Часть целого - читать онлайн книгу. Автор: Стив Тольц cтр.№ 81

— На помощь! — пискнул я. Люди бросились ко мне со всех сторон, среди них и распорядители ярмарки. Наклонились надо мной и с любопытством таращились (если бы мне угрожала реальная опасность, от этих давящих на голову сотен взглядов было бы мало пользы).

— Расступитесь, ему нечем дышать! — закричал кто-то.

— У него припадок! — подхватил другой.

Я не мог сориентироваться в пространстве, меня мутило. По лицу катились слезы. Но вдруг я вспомнил, что это только игра. Напряжение в теле исчезло, тошноту сменил страх, что я буду раскрыт. Глаза отскочили на пару футов назад, но сила их взгляда не стала меньше. Анук держала меня в объятиях, и это показалось мне смешным.

— Отпусти! — Я оттолкнул ее и вернулся к животным. Скот оценивали кожаные люди в австралийских шляпах. Я прислонился к забору. Слышал, что Анук что-то сзади горячо шептала, но не оборачивался. Вскоре она встала рядом со мной:

— Тебе лучше?

Мой ответ никто бы не расслышал. Мы молчали. Прошла минута, и главный приз выиграла бежевая корова с белым пятном на спине, потому что выглядела самым сочным бифштексом во всем загоне. Мы все аплодировали, словно не видели ничего абсурдного в том, чтобы хлопать коровам.

— Вы с отцом очень подходите друг другу, — заявила Анук. — Пойдем отсюда, когда сможешь.

Мне стало страшно. Что я вытворяю? Вдруг его голова — это пустая раковина, в которой слышны звуки моря? Вдруг все это связано с моим психическим состоянием? Его жесты похожи на бьющихся в окна безумных птиц. Означает ли это, что и мне следует вести себя так же?

Через пару недель мы с отцом отвезли Анук в аэропорт. Она собиралась на несколько месяцев на Бали на процедуры массажа. Но прежде чем пройти на посадку, она отвела меня в сторону.

— Я чувствую себя немного виноватой, что оставляю тебя сейчас. Твой отец на грани и вот-вот сорвется.

— Пожалуйста, не уезжай, — попросил я.

Но она уехала, а через неделю отец сорвался.

Месячный цикл плача, расхаживаний по комнате, крика, наблюдения за тем, как я сплю, и воровства в магазинах он на этот раз прошел всего за неделю. Затем все стало сжиматься, и цикл занял только день, а каждая стадия — примерно час. Потом цикл сократился до часа: отец вздыхал, стенал, что-то бормотал и воровал (в газетном киоске на углу), в слезах возвращался домой, срывал с себя одежду и голым расхаживал по квартире, причем его тело выглядело так, словно его наспех составили из отдельных частей.

В дверь постучал Эдди.

— Почему твой отец не выходит на работу? Заболел?

— Можно сказать и так.

— Я могу его повидать?

Он прошел в спальню и закрыл за собой дверь. А через полчаса появился и, потирая шею, словно отец заразил его сыпью, пробормотал:

— Господи! Давно это началось?

— Не знаю. С месяц назад. Или с год.

— Как же его привести в порядок? — спросил себя Эдди. — Здесь требуется «мозговой штурм». Надо поразмыслить. Дай мне подумать.

Мы целых двадцать минут оставались в топком молчании. Эдди ворочал мозгами. Мне становилось нехорошо от того, как он дышал через ноздри, забитые чем-то скрытым от моих глаз. Еще через десять минут он сказал:

— Помозгую над этим дома, — и ушел. Но о результатах своих раздумий не сообщил. Если у него и рождаются блестящие идеи, то, видимо, на это требуется достаточно много времени.

Через неделю снова раздался стук в дверь. Я пошел на кухню, приготовил несколько тостов и начал дрожать. Не понимаю, каким образом я почувствовал, что Вселенная отрыгнула для меня нечто особенное. Знал — и все. Стук в дверь продолжался. Я не хотел перегружать свое воображение и против воли открыл. На пороге стояла женщина с обвислым лицом и большими коричневыми зубами; к лицу было приклеено выражение сострадания. Ее сопровождал полицейский. Я сразу догадался, что сострадание было адресовано отнюдь не полицейскому.

— Ты Каспер Дин? — спросила женщина.

— В чем дело?

— Можно войти?

— Нет.

— Мне прискорбно это говорить, но твой отец в больнице.

— С ним все в порядке? Что случилось?

— Заболел. И пробудет там некоторое время. Надо, чтобы ты поехал с нами.

— О чем вы толкуете? Что с ним?

— Объясним в машине.

— Я вас не знаю, не представляю, что вам от меня надо, так что валите отсюда.

— Пошли, сынок, — проговорил полицейский, явно не собираясь следовать моему совету.

— Куда?

— В дом, где ты можешь побыть пару дней.

— Мой дом здесь.

— Мы не имеем права оставить тебя одного. Во всяком случае, пока тебе не исполнится шестнадцать.

— Ради Бога — я всю жизнь заботился о себе сам.

— Пошевеливайся, Каспер! — рявкнул полицейский.

Я не сказал ему, что меня зовут Джаспер. Что Каспер — вымышленное отцом имя, а сам Каспер уничтожен много лет назад. Решил подыграть, пока не выясню, как обстоят дела. Известно было одно: мне не исполнилось шестнадцати лет, поэтому я не обладал никакими правами. Люди много рассуждают о правах детей, но это вовсе не те права, которые требуются детям, когда в них возникает необходимость.

Я сел с ними в полицейский автомобиль.

По дороге мне объяснили, что отец въехал на своей машине в витрину «Котла удовольствий». Его действие можно было бы принять за несчастный случай, если бы на этом все кончилось, но он повернул руль в положение крутого виража и погнал автомобиль вокруг танцплощадки, подминая под себя столы и стулья, разнес все на своем пути и уничтожил бар. Полицейским пришлось силой вытаскивать его из салона. Никто не сомневался, что он свихнулся. И теперь он находился в доме для умалишенных. Я не удивился. Отрицание цивилизации не остается без последствий, если человек продолжает в ней существовать. Одно дело взирать на нее с вершины горы, но отец бултыхался в самой середине, и его яростные противоречия бодались друг с другом до бесчувствия.

— Могу я его навестить?

— Не сегодня, — ответила женщина. Мы подъехали к дому на окраине города. — Побудешь здесь пару дней, а мы в это время свяжемся с твоими родственниками и попросим тебя забрать.

Родственниками? Не знал никого в этом качестве.

Дом представлял собой одноэтажное кирпичное строение и напоминал обыкновенное семейное жилище. Никто бы не сказал, что в нем складировали осколки разбитых семей. Полицейский, притормаживая, посигналил, и из дверей вышла женщина, не человек, а один живот, с улыбкой, которая, как я решил, мне будет являться в тысяче самых жутких кошмаров. Эта улыбка говорила: «Твоя трагедия — мой пропуск на небеса. Так что иди ко мне, и давай обнимемся».

— Ты, должно быть, Каспер, — начала она, и в это время к ней присоединился лысый мужчина, который кивал так, что можно было подумать: Каспер — это он.