Полубрат - читать онлайн книгу. Автор: Ларс Соби Кристенсен cтр.№ 107

Страница

Я иду домой. Там в гостиной сидит Болетта. — Наконец-то явился! — говорит она. Я занимаю место в тени у камина, под портретом юного гения. Ничего не говорю. Болетта подаётся вперёд на стуле: — Барнум, ты ведь не разочарован, правда? — Я мотаю головой. — И не с чего. Не тебя первого вырезали из фильма. Вон Пра фильмами, из которых её выстригли, прославилась чуть не на весь мир! — Болетта рассмеялась: — Знаешь, я больше тебе скажу. Конечно, я давненько не ходила в кино, с тех пор как они во время войны превратили «Кинодворец» в склад картошки, но всё-таки фильм чрезвычайно странный. Чтобы такой красивой даме да пришло в голову связаться с вонючим голоштанником! — Это же невзаправду, — говорю я. Болетта замолкает на секунду, потом раскидывает руки. Я осторожно вхожу в их полукруг. Тут только она обращает внимание, в каком я виде. Видок ещё тот. Детей пугать. — Ты подрался? — спрашивает она. Я опускаю глаза. Болетта обхватывает мою измоченную куртку, втягивает воздух и смотрит на меня, недоумевая. — Барнум, так ты не дрался! — По её лицу растекается улыбка. — Где мама? — спрашиваю я. Болетта разжимает объятия. — У Вилли, наверно. Вилли Халворсена. — А что она там делает? — Болетта вздыхает: — Маме тоже нужны друзья, Барнум. — На этих словах в квартиру входит мама, и мы сразу, прежде чем захлопывается за ней дверь, понимаем: что-то стряслось, нехорошее, совсем непоправимое. В ту же секунду она вырастает на пороге гостиной. — Корабль утонул, — шепчет она. Болетта вскакивает: — Что ты сказала? — «Белый медведь». Во льдах. Господи! — Мама садится. Достаёт что-то из сумки. Руки ходят ходуном. Это вырезка из датской газеты, которую дал ей Вилли, Вилли Халворсен. Болетта зажигает лампу. С воздуха снят корабль, зажатый льдинами. Это «Белый медведь». Команда, десять человек успела сойти на берег и теперь стоит кучкой на льдине меж двух скал. Мама вслух читает подпись, и голос у неё дрожит, точно как руки. — «В конце июля промысловое судно «Белый медведь» на пути из бухты Муггбюктен домой было недалеко от Гренландии раздавлено льдами. Палубы лопнули, как спички, судно дало течь и было эвакуировано. На снимке — экипаж ожидает прибытия американского спасательного вертолёта. Все моряки были спасены и доставлены в безопасное место». Мама резко замолкает и лезет за носовым платком. — Ну так самое главное в порядке! — говорит Болетта. — Раз все спасены! — Мама мотает головой и едва не рвёт платок надвое. — Его там нет! На льдине Фреда — нет! — Болетта берёт её руки в свои. — Ты уверена? — Я придвигаю лампу поближе и снимаю абажур, пока Болетта приносит лупу. И хотя люди на снимке кажутся чёрными чёрточками на снегу, нельзя сказать, что увидеть отсутствие среди них Фреда совсем невозможно. Он не стоит в этой кучке на льдине. Внезапно мама взглядывает на меня в слепящем свете, на миг вернувшись к нам на землю. — Что у тебя за вид? — хмурится она. — Пойди умойся. — Я встаю и выхожу из круга света, пока мама снова не разрыдалась. Иду в свою комнату. Теперь я всё-таки стану называть её своей. Закрывая дверь, я натыкаюсь на шёпот. — Тихо, кнопка. — Я как ужаленный поворачиваюсь к другой кровати. Фред. Он лежит на своей кровати и прижимает к губам палец. Он изменился. Что-то появилось в его лице, чего я не узнаю, новая черта. Не исключено, дело в загаре, у него прямо чёрное лицо, и в короткой стрижке. Я мог бы забраться к нему. Но не сделал этого. Моя единственная мысль в тот момент была: может, ложь моя теперь кончится? Лгать будет не надо. Фред вернулся. Он убирает палец ото рта. Одного зуба нет. — Когда ты появился? — шепчу я. — Пока вы ходили в кино. Как прошло? Хорошо? — Его голос низко перекатывается. — Вполне, — отвечаю я. — Вполне это как? Фильм хороший или плохой? — Терпимый. Мне конец понравился. — А чем кончается? — Главный герой уезжает из города. — Фред смотрит на меня. Сейчас заплакать нельзя, я знаю. Я не плачу. Фред вытягивает руку, он улыбается. — Барнум, ты дрался? — Нет. Трахался. — В гостиной мама снова рыдает. Её утешает Болетта. Шуршит дождь. — Молодец — шепчет Фред. — И кого ты трахнул? — Я отворачиваюсь к двери: — Почему тебя не было на «Белом медведе» во время крушения? — Фред садится в кровати. По лицу гуляет улыбка. — Я списался на берег на мысе Доброй Надежды. Я достаточно насмотрелся. — Повисает тишина. — Иди к маме, — шепчу я. Фред проводит рукой по короткому ёжику. Улыбка исчезает с его губ, словно её засасывает в чёрный провал в зубах. — И что я скажу? — Просто скажи, что зашёл за свитером, — говорю я и распахиваю дверь. Поколебавшись, Фред отправляется к ним в гостиную. Я вижу всё с того места, где стою. Вот мама рывком поднимается, вот Болетта загораживает лицо руками. Мама взрывается, от радости, злости, беспомощности она не помнит себя. Мама не бросается Фреду на шею, вижу я. Не осыпает его поцелуями. Бьёт. Скажу так: сокрушённая испугом, мама побоями вымещает на нём свою лютую радость. И Фред не сопротивляется. Разрешает матери бить себя. В конце концов вмешивается Болетта, унимает её, и тут только мать очухивается. Берёт Фреда за руку, а он говорит, я уверен, хоть мне и не слышно, он говорит: — Мне только свитер взять, мам.

