Сингэ сабур. Камень терпения - читать онлайн книгу. Автор: Атик Рахими cтр.№ 11

Снова положив голову на грудь мужа, она говорит: «Да, я думала, что облегчение у меня оттого, что я наконец смогла уйти… дать тебе умереть… а самой избавиться от тебя!» Ее тело на безжизненном теле мужа съеживается, как будто ей холодно. «Да, а самой избавиться от тебя… потому что вчера я вдруг поняла, что ты все еще в сознании, что ты здоров и душой и телом, что ты хочешь заставить меня выговориться, выведать мои тайны, обладать мной. И тогда мне стало страшно». Она целует его в грудь. «Ты прощаешь меня?» Нежно смотрит на него. «Выйдя из дома, кутаясь в чадру, я бродила по улицам этого оглохшего и ослепшего города, вся в слезах. Как безумная! Когда вечером я добралась до тети, там все решили, что я больна. Я прошла прямо в свою комнату, чтобы, схоронившись там, предаться чувству скорби, чувству собственной вины. Я всю ночь не могла заснуть. Я казалась себе чудовищем, настоящей дьяволицей! Меня охватывал ужас. Неужели я превратилась в безумную, в преступницу?» Она отрывается от мужниного тела. «Вроде тебя, вроде тебе подобных… вроде тех, что поотрезали головы всей соседской семье! А ведь я была на вашей стороне. Как страшно, что приходится в конце концов осознавать такое о самом себе. Я проплакала всю ночь». Она прижимается к нему. «И вот утром, в самый рассвет, аккурат перед тем, как пошел дождь, от ветра вдруг распахнулось окно… меня холодом так и пробрало… и страхом. Я прижалась к дочерям… Я поняла, что кто-то стоит у меня за спиной. Не смела оглянуться. Почувствовала, как меня ласково гладит чья-то рука. Пошевелиться не было сил. Я услышала голос отца. Пришлось собрать себя в кулак, чтобы повернуть голову. Это был он. С седой бородой. Его маленькие глазки поблескивали во мраке. Очертания фигуры смутные. На руках он держал того самого перепела, которого я отдала коту. Его перепел опять ожил! — говорил он всем своим видом, и это потому, что вчера я обо всем рассказала тебе. Потом он поцеловал меня. Я встала. Его больше не было. Он исчез, его унес ветер. Под самый дождь. Это был сон? Нет… все было так явственно! Я затылком чувствовала его дыхание, кожа еще помнила мозоли на его ладони…» Она подставляет под подбородок руку, чтобы голова держалась прямее. «Его приход околдовал меня, просветлил. Вот тогда я и поняла наконец, что не искушение оставить тебя умирать было причиной того, что мне стало так легко». Она потягивается. «Ты понимаешь меня?.. на самом деле что меня освободило, так это то, что я смогла рассказать всю эту историю, с перепелом. Смогла рассказать обо всем. Тебе рассказать, тебе. Тут только я сообразила, что ведь с тех самых пор, как ты лежишь больной, с тех пор как я говорю с тобой, с тех пор как я злюсь на тебя, и оскорбляю тебя, и говорю тебе все-все, что хранила глубоко в сердце, а ты не способен ничем ответить, ты ничего не можешь сделать со мной за это… вот это все подбадривало меня и умиротворяло». Она трясет мужа за плечи: «И если я чувствую в себе облегчение, если я освободилась… и это несмотря на горести, которые ежеминутно истязают и унижают нас, — так это благодаря моим тайнам, благодаря тебе. Я не дьяволица!» Отпускает его плечи и гладит бороду. «Ибо отныне я владею твоим телом, как ты — моими тайнами. Ты здесь ради меня. Уж не знаю, можешь ли ты видеть, но в одном-то я уверена совершенно твердо — что ты способен меня слышать, ты можешь меня понимать. И именно ради этого ты еще живешь. Да, ты живешь ради меня, ради моих секретов». Тормошит его. «Вот увидишь. Уж раз они смогли воскресить отцовского перепела, тебя-то мои секреты к жизни вернут! Посуди сам, вот уже три недели ты живешь с пулей в затылке. Такого никогда еще не было видано, никогда! В такое никто и не поверит, ни одна душа! Ты не ешь, не пьешь, и ты все еще на этом свете! Вот уж подлинно чудо. Чудо ради меня, благодаря мне. Покуда я открываю мои тайны, ты можешь дышать». Легонькая, она встает, потом застывает в позе, полной милосердия, как будто говоря: «Можешь не беспокоиться, моим тайнам нет конца». И уже из-за двери слышно, как она говорит: «Я больше не хочу терять тебя!»

