. Тогда еще никто не ждал беды. Никто не сомневался, что семья будет расти. Что дом тоже будет расти вместе с цветами, орхидеями, травой и деревьями в саду. Дом разрастется до самого ручья. Ручей разольется до дальнего поля. И на его берег конечно же будут приходить все те же. Вечные деревенские персонажи. В том числе Полька Мария. Они там будут проводить все вечера до самой ночи, до того часа, когда москиты заставляют капитулировать и укрываться под москитными сетками. Сестры вернутся из методистского интерната и станут учительницами английского, и выйдут замуж, и будут у них ученики и дети. Он тоже женится и будет ветеринаром, как отец. Или выучится на метеоролога, потому что больше всего на свете его интересовало направление и скорость ветра, названия и движение звезд, их возраст и какая звезда превратилась в Полярную, какие тучи несут дождь, а какие предвещают засуху, в какие часы бывает полный прилив, какая луна предшествует приходу жары, когда следует сажать те или иные культуры, где образуются циклоны и каков их путь, случатся ли торнадо или землетрясения и какие северные ветра, бушующие над Атлантическим океаном, вызовут похолодания в январе и феврале. Он даже смастерил флюгер и дождемер, следуя инструкциям в «Ученике метеоролога», журнале для подростков, выпускаемом издательством, одно название которого — «Монте-Паломар» [126] — не оставляло сомнений в его компетентности.

— Мы верили, что живем на лучшей из планет, потому что еще не познали горечи разлуки. В письмах сестер из методистской школы в Северной Каролине ничего не было о расставаниях и разбитых семьях. — Луис Медина открыл глаза, сел на кровати. Его покрасневшие глаза в упор посмотрели на Оливеро. — Который сейчас час?