Иные измерения - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Файнберг cтр.№ 53

…Шумная компания как раз высаживалась из такси у входа в кафе. Рядом стоял обшарпанный рафик со спящим водителем.

— Мне холодно, — сказала Луиза.

Они сели на заднем сиденье. Вася обнял её за плечи, немного подумал и привлёк к себе.

Чем дальше такси увозило их по вечерним улицам Вильнюса, с тем большим восторгом и страхом Вася думал о том, что он, кажется, совсем скоро сделается настоящим мужчиной. Конечно, нужно было бы сначала жениться, обвенчаться. Но оформить отношения можно и потом, позже. После того как он станет таким же, как те, кто подсмеивался над ним, а сейчас остался в кафе доедать пирожные. Не их, а его выбрала эта голубоглазая девушка с таким красивым именем.

Мельком подумал он о том, что теперь может потеряться, что рафик может уехать в Минск без него. «В крайнем случае вернусь поездом, — решил он. — Зарплата цела».

Он уже чувствовал себя настоящим мужчиной.

Луиза поглаживала его ногу выше колена и почему-то все чаще поглядывала на свои часики.

Наконец доехали до её дома. Вася расплатился с таксистом, засунул бумажник в задний карман брюк, и они вошли в подъезд восьмиэтажки. Луиза вызвала лифт.

В лифте осмелевший Вася попытался её поцеловать. Луиза мягко отстранила его, повернулась к зеркалу, стала поправлять несколько сбившуюся на сторону менингитку.

Едва Луиза отперла дверь квартиры и зажгла свет в передней, как из комнаты раздался женский крик:

— Еды купила?! Жрать хочу! Хочу жрать!

И тотчас послышался плач ребёнка. Надрывный. Хватающий за душу.

— Заходи.

Вася вошёл за Луизой в комнату, и первое, что он увидел, был крест с распятой на нём фигуркой Христа над кроватью у стены, где под одеялом недвижно лежала женщина в очках. У изголовья стояла табуретка, на которой грузно высилась пишущая машинка. На полу вокруг табуретки валялись листы бумаги и копирки.

— Лиза! Лиза, где еда? Купила еду? Жрать хочу! — продолжала орать недвижная женщина, в то время как Лиза-Луиза одной рукой выхватывала из деревянной кроватки рыдающего младенца, другой пытаясь вставить ему в рот соску.

Он выплюнул соску на пол, заорал ещё громче.

— Чего стоишь? — обернулась к Васе Лиза-Луиза. — Раздевайся. Ложись!

Вася оторопело огляделся. В глаза бросился заслоняющий окно высокий шатёр-балдахин, внутри которого виднелась незастеленная постель.

— Ребёнок опять мокрый, голодный. Я тоже вся мокрая, — заявила недвижная женщина. — Весь день пытаюсь перепечатывать. Хоть бы кто хлеба принёс!

— Давай деньги! Гастроном ещё открыт. А ты пока подержи его. Сбегаю и вернусь. Где деньги?

— В брюках, в заднем кармане, — отозвался Вася, принимая на руки мальца.

В тот момент, когда Лиза-Луиза вынимала из кармана бумажник с документами и деньгами, младенец ухватился ручонкой за менингитку на её голове, сдёрнул вместе со шпильками, и Вася увидел проплешину…

Через минуту Луизы уже не было. Хлопнула входная дверь.

Вася стоял посреди комнаты с изнемогающим от крика младенцем в одной руке и отобранной у него менингиткой в другой.

— У меня разбит тазобедренный сустав, — сообщила женщина. — Не могу двигаться.

Младенец продолжал орать, выворачиваясь из рук. Боясь уронить его, Вася сунул менингитку в карман, ухватил младенца обеими руками под мышки.

…Эта проплешина, этот крест, эта постель под балдахином, эта бессильная женщина, очевидно мать Луизы. И этот младенец.

Вася шагнул к детской кроватке, положил на мокрые пелёнки ребёнка. Повернулся. И сначала пошёл, а потом побежал вон из квартиры, боясь встретить по пути Луизу.

В кармане лежала забытая менингитка.

…Через несколько недель в Минск на домашний адрес Васи пришла заказная бандероль с его паспортом и пропуском на киностудию. Обратного адреса не было.

С тех пор он все чаще стал упрекать себя за то, что оставил эту семью в столь бедственном положении. В конце концов рассказал во время исповеди обо всём священнику.

— Я не знаю, — сказал тот. — Если бы ты остался в этой семье, ты бы погиб. Я читал, что художник Ван Гог, святой человек, взял к себе больную беременную проститутку. Ничего хорошего из этого не вышло. Для чего Господь устроил тебе это испытание — тайна. Как минимум отвратил от греха.

Сталин сам, собственноручно привинчивал орден Ленина к лацкану его новенького серого пиджака. И пока вождь привинчивал орден, запах табака, щекочущее прикосновение усов навсегда запомнились как отцовская ласка. Единственное, что было неловким, — то, что он был гораздо длиннее Сталина и тому пришлось поначалу тянуться вверх, пока он не догадался пригнуться навстречу.

Рядом стоял Калинин с пустой коробочкой от ордена. В зале сидели и аплодировали лётчики, метростроевцы, деятели литературы и искусства. В тот день, самый молодой из них, он получал самую высокую награду.

Потом, выходя вместе со всеми из-под свода Спасской башни Кремля, он пожалел о том, что красноармейцы-часовые, одетые в туго перетянутые портупеями романовские полушубки, не видят под его пальто главного ордена СССР.

И очередь в мавзолей не видит. И прохожие на Красной площади, на улице Горького.

Было начало марта. Шестой час вечера. Весеннее солнце ещё озаряло здание Центрального телеграфа.

Деятели литературы и искусства отделились от остальных награждённых и направились своей компанией в ресторан гостиницы «Националь».

Как-то само собой получилось, что он, самый молодой, оказался во главе большого стола, произнёс первый тост за здоровье товарища Сталина.

Новенький орден драгоценно сверкал в лучах ресторанных огней.

В глубине души он не очень-то понимал, за что ему дали такую награду. В конце концов, им было написано всего лишь десятка два весёлых стихотворений для детей. А вокруг сидели маститые авторы солидных романов и пьес, получившие кто орден Трудового Красного Знамени, кто Знак почёта.

С этого дня он понял, что ухваченную за хвост сказочную Жар-птицу удачи упускать нельзя ни на миг. Нельзя отказываться писать статьи в газеты о политике, литературе. Хотя бы и о колхозах. Выступать по радио, председательствовать на писательских собраниях, избираться главой различных комитетов и комиссий.

На стихи времени почти не оставалось. Но зато о нём знал теперь чуть не каждый гражданин страны, коллеги завидовали, дети в школах встречали аплодисментами, едва он появлялся со своим сверкающим орденом Ленина.

В начале мая, накануне летних школьных каникул, с утра позвонили из Наркомпроса с просьбой сегодня к часу дня провести выступление в очередной школе перед юными пионерами. Уже который раз за эти несколько месяцев.