Девушка, которой нет - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Булахтин cтр.№ 75

Этот образ Анатолий Сергеевич Соболь всегда носил с собой, сравнивая с тем, что получается. Реальность ни разу не победила в сопоставлении. Все должно было быть по-другому!

И вот шанс – не дать отколоться очередному (огромному!) фрагменту судьбы. Пусть это не исправит жалкого вида щербатой вазы, но она устоит и в полутьме развернется наиболее сохранившимся боком. Оправдается хотя бы часть из того, что произошло с ним за последние тридцать лет.

Он мог бы объяснить все мотивы, но некому – никого не интересовало, почему он так поступил.

Туман этих дней не развеивался даже сейчас, когда он крепко держал то, что могло все изменить, – смерть.

Молодые ребята (на лицах благодушие, доверие, понимание) притащили сумку прямо в его кабинет. («Да-да, теперь это мой кабинет!») Неторопливо рассказали, где детонатор, как укладывать продолговатые пластилиновые кубики.

«Со мной разговаривают как с ребенком. Глупым, больным ребенком. Которому уже не помочь. Как они меня сломали? На разные лады спев о том, что „все пройдет“? Боярский, Дунаевский, Дербенёв, 1983 год…»

Толян послушно кивал – подобострастие в голосах юных взрывотехников росло пропорционально его покорности.

В этой игре сквозила фальшь, так же как и в любом другом разговоре за последний месяц.

Нутро жгло от вранья даже сейчас, когда он держал в руках стопроцентно правдивую субстанцию. Правда и ложь не могут конкурировать с С4 – пластид вне этих категорий, последний восклицательный знак без смысловой нагрузки.

Кубики, которые он укладывал рядом со слабеньким цеппелиновским двигателем, напоминали коллекцию, которую Толик собирал всю жизнь. Он давно перенес из «скорой» три жестких диска, под завязку набитых фильмами, музыкой, книгами и картинами.

И сейчас, когда минировал дирижабль, думал только о них.

«Там все, чем мы жили. Но то, что мы объявляли ценностью, не протискивается в следующий информационный виток – затопчут, завалят новыми зрелищами и нетленками. Хоть что-то нужно спасти из ненормальных последних двенадцати лет двадцатого века. Я лучшее из той пошлости хочу спасти. Она составила мою судьбу и потому достойна называться и смыслом, и правдой. Спустя мою жизнь этого уже никому не понять…. Кому завещать коллекцию? Константину Эрнсту?»

В том, что смерть неизбежна и близка, он не сомневался – после того, что он сделал, у него не было права на будущее.

Машина времени: «Место, где свет»

– Фея Егоровна, как нас выбирали на эти роли? Кто из нас злодей? – Идеолог тронул ее за плечо.

– Вы. Мы. Все вокруг, – уверенно ответила Фея.

Мужчина пробормотал:

– Нам всегда кажется – мы кому-то помогаем, кого-то спасаем… Тех, кто подозревает, что оказывает услуги человечеству, вообще не счесть. Я привез вас сюда, чтобы вы ненароком не помешали, не оказали человечеству услугу, о которой оно не просит. Отдохните часик-полтора.

– Где Витек? – Фея выгравировала в воздухе эти слова. Каждая буква – десятитонный камень. Той смягчившейся, пробившейся сквозь километры холода Феи словно никогда и не существовало.

– Не было мальчика. Не было «Нашего Неба». Не было всех этих бесследно исчезнувших. Будем начинать с чистого листа. И не надо выяснять, не надо ворошить прошлого. Кто предатель, кто святой… Без нас разберутся.

– Пусть разбираются. Мальчик должен жить.

– Как же человечество? Вы готовы, что оно постепенно исчезнет? – уже по-настоящему устало спросил Идеолог.

– Плевать! Человечество – всего лишь восемьсот-девятьсот миллионов йоттабайт информации. Чисто техническая проблема. Меня оно не интересует. Меня интересует мой друг. – Дрожь в голосе Феи выдавала крайнюю степень напряжения.

В воображении возникали жуткие картины подлости, порока, ущербности людей. Всех вместе и каждого по отдельности. Как вездесущая пыль, картины налипали, пачкали голову, словно вместе с ними протискиваются мусор, ложь и лицемерие, которые люди повсюду таскают за пазухой.

Спокойное понимание неисправимости, греха.

«Все они достойны беспощадной смерти. Почему Бог так милосерден? Даровал им только безболезненное исчезновение…»

– Вы не посмеете убить его! – хрипло, сил кричать не осталось, выговорила она.

– Если поставить перед выбором, убить его захотят все, – взглянув на все еще бешеное лицо Феи, Идеолог поправился: – Почти все… Не посмею.

В руке Феи возник меч. Ей хотелось крушить, не задумываясь, не прощая, как в те лихие денечки, когда она работала на Викентия Сергеевича.

– Прикажете сражаться? – воодушевился Идеолог. – Продемонстрировать свои суперспособности? Главное не то, кто кого сегодня замочит. Главное – и меня, и вас сжигает душевная боль от того, что все уже сделано и решено. Сегодня нам доступен лишь миллиграмм свободы – возможность убить друг друга. – Идеолог демонстративно отвернулся от Феи. – Между тем его борт уже в воздухе. Он и еще сто девяносто девять душевнобольных.

– Какой борт? – только и нашлась спросить Фея.

– Вы, наверное, слышали, общественность посчитала – недееспособные люди тоже должны иметь шанс на спасение. Один из восьми дирижаблей – розовый – выделили для детей, заключенных, сумасшедших и инвалидов.

– Чтобы, кроме «НН», правительства и Бога, люди тайно ненавидели убогих, домушников и убийц, которые лишают их заслуженного спасения?

– И сами себя ненавидели за эту ненависть, – закончил Идеолог. – Люди нуждаются в печали и скорби.

– Вы чудовище!

– Не более чем каждый из нас в суровый век кризисов и терпимости. – Идеолог понизил голос: – Все, что произнесено здесь, исправно пишется для истории. Для истории же я вам выскажу мое самое главное опасение. Я очень боюсь за спокойствие тех, кто узнал, что мальчика повезут на дирижабле. Недовольство может приобрести самые разрушительные формы.

– Кто узнал?! – заорала Фея.

– Многие, – обреченно вздохнул Идеолог. – Полчаса назад об этом рассказали по Первому каналу. – Он угрюмо процитировал: – «Задержанный ранее Виктор Иконников, считавшийся в „НН“ кем-то вроде сына полка, прошел медобследование. Врачи из института имени Сербского поставили диагноз – шизофрения. Виктор вошел в очередную группу пациентов, которым сегодня в 22.00 посчастливится совершить терапевтический полет на розовом дирижабле „Нашего Неба“…» Достаточный повод для недовольства простых смертных?

Не зная, что ответить, Фея сжимала и разжимала кулаки, готовясь ударить, выстрелить, умереть. Стрелки на часах показывали 22.30. Поздно.

Девушка бросила меч в сторону. Кинулась прочь.

– Подождите, – остановил ее Идеолог. – Разделите со мной ответственность.

Он щелкнул пультом. В углу засветилась панель огромного экрана. На нем бегали люди, ехали пожарные машины, периодически появлялись какие-то важные шишки, говорили тревожными голосами, печально морща озабоченные лица.