Поджигатели - читать онлайн книгу. Автор: Крис Клив cтр.№ 18

— Да, но нельзя же запретить всем мусульманам выходить на работу.

— А им и не запретили, — сказала новая сестра. — Только тем, кто водит самолеты и работает в больницах и все такое или имеет доступ к определенной информации.

— Сумасшедший дом. Я напишу нашему члену парламента.

— Пишите, — сказала новая сестра. — Надеюсь, ваш член парламента не мусульманин.

Я опустилась на подушку и ждала, пока выветривался последний вчерашний валиум. Новая сестра не держала меня за руку. Она не смотрела со мной на восход. Она не приносила мне больше синеньких таблеточек, чтобы у меня отключились мозги. К обеду место, где были таблетки, заняли мои мертвые парни. У меня было такое чувство, будто они умирают каждую секунду.

Это всегда начиналось одинаково. Я начинала думать о том, как мой мальчик спит в кровати. У него была тигриная пижама. Не знаю, говорила я тебе или нет, Усама. Мне представлялось, как спит мой мальчик, такой мирный в своей тигриной пижаме, и я улыбалась. Меня всю заливала радость, я ничего не могла поделать. А потом меня прямо в кишки ударяло, что его больше нет. И тогда все эта радость оставалась сзади, как твой желудок, когда слишком быстро едешь по мосту.

Так меня ударяло каждую минуту целыми днями. Это была пытка. Я не могла спать. Что бы я ни съела, меня тут же выворачивало. Мне поставили капельницу. Всякий раз, когда я смотрела на капельницу, я слышала музыку из «Холби-сити». Это страшно действовало мне на нервы. Я лежала, глядя, как малюсенькие пузырьки поднимаются по пластиковой трубке, которая шла от моей руки к капельнице. Я смотрела, как поднимаются пузырьки по линии горизонта между зданием-огурцом и башней Нэтвест и заканчиваются у капельницы, которая плавала высоко надо мной.

Ночью я выбиралась из постели и ползала по палате. Стойку с капельницей я таскала за собой. Она плохо управлялась. Одно колесико у нее пробуксовывало, как у тележек в «Асде». Я тащила ее за собой, врезаясь в кровати и стулья и надеясь, что остальные женщины в палате не проснутся. Я воровала таблетки у них с тумбочек. Я никогда раньше не занималась воровством. Я этим не горжусь. Но я все-таки глотала чужие таблетки. Красные, белые, продолговатые голубые капсулы, мне было все равно. От некоторых хотелось спать, но никакие не давали мне забыться надолго.

Потом однажды вечером пришел Джаспер Блэк. Наверно, я знала, что когда-нибудь он придет. Были приемные часы, и я смотрела, как он заходит в ту же дверь, в которую заходил принц Уильям. Он подошел к моей кровати. Улыбался.

— О господи, только не ты. Ради бога, уходи, я не могу тебя видеть.

Он остановился. У него был удивленный вид. У него были желтые цветы и полиэтиленовый пакет.

— Извини, — сказал он. — Тогда я пойду.

Я отвернулась и посмотрела в окно. Лондон все еще был там, как ужасное воспоминание, и, когда я отвернулась, таким же был и Джаспер Блэк. Он наблюдал за мной. Меня кольнуло внутри, я была уверена, что он все видит. Как будто я была пациентом в игрушечном хирургическом наборе. Таким пластмассовым человеком с прозрачной кожей и внутренностями, которые можно вынуть одну за другой. Пластмассовые легкие, потом пластмассовая печень, потом пластмассовое сердце. Я была уверена, что он смотрит мне в самое нутро. Я смотрела, как Джаспер Блэк смотрит мне прямо в нутро, в то место, где была моя пустота.

— Ты еще тут? Кажется, ты сказал, что пойдешь.

— Я уйду, если ты действительно хочешь.

— Да, хочу.

— Ладно, — сказал он.

Но он не ушел. Стоял там и держал руки, сложив их перед собой, пафосный болван.

— Зачем ты пришел?

Он ничего не ответил. Он подошел к кровати и сел. Между моей кроватью и окном стоял коричневый пластмассовый стул, и он туда сел. Положил цветы на пол вместе с пакетом и посмотрел в окно. Лондон был огромный, плоский и коричневый в вечернем свете. Минуту или две он сидел неподвижно. Я смотрела ему в затылок, вспоминая, как я держала его за это место в тот первый раз у него дома. Сначала это было очень приятно. У меня даже стало покалывать руки. Потом я стала видеть, во что превратилась бы его шея, если бы у него оторвало голову и кровь стекала бы на зеленый линолеум, как машинное масло. Руки у меня похолодели.

— Зачем ты пришел, Джаспер Блэк?

Он еще смотрел в окно.

— Лондон просто не узнать, — сказал он. — И я тоже изменился.

Он взглянул на меня. Он был старше, чем запомнился мне.

— Я чуть было не поехал на тот матч, — сказал он. — Я ведь уже совсем было сел в машину. У меня рука уже лежала на ручке двери, когда я тебя увидел. У меня в бумажнике все еще лежит билет. Не могу не думать об этом. Если бы я поехал на матч, а не… ну, ты понимаешь. Тогда со мной… ну, ты понимаешь. Я пришел узнать, могу ли я чем-нибудь помочь.

— Правда? Вообще-то ты не очень помог мне искать мужа и сына.

— Ты пропала в дыму. Я искал тебя, искал, но тебя нигде не было.

— Ну да.

— Слушай, — сказал он. — Я понимаю. Тебе, наверно, очень тяжело меня видеть. Да и я нашел бы дела поинтереснее, если хочешь знать правду. Я не хотел приходить.

— Так чего ж пришел?

Джаспер Блэк посмотрел в окно, а потом опять на меня.

— Не мог выбросить тебя из головы, — сказал он. — У меня все время перед глазами стояла эта картинка, как тебе не для кого готовить рыбные котлеты. Глупая картинка, как будто ты стояла перед грилем и вдруг расплакалась.

— Ты прав, глупая картинка.

— Да, — сказал Джаспер Блэк. — Но я хотел прийти и узнать, как ты. Интересно. До майского теракта я, пожалуй, подумал бы, что мне будет наплевать.

Он наклонился ближе к кровати и дотронулся до моего плеча. Тогда я почувствовала его запах. Господи, этот его чистый запах мыла. Я закрыла глаза и увидела, как восточная трибуна взорвалась дымом и плотью. Я закричала. Остальные женщины в палате забормотали и зашептали. Джаспер Блэк обнял меня. Я не хотела, чтобы он меня обнимал. Я отпихивалась, но он держал меня, пока я не стала кричать тише и тише и потом только всхлипывала. Тогда он прошептал мне в ухо:

— Вчера я уже не мог этого выносить. Я думал, а вдруг о ней некому заботиться? Что, если она одна лежит в больнице и никто к ней не приходит?

— Что значит «никто не приходит»? Я девушка из Ист-Энда, у меня есть бабушка, и мама, и четырнадцать тетушек, и десять сестер, и еще все девчонки из парикмахерской, все прибежали на помощь. Все говорят — господи, елки-палки, фу-ты ну-ты, ты справишься, милая, хочешь чашечку чаю. У меня столько поддержки, сколько я могу переварить.

— Но это же неправда, — сказал Джаспер Блэк. — Да?

Я вздохнула и посмотрела на бугор в дальнем конце кровати под ярко-зеленым больничным одеялом, где были мои ноги.

— Да. Никого у меня нет.