Андерманир штук - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Клюев cтр.№ 123

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Андерманир штук | Автор книги - Евгений Клюев

Cтраница 123
читать онлайн книги бесплатно

Так что не зарекайся от списков и кому-нибудь еще пойди расскажи, будто «в списках не значился», потому как там ни о чем таком и слушать не станут. А там – это где, по словам одной эмигрантки из Сербии, которой об этом бабушка рассказала, сидит апостол Петр над списком всех живых (списком списков списков списков списков… получается) и пальцем своим божественным по строчкам скользит: на ком палец остановится – тому и помирать пора пришла. Если же не в свой черед умираешь, так и тому у бабушки из Сербии объяснение имелось: задремал, говорила, апостол Петр – палец с одной строчки на другую и перескочил… извиняй, стало быть, гражданин!

Вот и получается, что не нами списки придуманы – не нам их и отменять. Были они, и посейчас остались. Захочешь ты, например, похвастаться, что в Коммунистической партии Союза Советских Социалистических Республик никогда не состоял или, наоборот, состоял, а тебе тут – бац! – список под нос: как же ты говоришь, что не состоял, когда состоял? Или как же, говоришь, состоял, когда не состоял? Тут-то вся правда и откроется. А если не вся, то другие списки тоже ведь целы: в партии-то состоял, а вот такого-то и такого-то числа на партсобрание не явился – нету тебя, дорогой, в «списке присутствовавших»…

Хранятся же списки где… да где только не хранятся! Везде хранятся – вот хоть и в 16-м проезде Марьиной Рощи у вдовы покойного Королева хранятся… в составе общего списочного пространства! Есть, видите ли, такое общее списочное пространство – поперек всем нам известному, тому, в коем каждый из нас обитает. А уж докуда конкретно это поперечное списочное пространство распространяется и из каких измерений состоит – не нам знать.

Только пришел черед и спискам мужа Софьи Павловны на свет выйти: слишком уж много оказалось в Марьиной Роще никем не учтенного места да сомнительных каких-то улиц, населенных с незапамятных времен надежными борцами за правое дело, теперь вымершими или вымирающими. Последнее впрыскивание коммунистической энергии сюда состоялось накануне Олимпиады в Москве и разрешилось Олимпийским проспектом, после чего район снова был забыт и оставлен в покое со всей его промышленностью, отчасти засекреченной. Но в данный момент племя младое, незнакомое обнаружило, что Марьина Роща – это, по большому счету, центр Москвы, и такое счастливое местоположение района очень даже можно как-нибудь использовать. Например, старую застройку снести, а новую возвести – и в ней поселиться.

Мужнину перепись населения Софья Павловна хранила до самой смерти, а уж после смерти не смогла. Трудно сказать, в чьи именно руки попали расположенные в алфавитном порядке папки, но теперь при решении вопроса о том, кого из района выселять, они очень и очень пригодились. Ибо выселять надо было как раз надежных борцов за правое дело: больно уж их правое дело не соответствовало замышляемому профилю района.

Борцы за правое дело в большинстве своем не оказывали сопротивления – бастионы сдавались без боя и падали, а на их месте, как когда-то на месте частной застройки исторической Марьиной Рощи, возводились – так у них принято – новые-корпуса-жилых-зданий. Теперь они напоминали пряничные домики… пряничные дома, которые, казалось, растают, едва начнет припекать солнце. Но солнце припекало, а домики… дома – не таяли.

– И не растают! – кряхтел Иван Иванович, запивая валерьянку противным на вкус пойлом из заварочного чайника – прямо через носик, постоянно забивавшийся чаинками.

Впрочем, Иван-то Иванович Иванов решил не сдаваться. Его уже не раз приглашали на переговоры – и какие-то строго костюмированные люди неизвестного (но маловероятно, что земного) происхождения на языке, которого Иван Иванович Иванов почти не понимал, рассказывали ему о преимуществах переезда куда-то за МКАД. Сам он преимуществ этих в упор не видел и очень хотел остаться там, где привык жить – на одной из навсегда, по его мнению, затерянных тайных улочек в районе под поэтическим названием «Марьина роща». Сюда в свое время переехал его отец, занимавший высокое положение в бывшем, но до конца ведь так и не исчезнувшем обществе, здесь Иван Иванович Иванов после скорой смерти отца прожил жизнь с женой, носившей странное имя Валентина Валентиновна и унесшей это имя под мраморную плиту на Миусском кладбище, а также детьми, «подавшимися в бизнес», как оно теперь называлось, – и где он теперь остался один, но… старое дерево на новую почву не пересаживают. А потому – вот вам мое решительное «нет», строго костюмированные инопланетяне: какое-то влияние в кое-каких кругах я и сам еще имею… хоть и плохо представляю себе уже, что это за круги.

Иванов Иван Иванович стукачом не был и слова «стукач» терпеть не мог. Он всегда считал себя человеком, работавшим на спецслужбы, – даже когда и понятия «спецслужба» как такового не было. Сам Иван Иванович пользовался этим понятием потому, что его смешило, если кто-то говорил о ком-то «работает в органах»… его, собственно, «органы» смешили как место работы. Подобное словоупотребление он считал любительским и никогда до него не опускался – даже наоборот, цеплялся к нему у других и обычно долго и скучно острил по поводу этих самых «органов», с охотой распространяясь об их возможной локализации и неприятно похихикивая.

Ему было все равно, куда его направляют, поскольку функция его перемещалась вместе с ним. Перемещалось и название отдела – «Первый отдел». Сидя в этом отделе, Иван Иванович всегда отчетливо понимал, что он там делает: на его языке это называлось «бороться за чистоту кадров». В том, что кадры около него должны быть чистыми, он не сомневался никогда, ибо привык крутиться в довольно высоких сферах. Сферы эти редко были на виду, но с него хватало и понимания того, что он может считать себя влиятельным человеком. Правда, считать себя таковым в последнее время становилось все труднее, ибо запросов из тех самых спецслужб, с которыми Ивану Ивановичу полагалось быть в постоянном контакте, уже почти не поступало, а стало быть, контакт постепенно превращался в чисто символический. В последний раз получилось уже просто неприлично, когда, не дождавшись привычного звонка и в волнении позвонив по много лет знакомому ему телефону, чтобы договориться о встрече, Иван Иванович услышал на том конце провода: «Иванов? Так просто и доложить? А какой, простите, Иванов? Иван Ива-а-анович? Это многое объясняет… подождите у телефона». Иван Иванович ждал, пока телефон не разъединили. Потом к нему прислали этого подозрительного парня – в котором оказались вдруг заинтересованы и сынок его друга старинного, Коля Петров, и сам, Мордвинов. О появлении в институте нового кондуктора доложить было некому, от чего, по мнению Ивана Ивановича, могла пострадать кадровая чистота. Кроме него самого, она, впрочем, сейчас уже, кажется, никого не интересовала.

В глазах Ивана Ивановича данное положение дел могло свидетельствовать о двух вещах: либо об отмирании в институте необходимости в нем самом, либо об отмирании в государстве соответствующей функции. В том, что соответствующая функция не отомрет никогда, он был уверен на двести процентов. Тонкий вывод из этой грубой посылки бесстыдно напрашивался сам собой. Тут-то Иван Иванович и почувствовал себя «последним из могикан»: чувство это было тем страшнее, что он никак не мог вспомнить, кто такие «могикане».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению