Джентльмены - читать онлайн книгу. Автор: Клас Эстергрен cтр.№ 46

Юный Генри Морган скорбел по своему учителю, но сам был осенью шестьдесят первого года как никогда далек от мыслей о самоубийстве. Ему не стать новым Инго или Леннартом Рисбергом — ну и пусть. А вот мысли об убийстве Генри посещали, и нередко. Он вновь оказался на поводке у прекрасной Мод, которая милостиво принимала его тогда, когда это позволяла ее договоренность с В. С. С этим Генри-щенку мириться было трудно, пусть Мод и готова была поклясться предполагаемой честью и предполагаемой совестью, что дела обстоят вовсе не так.

Осень прошла в тумане этой удивительной страсти, приближалась зима. Снег пошел уже в ноябре, но тут же растаял. Рождество обещало быть бесснежным. Однако мысли Генри в ту пору были заняты не погодой. Генри думал только об одном, он не мог понять, сколько еще он выдержит в постоянной тени В. С. Он видел этого человека на фотографии — время от времени Генри заглядывал в альбом Мод, будучи уверенным, что та не застанет его врасплох, — а Мод продолжала дарить ему одежду и ценные вещи, которые неминуемо оказывались в ломбарде. Таких вещей было уже немало: благородный портсигар, золотые браслеты, запонки и булавки для галстука с драгоценными камнями. Генри знал, что задолжал круглую сумму, не меньше пары тысяч, и уже начинал беспокоиться. В некотором отношении он продал свое достоинство.

Отправляясь по вечерам к Мод, Генри чувствовал себя ведомым непостижимой силой, которая порой не имела ничего общего с любовью или страстью, словно В. С., человек-тайна, гнал его вперед, подталкивая сзади.

Но стоило Генри оказаться у Мод, как все менялось: здесь он чувствовал себя как дома и забывал сомнения. Они сидели перед телевизором и беседовали, как супруги. Мод говорила, что счастлива, она хотела Генри, она осыпала его похвалами и лестью, и Генри всякий раз принимал это как милость, как приятное прикосновение павлиньего пера: радость и печаль превращались в пустые слова.

Поначалу Генри чувствовал себя рядом с Мод необразованным и невежественным — каковым и был, — как сын служанки, которому не хватало духа даже стремиться к чему-то, работать над собой и желать стать чем-то. Он хотел лишь веселиться, играть на пианино в своем квартете, боксировать и просто жить. Но настоящих испытаний он боялся, сбегал при виде сложностей, сулящих поражение. Однако Мод позаботилась о том, чтобы Генри понял: поражение еще не конец. Она водила Генри-бастарда в музей «Модерна», где он оказался лицом к лицу с прирученным безумием, коего было исполнено современное искусство. В «Модерна» играли джаз, и Генри случалось выступать вместе с «Беар Куортет», который становился все более знаменитым и овеянным мифами (главным героем их был пианист, которого заменял Генри, — тот жил во власти тоски, мировой скорби и творческих мук).

Мод задалась целью облагородить Генри, пройтись по нему секатором, как сказал бы Виллис. Генри чувствовал себя обязанным как Виллису, так и Мод, пусть та и утверждала, что готова платить за удовольствия. Точнее, Мод говорила, что без Генри не чувствует себя целой, что не смогла бы вынести жизни без него. Она так часто повторяла эти и другие ласковые слова, что почти утомила Генри. Щедрость Мод с легкостью превращалась в бессмысленную жертвенность, бестолковую расточительность.

Время от времени Генри ощущал хрупкость и тленность, о которых Мод так часто говорила, умея в то же время мастерски их скрывать. Обнаружив на лице прыщик, Мод тут же хваталась за пудреницу, чтобы замаскировать изъян. При этом она казалась испуганной, словно ее застали врасплох за каким-то постыдным и унизительным занятием.

Возможно, Генри восхищало именно это видимое совершенство, скрывающее отчаянную тоску по бесконечному, как голливудские кулисы Скотта Фитцджеральда, которые могут обрушиться в любое мгновение: воплощенная мечта, она же знак надвигающейся гибели.