Опять она заходит наполнить кружку капельницы. «А я вот наконец понимаю, что там говорил твой отец про священный камень. Это он уж под самый конец жизни. Тебя-то не было, ты, как всегда, на очередную войну отправился. Как раз за несколько месяцев до того, как ты заполучил эту самую пулю, твой отец захворал; а ухаживать за ним оказалось некому, кроме меня. Он просто бредил магическим камнем. Черным камнем. Только о нем и твердил… как бишь его называют, камень-то этот?» Она вспоминает слово. «Придут к нему друзья, а он все время умоляет принести ему этот камень… черный, драгоценный камень…» Она втыкает трубку мужчине в глотку. «Этот камень, он, знаешь, такой, что если положишь его перед собой, то можешь излить ему все свои горести и печали, и страдания, и скорби, и невзгоды… сказать ему все, что у тебя накипело в сердце и в чем ты не осмеливаешься никому открыться…» Она устанавливает капельницу, чтобы лилось равномерно. «Рассказываешь ему, рассказываешь. А камень тебя слушает, впитывает все слова твои, все тайны твои, до тех пор пока однажды не треснет. И не рассыплется в мелкую крошку». Она протирает и смачивает глаза мужчины. «И в этот самый день ты и освобождаешься от всех горестей, всех неудач… как бишь называют этот камень?» Она расправляет простыню. «Перед смертью твой отец призвал меня к себе, и я была рядом с ним одна. Он был на последнем издыхании. Он прошептал мне: „Доченька моя, мне явился ангел смерти, и с ним пришел архангел Джибрил. Он открыл мне тайну, которую я доверю тебе. Теперь я знаю, где этот камень. Он в Каабе, в Мекке! В доме Господнем! Это, знаешь, тот Черный Камень, вокруг которого кружат миллионы паломников во время великого праздника Аида… Вот о каком камне я столько тебе твердил… В раю этот камень служил Адаму седалищем… но после того как Бог изгнал Адама и Еву на землю, он сбросил сюда же и его, чтобы детям Адамовым было кому поведать свои горести и страдания… И это тот самый камень, который архангел Джибрил положил как подушку Агари и Исмаилу, сыну ее, после того как Авраам прогнал служанку с сыном с пустыню… да, это камень для всех обездоленных мира сего. Пойди туда! Выдавай ему все свои тайны, пока он не треснет… и пока ты не избавишься от своих мучений“. Ее губы окрашены пепельным цветом печали. Минуту она сидит в скорбном молчании.

Потом продолжает охрипшим голосом: «Долгие и долгие века приходят паломники к этому Камню и с молитвой кружат возле него, и поистине я удивляюсь, как так вышло, что его до сих пор не прорвало». В ее голосе звенит издевательская усмешка, и губы снова краснеют: «Придет день, когда его прорвет, и в этот день человечество погибнет. Должно быть, это и будет Конец света».

Во дворе чьи-то шаги. Она замолкает. Шаги удаляются. Она опять говорит: «А знаешь?.. Мне кажется, я нашла его, магический камень… мой собственный». Доносящиеся из развалин соседнего дома голоса сбивают ее с мысли. Она нервно вскакивает и, подойдя к окну, раздвигает шторки. Увиденное ошеломляет ее. Рукой она невольно прикрывает рот. Не в силах произнести ни слова. Задернув шторы, наблюдает за происходящим сквозь дыры в желтом и синем небе. Она вскрикивает: «Они хоронят убитых у них же в саду… а где старуха?» Довольно долго стоит без движения. Раздавленная, возвращается к мужу. Растягивается на матрасе, у его изголовья. Уткнулась лицом ему подмышку, пряча там глаза, и глубоко, безмолвно дышит, как прежде. В том же ритме, что и мужчина.