Они сидят на кухне допоздна. Наконец Фред возвращается и ложится. Следом приходит мама и встаёт между нами. Она вбирает в себя это мгновение. Запасает его впрок, как бережливая белка, чтобы лакомиться им потом в чаще леса, словно в глубине души она тоже знает, что Фред скоро исчезнет опять. Голос её звучит почти как когда-то: — Спокойной ночи, мальчики. — Мы — дети, ходики от Арнесена снова затикали, но они отсчитывают время вспять, в них звякают монетки, и каждая денежка — воспоминание, которое мама может отполировать и купить себе на него времени. Она целует Фреда в лоб: — Завтра сходишь к зубному. — Она наклоняется ко мне и шепчет: — С тобой фильм был бы в сто раз лучше. — А потом мы различаем быстрый рокот, урчит стиральная машина, мы лежим в темноте и слушаем, как мама стирает одежду Фреда, время от времени принимаясь петь, на дворе ночь, а она хлопочет с постирушкой и поёт. — Эвалия, — говорит Фред с расстановкой, буква за буквой. — Стиральная машина, — отзываюсь я так же тихо. И мы заливаемся смехом в темноте. — Спорим, твой папаша стибрил её, — шепчет Фред. Становится тихо. Мама развешивает бельё на верёвках над ванной. — Чего ты достаточно насмотрелся? — спрашиваю я. — Того, что видел дед. Льда и снега. — И всё? — Я видел, как раскололся айсберг. — Айсберг? — Внезапно прямо у нас перед носом половина ледовой горы сползла в море. Слышал бы ты этот грохот! — Да ладно. — Ты думаешь, лёд — это безмолвие. Так вот, Барнум, он грохочет. Когда корабль идёт через льды, никто не спит. — А мускусного быка ты не видел? — Фред принимается искать что-то. До меня доносятся щелчки. И брань Фреда. — Открытку получил? — спрашивает он. — Да, Педер принёс. — Фред смеётся низким резким смехом: — Барнум, зачем ты отправил мать прямиком к Вилли? — Я не отправлял её прямиком к Вилли. — Отправлял. Ты сказал, что я бывал у Вилли. И она кинулась к нему. Ты полагал, она у него боксом займётся? — Мама была очень напугана. Даже спать не могла. — В другой раз я с Вилли не стану связываться. — Наконец Фред зажигает огонь, вспышка обдаёт светом чёрную грубую кожу, он закуривает сигарету и прячет пламя в блестящую коробку зажигалки «Зиппо». — Я думаю, ты не письмо ищешь, — шепчу я. — А что ж, ты думаешь, я ищу, проницательный ты наш? — Своего отца, — роняю я быстро, как будто и не говорил. Фред затягивает огонёк всё ниже и ниже. Только огонёк мне и видно. — Кого ж ты трахнул? — спрашивает он. Я закрываю глаза: — Ты помнишь, что ты мне сказал, когда меня отправляли в школу танцев? Чтобы я посмотрел, что делают другие, и сделал навыворот. — Фред не отвечает. Я открываю глаза. Огонёк замер на месте. Я жду. — И что? — говорит он наконец. — А если человек поступает навыворот своему собственному хотению? — Тогда всё гикнется к чёртовой матери. — Фред встаёт, открывает окно и щелчком отправляет окурок вон. Он производит небольшой салют и гаснет в дождящей черноте. Тогда Фред разворачивается и подходит ко мне. — Духу не хватает сказать, кого ты трахнул? — Я поднимаю на него глаза. И шепчу: — Лорен Бэколл.

Страница