«Esprit d’escalier» [26] — это понятие как нельзя лучше описывает состояние, в котором Генри покидал Мод, отправляясь в школу, домой или просто уходя прочь, когда ему нельзя было оставаться у нее дома. «Esprit d’escalier» означает мысль, которая приходит в голову слишком поздно, когда ее уже нельзя высказать. Похожее чувство испытывает человек, столкнувшийся с хамством и лишь пять минут спустя нашедший нужные слова, которыми следовало ответить обидчику.

Все чаще, уходя от Мод, Генри хотелось сказать ей, что он больше так не может. Раньше ему не приходилось ревновать, и он был уверен, что не придется никогда. У него никогда не было не единого повода для ревности, а теперь эта напасть овладела им окончательно и бесповоротно. Ревность неотступно следовала за ним тенью, сварливым голосом, дуновением ветра, повторяющимся ритмом — и Генри не мог ни увернуться, ни сбежать от нее.

Многие пытались описать любовный треугольник, и я не уверен, что это вообще возможно. Обычные отношения между двумя индивидами — сложными, непредсказуемыми существами, каковыми являются люди, — это уже достаточно сложно. Удерживать в поле зрения еще одного участника событий — это, по меньшей мере, вдвое утомительнее. В особенности для того, кто, подобно мне, знаком лишь с одним — рассказчиком, Генри, обманутым обманщиком.

Мысли о В. С. были подобны фантазиям о незнакомом брате. В одной стране, в одном городе с Генри проживал человек, с которым его объединяла одна кровь — общая с Мод кровь. Это был человек, который точно так же встречался с Мод, говорил о нем, возможно, так же ревновал, но которого Генри ни разу не видел.

Генри носил рубашки с инициалами «B. C.», вышитыми на воротнике под фирменной этикеткой. Генри относил в ломбард вещи В. С. и безбедно существовал на вырученные деньги. Мод утверждала, что ни он, ни B. C. не достаточно совершенны для нее. Она нуждалась в них обоих.

В начале зимы шестьдесят второго года, когда в Алжире наступил мир, а «Тре Крунур» взяли «золото» на чемпионате мира, проходившем в Колорадо, Мод и Генри беспрестанно ссорились из-за мелочей. Генри нередко играл с «Беар Куортет» в новых галереях, которые то и дело открывались в Стокгольме. Современные художники хотели, чтобы на их вернисажах играл именно «Беар Куортет», и Генри заменял пианиста, который полностью уверился в неизбежности своей горькой участи, столь похожей на участь других звезд джаза, и, казалось, видел смысл лишь в том, чтобы аккуратно двигаться по маршруту, ведущему под большой черный крест на кладбище Норрачюркогорден.

Благородные вернисажи сопровождались красным вином, закуской и скептическими комментариями Мод, ибо в те времена в чести был лишь Поллок, а шведские эпигоны не могли придумать ничего лучше — так считала Мод. Генри-искусствовед питал слабость к современному искусству и не мог понять, почему Мод с таким рвением стремится к чему-то новому. Так начиналась ссора, которая могла перерасти в настоящий скандал — к большому удовольствию художников и к еще большему неудовольствию владельцев галерей, которых в первую очередь заботило спокойствие платежеспособной публики. Случалось даже, что Мод бросала в своего юного любовника бокалы и прочую посуду, ибо в сущности за выпадами Генри скрывалось не что иное, как ревность. Он считал, что Мод красуется на публике, демонстрируя свои прелести, и это утверждение не было лишено истины, что подхлестывало Генри в аргументации. Его стремление доказать свою близость к современному искусству было обусловлено желанием найти равного себе истинного Творца, способного любить женщину более глубоко и серьезно, чем состоятельные бизнесмены, колесящие по свету и не подпускающие к себе своих содержанок слишком близко. Мод прекрасно понимала, что Генри имеет в виду, а также сознавала: те стервятники, что кружатся над любым вернисажем, охотясь за оливками и новыми впечатлениями, тоже понимают, о чем идет речь.