Записки пинчраннера - читать онлайн книгу. Автор: Кэндзабуро Оэ cтр.№ 44

Рана на затылке? Или где-то еще?

Я, правда, не специалист, но продезинфицировал рану, забинтовал, она, как вы и предполагали, на затылке. Когда я увидел рану, она не кровоточила и я касался пальцами запекшейся крови, но мне показалось, что старая рана на голове снова открылась. То же сказал и сам Мори, но его это особенно не беспокоило. Получить удар ледорубом по голове — когда я это услышал, меня всего передернуло.

Ледорубом? Но ведь им был вооружен именно Мори?

Совершенно верно! Сначала Мори ударил ледорубом Могущественного господина А., и студентка подумала было, что они спокойно ретируются, но вместо этого Мори протянул ледоруб Могущественному господину А. и тот, хотя все лицо у него было в крови и он почти ничего не видел, взял ледоруб, а Мори спокойно ждал, пока ему не нанесут удар. Могущественный господин А. замахнулся ледорубом, но не удержался и, падая, содрал Мори кожу на голове. Мори замечательный человек! Коль уж судьба столкнула меня с таким человеком, я ни за что на свете не оставлю его, буду служить ему верой и правдой! Мой фехтовальный зал «Реабилитация» призван наставлять на путь примирения бывших членов враждующих группировок, которые до этого готовы были убить друг друга, но… ведь истинные боевые ненасильственные действия, ведущие к примирению, воплотились именно в том, что совершил Мори!

— Как по-вашему, Мори сделал все, что задумал? Или же это предупреждение о следующих, более решительных действиях? Студентка говорит — второе. И меня это сильно тревожит.

Как вы можете? Как вы можете говорить, что замысел Мори ограничивается покушением? Неужели вас пугает участие в его дальнейших планах? В таком случае лучше сразу откажитесь! И сидите тихо и помалкивайте! Вы задались целью оскорблять Мори?

Что? Почему вы так говорите? Я, и вдруг оскорбляю Мори?

Мы, точно боевые петухи, напружинили ноги и, привстав, уставились друг на друга; еще чуть-чуть — и мы бы бросились друг на друга. Я оказался, разумеется, первым петухом, утратившим боевой дух, я вспомнил о происшедшем несчастье и, снова усевшись как следует, стал оправдываться перед Добровольным арбитром, тоже севшим спокойно.

Теперь я понимаю это совершенно отчетливо — мое потрясение, смятение из-за ненормальности, обнаруженной у Мори при рождении, Могущественный господин А. пытался использовать, чтобы тиранить меня. Он хотел умертвить Мори и сделать меня своим рабом до конца дней — вот в чем состояла его тирания… Если вспомнить, что я тогда испытал, то покушение Мори можно считать возмездием. Но, с другой стороны, мне удалось избежать капитуляции и намерение Могущественного господина А. тиранить меня так и осталось пустым намерением, следовательно, по таблице взаимных расчетов, существующей в нынешнем мире, нападение на Могущественного господина А. было несправедливым. Поэтому, я думаю, Мори и отдал ему ледоруб. Хотя действия Мори, нарушившие систему расчетов, существующую в нынешнем мире, должно быть, имели определенную причину… Да, я полагаю, если проследить за ходом рассуждений, то удар ледорубом по наиболее уязвимому месту на его черепе весьма символичен. Я говорю о тирании, задуманной Могущественным господином А. в момент рождения Мори, — именно теперь я понял истинный смысл всего этого. Хотя и продолжаю называть его Патроном… Но неужели вы серьезно думаете, что я могу презирать Мори? Несмотря на то что после превращения я всего лишь неопытный, неосторожный, эгоцентричный мальчишка?

Нет, что вы! — извиняющимся тоном возразил Добровольный арбитр, и на его землистом лице проступил ржавый румянец. И тут же продолжал заносчиво, пока зывая всем своим видом, что я не отношусь к людям, которые неодолимо влекут его к себе. — Мы иногда свершаем ошибку, сами того не желая, показывая презрение к уважаемому человеку, верно? И всей своей жизнью нам не искупить этой ошибки, проживи мы не одну жизнь, а две или три. Даже вам, хоть вы и вступаете в борьбу после превращения.

