Я боюсь. Дневник моего страха - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Шпиллер cтр.№ 2

Только став взрослой, я задумалась: почему так происходило? Почему мои родители легко бросили меня в пасть кошмаров и страхов? Неужели им меня не жалко было? Неужели они не боялись, что их дочь сломается и станет несчастной?

Мне понадобилось много лет, чтобы, наконец, понять их поведение. И еще немало времени, чтобы, познакомившись с изрядным количеством историй, похожих на мою, обобщить эти знания и сделать окончательный вывод о двух главных причинах подобного отношения мамы с папой к страданиям ребенка. Мое «открытие» оказалось банальным и обескураживающим.

Есть две причины подобного отношения к страданиям ребенка. Первая – это фантастическая, зашкаливающая глупость мамы с папой, происходящая от невежества и воинствующего мракобесия. Что такое это последнее? Это когда люди считают, что они все знают, достаточно образованы, жутко умны, зато вокруг них сплошные придурки, которые пытаются объяснить им то, чего не существует в принципе. Ведь мракобесы же об этом не знают, а раз так, то этого нет и быть не может. И с их точки зрения, не надо никого слушать, все равно они все знают лучше всех.

Представьте себе родителей, которые видят боль ребенка, понимают, что с ним творится, но не считают нужным вмешаться и помочь. Они рассуждают примерно так: он должен научиться жить в реальном мире, должен справляться с трудностями самостоятельно, должен быть сильным. Для этого его надо бросить в реку жизни или, как котенка, оставить посреди улицы – пускай выживает, тогда и станет сильным. Простая мысль о том, что необученный пловец может скорей всего никогда пловцом не станет, потому что утонет раньше, а котенок может вообще-то погибнуть под колесами первой же машины или его разорвут уличные собаки, да и мало ли что может погубить крохотное существо в незнакомом, опасном мире, в тупую, самодовольную башку отчего-то не приходит. Очевидно, не может достучаться до плохо развитого мозга.

Обратите внимание: у неумных родителей ребенок постоянно кому-то что-то должен – маме-папе, миру… Да ничего он не должен, господа хорошие! Это вы ему очень даже должны! Он, как это ни покажется вам удивительным и странным, ничего не знает о мире и жизни, он – практически чистый лист. Он может познавать свет только с помощью вашей науки и пока что только со страховкой ваших глаз, ушей, носа и т. д. А если вы бросаете его самостоятельно бороться с кошмарами, то он, фигурально выражаясь, слепнет от страха и перестает познавать, потому что начинает подчиняться одной цели: выжить, например, забившись в норку. Ему не до познания, у него включается главный инстинкт – самосохранения. Какая же может быть наука? Да, он научится находить окопы и укрытия, он научится (возможно!) уворачиваться от опасностей и вовремя «линять»… Это вы и называете «необходимой школой жизни»? А, может быть, все-таки «выживания»? Но даже этому всему он научится, если выживет, не сломается, не заболеет или не превратится в озлобленного зверька.

Но что произойдет наверняка – радоваться жизни и быть счастливым он точно не научится. Никогда. Могу сказать о себе: большую часть жизни я не умела, не могла быть счастливой.

Причина вторая, банальная и грустная: равнодушие родителей, их нелюбовь к ребенку. Им просто-напросто плевать на его страдания, боль, их интересует все, что угодно, но не их маленький подопечный – работа, другие люди, водочка, книги, театры, рыбалка, автомобили, мода… До бесконечности можно перечислять то, что «интереснее» собственного малыша, важнее, значимее, весомее. Такие родители не замечают (не хотят замечать) трудности его взросления, его проблемы и вопросы. Он чаще мешает, чем интересует. А уж его страхи… «Да какие у него могут быть страхи, помилуйте? Живет на всем готовом, никаких проблем – голым не ходит, шмоток в два раза больше, чем было у меня в его возрасте, своя, вон, комната, музыка есть, записи всякие, компьютер с интернетом и играми… Благополучен до безобразия, аж тошно! И еще жаловаться вздумал? Ну, мы ему расскажем о том, как ему хорошо живется! Мы ужо ему внушим, что он должен радоваться каждый день своему счастью».

