Любовь - читать онлайн книгу. Автор: Тони Моррисон cтр.№ 11

– Опять скумбрия появляется, – проговорил Коузи. – Тут у ней, я смотрю, вроде как на шоссе бывает – официальное место отдыха.

Он просветлел и вынул термос с кофе, как оказалось настолько разбавленного алкоголем, что цвет еще оставался, а вот запах… Фокус удался. Скоро они уже вовсю обсуждали достоинства Кассиуса Клея [10] , умерив страсти, вызванные спором о Медгаре Иверсе [11] .

Клев был дохлый, беседа, наоборот, шла живенько – вплоть до восхода солнца, когда действие алкоголя ослабело и в разговоре появились мрачные нотки. Мистер Коузи, глядя на каких-то шустрых червячков в животе у зубатки, сказал:

– Уничтожишь хищников, и тебя тут же мелкая сволочь живьем сожрет.

– У всех своя роль, свое место, мистер Коузи, – отозвался Сандлер.

– Верно. У всех. Кроме женщин. Ну просто всё заполонили.

Сандлер усмехнулся.

– Постель, – продолжил Коузи, – кухню, двор… И за столом, и под ногами, и на загривке!

– Так это, может, не так уж и плохо? – осторожно возразил Сандлер.

– Нет. Нет. Это здорово. Замечательно.

– Тогда что ж таким грустным тоном?

Билл Коузи повернулся, глянул на Сандлера. Его глаза, еще яркие от выпивки, излучали боль, как треснутое стекло.

– Что обо мне говорят? – спросил он, сделав глоток из термоса.

– Кто?

– Да все вы. Ну, сам знаешь. За глаза.

– Что вы весьма уважаемый человек, мистер Коузи.

Коузи вздохнул – ответ явно разочаровал его.

– И так нехорошо, и этак хреново, – проговорил он. Затем вдруг перескочил на другое, как любят делать дети и сильно пьющие: – Знаешь, моему сыну Билли было примерно столько же, сколько тебе. Когда он умер то есть.

– Правда?

– Знавали мы с ним времена и неплохие. Очень неплохие. Мы были скорее как друзья, а не как отец и сын. Он ушел… так, словно кто-то специально выпрыгнул из могилы и унес его.

– Кто-то?

– Ну или что-то.

– А что с ним случилось?

– Подлейшая штука. Называется пневмония, перенесенная на ногах. Никаких симптомов. Пару раз кашлянул, и с приветом. – Сощурясь, он стал смотреть на воду, как будто истина плавает в море. – И я на какое-то время сломался. Долго потом выправиться не удавалось.

– Но удалось все же. Вы же выправились.

– Нуда. – Его лицо осветилось улыбкой. – Замаячила хорошенькая женщина, и тучи как-то рассеялись.

– Ну вот видите. А вы жаловались.

– Ты прав. Однако же мы были настолько близки, что я так и не потрудился толком узнать его. Все понять не мог, зачем он выбрал себе в жены такую, как Мэй. Может, он был совсем другой, а я смотрел на него как, на свою тень, что ли. А теперь я, пожалуй, уже и вовсе никого не понимаю. И как тогда требовать, чтобы понимали меня?

– Людей вообще трудно понять. Все, за что можно уцепиться, – это их поступки, – сказал Сандлер, с недоумением думая: он что, и впрямь такой одинокий и непонятый? Весь в тоске по сыну, умершему двадцать с чем-то лет назад? Он, у кого друзей больше, чем пчел в улье, переживает по поводу того, что о нем говорят? При том, что женщины бьются за его внимание так, словно он духоносный старец какой! И он еще стонет, что все это гнетет его?

Сандлер подумал: ха, сейчас мы будем плакать пьяными слезами! Но лучше уж так, ведь иначе получится, что дяденька идиот. Глотать раскаленные камни и то легче, чем выслушивать жалобы толстосума. С некоторым чувством неловкости Сандлер переключил внимание на коробку с наживкой. Если подождать подольше, Коузи сменит тему. Тот так и сделал, но сперва напел несколько строк одной из песенок группы «Платтерз» [12] .

– А ты знаешь, что в этой стране все законы написаны так, чтобы черных держать в черном теле?

Сандлер поднял голову, задумался. Что он такое несет? Рассмеялся.

– Да ну, не может быть.

– Ох, и как еще может!

– А как насчет… – и запнулся, потому что не мог ничего вспомнить про законы, кроме как насчет убийства, и опять-таки не то, что нужно. Каждый, кто был в тюрьме, и каждый, кто не был, знает: черный убийца – это убийца, белый убийца – несчастный человек Сандлер знал наверняка, что законы касаются в основном денег, а не цвета кожи, и он так и сказал.

В ответ Коузи зажмурился.

– Вот такой пример, – сказал он. – Человек кредитоспособен, все прекрасно, он может дать гарантии, обеспечение, но он негр, и ни хрена у него на ссуду в банке никакой надежды. Вот и думай.

Думать Сандлер как раз не хотел. У него юная жена и крошечная дочка. Все, что он знает о прекрасном, – это Вайда, и никакой ему не надо другой надежды, кроме Долли.

То была их первая совместная рыбалка, потом они вошли в обычай, отношения стали доверительными. Коузи постепенно убедил Сандлера бросить чистку крабов на консервном заводе. Если с чаевыми, то официанту в гостинице в карман перепадает больше. Несколько месяцев Сандлер осваивал новое поприще, но в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году, когда повсюду в городах – по крайней мере в крупных, названия которых на слуху, – пошли беспорядки, заводской босс предложил ему должность мастера, рассчитывая предупредить этим волнения, которыми легко может заразиться рабочая масса, сплошь состоящая из черных. Вышло как нельзя лучше. Да и Коузи проще было дружить с десятником, чем с одним из своих официантов. Но чем больше Сандлер о нем узнавал, тем меньше понимал. Симпатия временами превозмогала досаду, но бывало, что при всем расположении Сандлер все же чувствовал к нему неприязнь. Например, когда Коузи рассказал ему о том, как, когда он был маленьким, отец заставлял его играть в соседском дворе, чтобы подглядеть, кто выйдет из черного хода. Каждое утро с рассветом посылал его следить. Однажды какой-то мужчина действительно оттуда выскользнул, и Коузи доложил отцу. А вечером увидел, как того тащат по улице за телегой, запряженной четверней.

– Вы помогли поймать вора, убийцу? – восхищенно спросил Сандлер.

– Да, вроде как

– Ну так и правильно!

– А еще за телегой с плачем бежали дети, целый выводок. Среди них девочка, маленькая. В отрепьях, как Лазарь. На куче лошадиного навоза она поскользнулась и упала. Вокруг смеялись.