1

В день, когда родился Мори с недостающей костью в черепе, я отвез его в университетскую клинику и в течение девяти часов ждал в приемной, рассказывал я Добровольному арбитру. Чего я ждал, говорите? Сообщения: порожденное вами маленькое чудовище благополучно испустило дух, ха-ха. На следующее утро я позвонил из приемной по телефону-автомату. Кому, говорите? Не жене и не приятелю — Патрону, вот кому. И рассказал ему об этом необычном событии, случившемся со мной, — рассказал в том же стиле, в каком я сообщал ему основное содержание удивительных историй, которые я извлекал из зарубежной прессы и переводил. Патрон проявил невероятный интерес. После двух-трех его вопросов мне стало ясно, что ненормальность новорожденного он считает результатом моего облучения плутонием. Честно говоря, я был потрясен. Возможность связать такой ниточкой взаимозависимость ненормального ребенка со мной заставила меня взглянуть на все по-новому. Впоследствии это привело к характерному для ядерного века лжесвидетельству, данному мной жене, бывшей жене. Вот так-то Патрон бросил тень на мою жизнь. Разумеется, главный нейрохирург клиники объяснил случай с ребенком физиологическими причинами. Я сказал об этом Патрону, и у него тут же пропал интерес к ребенку, но он заставил записать номер телефона специальной клиники и приказал в течение дня перевезти туда ребенка — там сделают все необходимое. Я не выразил никакого протеста, только заволновался. И в глубине души подумал: отдать собственного ребенка на растерзание чужим людям, и к тому же сделать это по наущению Патрона! Это приведет к тому, что в дальнейшем и мое тело, и моя душа окажутся целиком в его власти. Черные мысли не выходили у меня из головы, но в то же время я испытывал и покой — меня согревает на своей груди могущественный человек, на которого можно положиться! Весь тот день меня снедала тоска, я ничего не предпринимал и, когда прошло уже больше половины назначенного Патроном времени, заставил себя пойти за такси — ничего другого не оставалось, но, дойдя до стоянки, сел в него один и поехал в турецкую баню неподалеку от клиники.

Почему люди моего поколения, будь то мужчины или женщины, попав в трудное положение, сразу же ныряют в сауну или турецкую баню? Ха-ха. Разумеется, в тот момент я еще думал о том, что должен вовремя вернуться в клинику. Пока я лежал на скамье для массажа и девица-банщица сосредоточилась на моей спине, я рассеянно смотрел себе под нос. Тут девица оторвала зад от скамьи и, вильнув бедрами раз-другой, скинула туфли. Потом поставила на скамью ногу у самой моей головы и сильно согнула ее в колене. Я нахально скосил глаза в сторону и увидел лучшее, с чем мне доводилось сталкиваться в жизни! Худой, трогательный живот… Тут я даже забыл, что банщица из соседнего номера наблюдает за мной сквозь бамбуковую штору.

Потом… больше ничего не было. Я лежал, вытянувшись во весь рост, рядом с девушкой, и вернулся в клинику, когда уже было поздно выполнять указания Патрона; от старшей сестры я узнал, что ребенок активно сосет молоко. Тогда я попросил главного нейрохирурга сделать операцию, и если бы меня спросили, откуда у меня взялось такое мужество, то, должно быть, ответил бы так: Я сделал то, чего мне до сих пор решительно делать не следовало! У меня болезнь, источником которой является Америка двадцатого века, — я облучен плутонием, а теперь у меня еще и болезнь, источником которой была Америка шестнадцатого века, — сифилис. Наука, почерпнутая мной благодаря всей моей деятельности, состоит в следующем. Действие лучше, чем бездействие! Патрон дал мне испить полную чашу соблазна убить младенца, и я сам заставлю себя, бежавшего куда глаза глядят, испить полную чашу и буду всю жизнь прижимать к своей груди неполноценного ребенка! Я сделаю это потому, что до сих пор даже не предполагал, что способен на такое!