Освещенные аквариумы - читать онлайн книгу. Автор: Софи Бассиньяк cтр.№ 25

Счастливым избранником в конце концов стал некий коротышка из Нанта, студент архитектурного института, который играл на ударнике и носил черные майки. Родители впали в уныние, но не вымолвили ни словечка, потому что решения Анны в семье не обсуждались. Состоялась пышная свадьба, и Клер воспользовалась замешательством, чтобы сбежать из дома и переселиться в Париж — не без помощи родственницы матери, той самой, что водила знакомство с Леграном. Пока она открывала для себя столицу и на своей шкуре испытывала, что значит быть юной провинциалкой, заброшенной в гущу культурной жизни, Анна и Жан-Поль процветали у себя в Нанте. Одного за другим они родили двоих детей. «Королевский набор!» — прокричала ей в трубку Анна с придурочным смехом мадам Мим — наверное, еще не отошла от наркоза после второго кесарева. Жан-Поль нашел какого-то парижанина и на пару с ним открыл в Ла-Боле архитектурное бюро. Из нелепого карлика он в глазах родителей мгновенно превратился в чуть ли не гения курортного строительства. У него завелись деньжонки, и он преподнес жене в подарок тот самый легендарный магазин модной одежды, мечта о котором десятилетиями грызла семейство Бренкур.

Поначалу Клер довольно регулярно приезжала к сестре подышать свежим воздухом, потом визиты стали реже. В последние три года она навещала их только на Рождество. Со временем ей открылось, что переезд из провинции в Париж представляет собой, что бы там ни говорили, куда более радикальный шаг, чем переезд за границу.

Отдалению Клер от «клики», как она их называла, в немалой мере способствовали и ее продолжительные посещения психоаналитика. По совету Моники, которую все больше беспокоили ее страхи — шума и болезней, — Клер изложила историю своей юности психоаналитику из Шестнадцатого округа. За два года она не пропустила ни одного сеанса, отказываясь в эти дни от косметики, потому что почти всегда покидала кабинет в слезах. Она поверила этому скупому на слова человеку самые идиотские из своих тайн, свои провинциальные представления о разнузданном сексе, самые нелепые из объектов своей ненависти и самые причудливые из своих фантазий — «какие и Босху не выдумать». Обо всем этом она рассказала Луизе, которая выразила желание получить консультацию у того же специалиста.

Потом случились — практически одновременно — два события, положившие конец тому, что вполне могло стать пожизненной привычкой. Однажды она призналась своему немому собеседнику, что считает себя «умнее своих родителей». Эта банальная мысль сыграла для нее роль откровения и побудила прекратить самокопание. Осознание своего интеллектуального превосходства над родителями наполнило ее ощущением невиданной, невероятной свободы и чувством власти, которой, впрочем, она не спешила воспользоваться, ибо проблема заключалась совсем не в этом. Тогда же она познакомилась с Жан-Батистом — тем самым, кого называла «аристократом» и мужчиной своей жизни. Его существование никак не вязалось с самокопанием. Когда встал выбор — он или психоаналитик — она предпочла безмолвному разговорчивого. Аналитику она послала письмо, в котором сообщила, что разрывает контракт, заранее зная, что надолго запомнит его замогильный голос, звучавший в те редкие минуты, когда он говорил ей: «Продолжайте», обдавая ее запахом крепкого табака. Еще она отправила ему открытку с репродукцией картины Сальвадора Дали, озаглавленной «Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения», — на память о ее собственных снах, которые они вместе скрупулезно разбирали. Возле почтового ящика она долго стояла в нерешительности, с одной стороны, далеко не уверенная, что хочет бросить сеансы, а с другой — терзаясь сомнениями насчет открытки: не впала ли она в безвкусицу. Мать на том конце провода тяжело дышала. Клер, преодолевая клаустрофобию, послушала далекие жалобы родителей, машинально рисуя черным фломастером на листке записной книжки идеально ровную паутину. Отец напомнил ей, что у ее крестницы скоро день рождения. «Она хочет куклу, которая умеет писать», — уточнила мать у него из-за спины.

— Это что еще за ужас? — засмеялась Клер. — Спорим, скоро начнут выпускать кукол с поносом, а там, глядишь, и до кукольных трупов дело дойдет!

Отец, слегка смущенный, согласился. Ей удалось вскользь упомянуть о двух новых соседях: «Один — учитель физики, зато второй, японец, просто прелесть». От ответного отцовского «Да-а?» за милю несло глубоким разочарованием. Вот если бы она вышла замуж за учителя… Но японец? О нет, это нечто невообразимое. У Клер возникло желание тут же положить трубку. Главное она сказать успела — для следствия, если она пропадет без вести или будет убита.

— Я собираюсь в Париж на Салон игрушки…

Но она больше не слушала. Из окна четвертого этажа мадам Куртуа, кривя рот в подобии улыбки, делала ей какие-то знаки. После того как старая дама кивнула в третий раз, Клер поняла, что у той что-то не так. Она быстро повесила трубку и помчалась к соседке, не забыв прихватить ключи от квартиры Ишиды.

— Кто там? — спросила мадам Куртуа, и в ее слабом голосе звучал неподдельный ужас.

— Это я, Клер.

Дверь распахнулась, открыв взору Клер древнюю мумию без следов макияжа. Редкие волосы ее покрывала тонкая сетка, а в глазах светилось безумие. Еще раз потуже затянув пояс бледно-розового стеганого халата, она пригласила Клер в гостиную.

— Я услышала шум у месье Ишиды, — начала старушка. — Я подумала, что он вернулся, и спустилась с ним поздороваться. Позвонила в дверь, но мне никто не открыл. Я вернулась к себе и стала слушать. Кто-то там двигал мебель, двери хлопали… Мне даже показалось, что в ванной пустили воду из крана. — «Интересно, — подумала Клер, — с чего это я решила, что мадам Куртуа глухая». — Но света в окнах не было.

— Когда это случилось? — спросила она.

И вспомнила, что несколько часов просидела за работой у себя в кабинете, а потом разговаривала с родителями по телефону, большей частью из кухни. Следовательно, она не могла видеть, что творится у Ишиды.

— Да только что! — доложила соседка. — Я вам сразу позвонила, но у вас было занято.

Клер подошла к окну гостиной. От мадам Куртуа открывался великолепный обзор на квартиру Росетти. Шторы у него были задернуты, но едва пробивающийся сквозь них слабый свет указывал, что там кто-то есть или по меньшей мере что там горит лампа.

— Мадам Куртуа! Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить. Когда вы услышали сверху шум, Росетти был у себя?

Старушка пришла в сильнейшее беспокойство, как будто снова стала ученицей начальной школы, которую вызвали к доске и велели перечислить всех королей Франции с датами правления. От напряжения она даже выпучила глаза, приобретя совершенно потешный вид.

— Э-э-э… Кажется, нет… Знаете, трудно сказать вот так… С тех пор как он повесил шторы, они у него все время задернуты. Наверное, думает, что я за ним подглядываю.

— Мм… — протянула Клер.

Ее страшно рассердило, что старуха не сообразила извлечь выгоду из удобного расположения своих окон. Клер двинулась к выходу.

— Вы куда? — всполошилась соседка.