Если бы взрослые знали, то есть помнили о том, как легко напугать ребенка, каким слабым и беззащитным он чувствует себя, как внимательно слушает каждое слово своих богов – родителей, то они, возможно, много бережнее относились бы к своим (да и к чужим!) детям, жалели бы их и следили за своими языками. Любое неосторожное слово может очень ранить и дико напугать ребенка! «Сдадим в детдом, отдам вон тому дяде, брошу навсегда за плохое поведение»… Для нас, взрослых, это всего лишь слова, несерьезные, пустые угрозы, а для детей – повод для ночных кошмаров и будущих страшных фобий. Вы ляпнули и забыли, а его мозг запомнил на всю жизнь.

Ну, про физические наказания детей я вообще говорить не хочу! Честное слово, приветствую в этих случаях средневековые казни – ударил ребенка, а тебе за это руку отрубят. Компания из Фемиды и Палача всегда будет сильней преступника на столько же, на сколько он, взрослый негодяй, сильней своего маленького забитого ребенка.

Детские страхи

(из рассказов знакомых и друзей)

«Мама всегда пугала нас с братом тем, что сдаст в детдом. Он казался мне чем-то вроде детской тюрьмы. Конечно, я пугалась этой угрозы. Я в садик не ходила, сидела дома одна, под замком. И очень боялась, что чем-нибудь рассержу маму, и она отдаст меня в это страшное место».

«Я думаю, что дети, которых били, даже уже когда вырастают, как бы готовы к тому, что их снова будут бить. И не только родители. Кажется, ударить может любой, будто имеет на это право. А этот страх как будто чувствуют другие люди, что ли. Меня в детстве, до седьмого класса, били много. «Изобьет ли меня кто-нибудь сегодня?» – теперь об этом я думаю постоянно… и, конечно, учусь избегать самих ситуаций, в которых меня могут избить. Теперь уже, став взрослой тетей, я знаю, как вести себя, чтобы никто даже не подумал руку на меня поднять. Ну, как бы всегда готова к драке. Внутренне. Я с этим живу. «Не расслабляться!» – это мой девиз».

«Я думаю, что страхи не сами по себе возникали. Сначала взрослые запугивали чем-то или кем-то, а потом появлялся страх и надолго застревал во мне. Я страшилась одиночества, но при этом не боялась ходить одна в лес. Я знала, как вернуться, поэтому и не было страшно. Мне в лесу всегда нравилось. Можно было бы – и сейчас уехала б в деревню, люди в городе меня не радуют… Конечно, поехала бы с любимым человеком, если бы он был. В любви осталась потребность преогромная. Уверена, что это все от недолюбви в детстве. Господи, какая я стала злая и нервная! Сама себя не люблю. Надеюсь на чудо…»

А мне мама говорила, что откажется от плохой дочки… Что ее дочка должна быть лучше всех, иначе… Дальше она многозначительно умолкала, а я леденела от ужаса, понимая, что не соответствую, а, значит, мама может от меня отказаться. И будет совершенно права. Наверное, то был самый первый ужас, который я помню ровно столько, сколько помню себя. Я хочу верить, что если бы мама знала, как страшны для меня ее слова, возможно, она и не говорила бы так. Хотя, что уж теперь…

Если бы взрослые знали, то есть помнили о том, как легко навсегда не только напугать ребенка, но и выбить почву у него из-под ног на долгие годы, если не на всю жизнь, то, возможно, они внимательней были бы к своим словам? Нет? Или это такой способ самоутверждения? За счет маленьких и слабых? Наверное, бывает и так, и так… В любом случае, результат один и тот же. Детям не легче от того, что их родители просто глупы.