Девушка, которой нет - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Булахтин cтр.№ 32

Остановился в холле, уставленном пальмами. Прислушался. В любом деле самый ответственный момент – последний шаг перед встречей. Он определяет расстановку сил, диспозицию будущей схватки, решает судьбы людей, вступивших в противоборство. Это всегда самые важные секунды в жизни («любимые» – назвать у Кратера не повернулся бы язык, но, безусловно, удовольствие он испытывал), развилка, современная иллюстрация рока военных лет: «На этой дороге они разделились на живых и мертвых…»

Дважды в жизни в него стреляли сразу, как только замечали. Предчувствия третьего раза не было. Он достал «Стечкина» из наплечной кобуры.

Свет зеленой лампочки не дотягивался из холла до нутра хором, с трудом вырвав из тьмы контуры дверных проемов, высоких потолков, островков мебели. В глубине лабиринта комнат шумела вода. Кратер на носочках приблизился к ванной. Шум мешал улавливать шорохи. Спина горбилась, ожидая пули из темного угла.

Из ванной слышалась песня «Всегда быть вместе не могут люди» в самом ужаснейшем из всех возможных исполнений. Кратер толкнул незапертую дверь, по ходу подумал: «Или я уже десять раз попал в ловушку, или это первый непуганый владелец пентхауса…»

Саня Кораблев лежал в джакузи, над которой поднимались сугробы пены, – на голове наушники, глаза закрыты, одна рука дирижирует в воздухе.

Чтобы не попасть в сектор обстрела (может, под водой «Узи»:)), Кратер опустился на колени. Через секунду он был уже у края джакузи. Он никогда не грешил улыбкой победителя, но сейчас внутренне усмехнулся – партия, издалека казавшаяся крайне сложной, сыграна.

Он направил «Стечкина» в безмятежное лицо Кораблева. Саня медленно открыл глаза, кивнул, приветствуя Кратера, дружелюбно улыбнулся. Затем произошло неожиданное – свет в ванной погас, оставив белые круги в образовавшейся перед глазами тьме.

У Кратера осталось ровно мгновение, чтобы решить – стрелять или не стрелять в лицо своего клиента.

Elton John: «The One»

Викентий Сергеевич уговаривал ее взяться за дело.

– Не хочу, – отвечала Фея. – Хочу лежать дома и тупо хлопать глазами.

– Сколько ни хлопай, вся неуспокоенность и горечь сомнений останутся с тобой.

– Плевать. Я уже умерла. Сейчас готовлюсь проделать этот фокус еще раз.

– Твои разрушающие чувства никуда не денутся. Когда ты исчезнешь, их будет чувствовать – их уже чувствует – каждый из ныне живущих.

– Втройне плевать.

– Что за жлобская привычка думать только о себе?

Все-таки он уговорил Фею помотаться еще за одним рекордсменом жизни (девять месяцев и три дня).

Уломал не деньгами – материальные ценности уже не впечатляли. Буркнул:

– Метнешься по белу свету, авось, наткнешься на своего Дон-Жуана Ламанческого…

Прокряхтел вслед:

– Я же говорил… кхе-кхе… любовь разрушает… Уничтожает. – Он поморщился. – Тем более, когда ею занимаешься всерьез…

Фея обернулась, посмотрела пустыми глазами:

– Вы много о чем вещали, плешивый вы мой. Что с того?

Викентий Сергеевич грустно затряс головой:

– Времени мало. Потом ни себя не узнаешь, ни этот мир. Вместо тебя останется ноющая боль – внутри, снаружи. Повсюду.

– Отправите в «Белые Столбы», [10] – пожала плечами Фея.

– Нечего будет отправлять.

Фея и сама догадывалась – скоро у нее не останется ни тела, ни памяти. Лишь душа, о которой с каждым днем она понимала все меньше.

На следующее утро она вылетела в Париж.

Авария: «Если хочешь, останься»

На нем отработали его же прием – снизу вверх врезали по кончику носа.

Ладонь Кораблева показалась Кратеру булыжником. Он успел выстрелить, услышать всплеск воды, звон разбившегося кафеля, почувствовать, как в лицо и тело впиваются осколки, и вспомнить один из самых уважительных страхов: что-то острое-инородное пронзает влажную оболочку глаза – и глазное яблоко вытекает на щеку.

Очнулся Кратер на балконе. Глаза целы, руки связаны за спиной, тело привязано к стулу, десятки эпицентров боли вспыхивают на коже. У ног бескрайние огоньки города. Саня Кораблев стоит, облокотившись о прозрачный парапет, и потягивает что-то из маленькой чашечки.

Умудрился перевязать себе раны на спине, на затылке запекшаяся кровь (выходит, тоже задело осколками).

Саня повернулся, беззлобно посмотрел на своего неудавшегося убийцу:

– Недруг мой, вы очнулись? Вы были очень неаккуратны в обращении с оружием. Не стыдно?

Кратер почувствовал – предстоит последняя часть схватки, финал, к которому он выходит не в лучшей форме.

– Как выключил свет? – прошипел он.

– Силой мысли, – ухмыльнулся Саня.

– Почему я еще жив? Мне передали, ты стреляешь без предупреждения.

– Экий вы торопливый, батенька. Чем же мне было вас кокошить в ванной? Я голенький там лежал. Без кокошника. Только один прибор при мне имелся, да и то не огнестрельный… Потом вы отключились, и дырявить вас стало неинтересно. Знаете анекдот про незалэжность?

Пытаясь сосредоточиться, Кратер покачал головой.

– Так вот: заходит один хохол к другому в гости. А хозяин пилой отпиливает руку москалю, прикованному к батарее. Гость советует: «Пристрели его – и все. Зачем ты мучаешься?» А хозяин отвечает…

Кратер поерзал в охватывающих тело путах (он был прикручен скотчем к легонькому шезлонгу). Резко поднялся, оттолкнулся привязанными друг к другу ногами и прыгнул головой вперед. Ему удалось крепко боднуть Кораблева под дых. Тот охнул, согнулся пополам, чашечка выпала из рук и полетела вниз. На стеклянной перегородке расплывался кофейный плевок.

Мгновение – и Саня распрямился, ударил в висок упавшего на колени Кратера. Кратер хватанул его зубами за ляжку – рот наполнился чужой кровью. Кораблев инстинктивно согнулся, заорал от боли и не успел нанести второй удар. Кратер как пружина распрямился, развернулся к Сане спиной и прижал его шезлонгом в угол балкона. Одна из ножек удачно воткнулась Сане в пах. Все еще крича, Кораблев размахивал руками, пытаясь дотянуться и посильнее ударить привязанного к шезлонгу Кратера.

Тот отклонялся, старался болезненнее нажать то одной, то другой ножкой на тело своей несостоявшейся жертвы, одновременно пытаясь распутать руки. Хлипкий баланс сил должен был рухнуть, не оставив наемному убийце ни единого шанса, но…