Давайте напишем что-нибудь - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Клюев cтр.№ 71

Страница

– Ну и пакостную, однако, стратегию разработали Личность и Служитель Культа Личности!

Наивный, как Алеша Пешков, Сын Бернар не понял ни единого слова Редингота и ждал пояснений, которые не замедлили последовать, ибо мощным своим интеллектом Редингот сразу же разгадал не только авторский почерк незнакомых ему противников, но и их коварные планы. Противники, конечно же, пытались, оторвав всех строителей Окружности от первоочередных задач, заманить их в Париж и дать парижскому воздуху настолько закружить им головы, чтобы лучшие умы человечества навеки забыли об Окружности.

– Мне только кажется, – робко заметил Сын Бернар, – что они просчитались насчет Вас: Вам парижский воздух голову не закружит.

– В том, что касается меня, у них другие намерения, – ответил Редингот. – И намерения эти таковы: добыть мой адрес, вытатуированный на спине благородного Эдуарда, и уничтожить меня, а в моем лице – мозговой центр Абсолютно Правильной Окружности из спичек.

– Как Вам удалось столь глубоко проникнуть в бесчестные намерения неприятелей? – поразился Сын Бернар. – В телеграмме нет ни слова о спине благородного Эдуарда!

Редингот усмехнулся:

– На этот вопрос Вам охотно ответила бы сидящая в тюрьме Марта. Она единственная, кому известна загадка Редингота.

– В чем же загадка? – полюбопытствовал Сын Бернар.

– А в том, дорогой мой, что Редингот не фунт изюма. Впрочем, едва ли Вы поймете, что я имею в виду.

Сын Бернар, немедленно поверив Рединготу, даже и не стал пытаться понять его. Спросил только:

– Что же нам делать теперь?

– Прежде всего – приоритировать наши задачи. На повестке дня стояло…

– …вызволение Марты посредством Вашей речи или Кузькиной матери, – подхватил Сын Бернар, – потом отпор вооруженным бандам банковских воротил в Швейцарии и, наконец, Париж, если я правильно понял.

Редингот схватился руками за голову Сын Бернара, как если бы хотел обзавестись еще и ею. Тот вежливо попытался отделиться от пока еще собственной головы, желая помочь Рединготу хоть в этом, но, к сожалению для обоих, не смог. Таким образом, Редингот понял, что обходиться опять придется одною своей головой, и стал делать это незамедлительно. А придумал он вот что…

Очень хороший способ взаимодействия с читателем – разрубание сюжетного узла. Автор, который прибегает к такому способу, часто идет фактически навстречу пожеланиям читателя. Читатель ведь сам не вправе разрубить ни единого сюжетного узла: ему приходится проглатывать их, словно комки в манной каше, – занятие, как каждый с детства знает, не из приятных. От этого читателя даже может начать выворачивать – и такая реакция вполне естественна, так что автору не следует морщиться и отводить глаза в сторону, например, торжественно заходящего за горизонт солнца… тут уж, извиняюсь, не до эстетики, ибо время, скорее, оказывать читателю первую помощь, чем думать о поруганном чувстве красоты.

Одна из наиболее замечательных форм оказания первой помощи – кроме всем давно уже наскучившей формы с почти неприятным названием «рот в рот» – и есть разрубание сюжетного узла. Разрубленный сюжетный узел менее опасен для пищевода, чем не разрубленный. Многое, конечно, зависит от того, как разрубить, однако в любом случае проглотить хотя бы и два маленьких комка манной каши все же приятней, чем один большой. А если сюжетный узел удастся размозжить, то комков и вовсе не будет ощущаться. При таком удачном исходе автор смело может любоваться торжественно заходящим за горизонт солнцем, отнюдь не будучи озабоченным тем, что читателя выворачивает где-то неподалеку.

Другое дело – что для грамотного разрубания сюжетного узла необходим какой-никакой талант. Накрутить-навертеть – это любому под силу, но только подлинный писатель способен хирургически точным движением рассечь тут все к лешему, не зарубив при этом ни одного из ведущих персонажей и дав каждому шанс увернуться из-под разящей стали, – вот он, талант!

Данный талант и будет продемонстрирован Вашим, дорогой читатель, покойным слугой – причем незамедлительно, на ограниченном пространстве текущей в Лету главы. Замечу только, что всуе упомянутый покойный слуга осуществит данную демонстрацию настолько элегантно, словно это демонстрация коллекции последних моделей Карла Лагерфельда!

…Ближний, одетый под турецкого пашу, волок за собой пестрый тюк, в котором угадывались очертания человека, причем человека женского пола.

– Что там у Вас в тюке – интересненькое что-то? – время от времени интересовались некоторые из сицилианцев, в совершенстве владевшие турецким языком.

– Да нет, – по-итальянски смущался Ближний, забывший выучить турецкий язык, но от рождения в совершенстве владевший итальянским (дело в том, что кормящая мать Ближнего зачастую распевала в процессе кормления удивительные по красоте песни из богатого репертуара нынче, говорят, не такого уже богатого Робертино Лоретти, в силу чего Ближний, можно сказать, с молоком матери всосал в себя звучный Italiano). – Скажете тоже – «интересненькое»! – И, так вот неопределенно высказавшись, Ближний уволакивал свой тюк в сторону от владевших турецким языком сицилианцев – поближе к сицилианцам, владевшим материнским языком Ближнего.

Вдруг из кустов бузины выскочил обнаженный добела мужчина и, громко представившись как сексуальный маньяк, крикнул на всю Сицилию:

– У Вас там в тюке женщина! Я чую!

Падкие на женщин сицилианцы сразу же собрались вокруг тюка, зажужжав как мухи, а сексуальный маньяк, не в силах сдержать с детства присущей ему распущенности, бросился непосредственно в эпицентр тюка и прямо в эпицентре вступил в непристойный контакт с находившейся там (как известно читателю) Кузькиной матерью. В интервью, данном им на следующий день сицилианской газете «Buondi, mafiosi!», сексуальный маньяк подробно рассказал о пережитом им во время упомянутого акта ужасе. «Я покрылся мурашками, – признавался он на своем сочном итальянском, – едва лишь завидел объект собственных поспешных вожделений. Но, к сожалению, было уже слишком поздно: присущая мне с детства распущенность взяла свое, и я как бы со стороны наблюдал за моими же отвратительными действиями по отношению к Кузькиной матери, чья внешность практически не поддается описанию даже и на сочном итальянском».

Интервью это быстро облетело сицилианские дома – видавшие виды сицилианцы уже на следующий день за версту огибали Человека с тюком, как здесь успели окрестить Ближнего. Будем время от времени так называть его и мы.

Человек с тюком мог теперь беспрепятственно продвигаться по Сицилии: содержавшаяся в тюке Кузькина мать внушала сицилианцам такой страх, что никому и в голову не приходило остановить поступательное движение Человека с тюком к мрачно возвышавшемуся в отдалении зданию тюрьмы. Понятно, таким образом, что Человек с тюком фактически ослушался Редингота, давшего ему поручение показывать Кузькину мать всем и каждому. Впрочем, не показывая ее вообще никому, он добился еще большей действенности Кузькиной матери, правильно рассчитав, что – сейчас читателю следует приготовиться к тавтологии – воображаемый ужас ужаснее ужаса реального.

Страница