Очаг вины - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Огородникова cтр.№ 41

Зря он это сказал. Он еще не закончил фразу, как Маша рухнула на колени прямо перед ним и начала причитать:

– Нужен, нужен. Конечно, нужен. Я не понимаю, как я могу умирать – я ведь такая молодая! Я жить хочу, любить хочу! Я имею право!

– Подождите, кто вам сказал, что вы умираете?

– Все! И врачи, и колдуны, и гадалки, и... я сама знаю. Помогите мне, пожалуйста, помогите! У меня рак! Вы понимаете – рак! Если мне сделают операцию, даже удачно, я никогда не смогу родить ребенка! А зачем мне жить, если я буду пустоцветом!

Маша вызывала симпатию своей порывистостью и подкупающей искренностью. Однако в ее взгляде и выражении лица иной раз сквозила какая-то прирожденная стервозность, порочность и вызов. Ей было все равно, что Арина шикала и прикладывала палец к губам в надежде заставить гостью говорить тише. Генрих между тем внимательно наблюдал за манерами и выражением странного заплаканного лица. Молодая женщина с манерами девочки-подростка произвела на ученого неизгладимое впечатление. То, чего он поклялся не делать никогда, случилось. Генрих боялся признаться себе в том, что ему нравилось наблюдать за Машей и ужасно не хотелось, чтобы она уходила.

– Вставайте, хватит слез, – Генрих протянул девушке руку. – Пойдемте в лабораторию.

Девушка послушно умолкла и подала ученому горячую мокрую ладонь. Генрих отметил про себя, что рука у Марии была гораздо большего размера, чем требовалось такому хрупкому телу.

Арина скептически поджала губы и пристально посмотрела им вслед. Девушки-лаборантки перешептывались на кухне – такой симпатичной пациентки у профессора еще не было. Арина глубоко вздохнула, словно очнувшись от раздумья, шикнула на «бездельниц», похрустела суставами пальцев и принялась за уборку. Очевидно, что-то выбило ее из колеи – Арина уже давно сама не бралась за инструментарий, только руководила процессом и проверяла результат. Сейчас ей нужно было серьезно поразмыслить.

Уборка подходила к концу, а Генрих с Машей все не появлялись. Арина заметно нервничала – современные девки способны на любую подлость. Честно говоря, больше всего блюстительница порядка опасалась за спокойствие Генриха и за сохранность оборудования. Она чутко прислушивалась к малейшему шороху из-за потайной двери, но оттуда не доносилось ни звука.

«Боже мой, как долго она его не отпускает!» – волновалась хранительница покоя. Предательские картины покушения на нравственные устои гениального ученого возникали в голове женщины постепенно: сначала появилась картинка, как Маша, под предлогом успокоения протиснувшись в объятия Генриха, насильно целует его взасос, а тот, не в силах сопротивляться, беспомощно принимает атаку насильницы. Следующая сцена по смыслу была примерно такой же, но с погружением... Когда в полной красоте проявилась та же самая сцена, но с крушением оборудования, Арина не выдержала и робко приоткрыла дверь в лабораторию.

Маша тихим спокойным голосом рассказывала, а ученый, судя по всему, внимательно слушал, лишь изредка перебивая короткими вопросами и междометиями. Арина не нашла в себе мужества удалиться по-английски, она простояла в предбаннике до конца повествования, оправдав себя пресловутым: «Предупрежден – значит, вооружен».

Маша родилась в Иванове, в очень бедной семье. Точнее, у очень бедной мамы. Папу она не видела никогда, да и не хотела бы. По отрывочным высказываниям матери Мария уяснила для себя, что папаша был не просто алкоголиком, а полным дегенератом. Впрочем, для пущего воссоздания образа неплательщика алиментов использовались и другие эпитеты. Пара папиных фотографий приводила Марию в уныние: со свойственным юности максимализмом она считала, что ее огромная нижняя челюсть и непропорционально длинное узкое туловище – наследство генов отца-алкоголика. Этих заезжих пап в Иванове сколько угодно. Однако практика показала, что Маша – не такая уж и уродина, какой себя считает.

Мама с трудом сводила концы с концами, не брезгуя никаким трудом, в том числе и древнейшим способом зарабатывания. Она часто повторяла дочери:

– Вот видишь, как мне тяжело тебя кормить?! Не будь дурой, езжай в Москву, найдешь себе богатого мужика, и матери будет помощь, и тебе хорошо.

Маша в Москву пока не собиралась – разве что на разведку. Для начала она решила осмотреться в родном Иванове. И, надо заметить, осмотрелась для своих юных лет вполне удачно. Первым объектом осмотра стал туповатый, пузатый, поросший колючей щетиной таджик с рынка стройматериалов. Опыт был не слишком приятным, но Маше было все равно, потому что она принесла маме первую зарплату аж в тысячу рублей. Мать, однако, не обрадовалась:

– Ты, дура, посмотри на себя! Такие, как ты, гребут деньги лопатой! Ищи нормального мужика, иди в модели – им хоть платят нормально, на конкурс красоты, в конце концов! Ищи, где собираются богатые старые дядьки, и рано или поздно вытянешь счастливый билет!

Мать была строга, но ее можно было понять: прожив всю жизнь в нищете, она не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу, женщина искренне считала, что деньги и счастье – это одно и то же.

Маша и сама больше не хотела соблазнять таджиков, даже очень богатых, хотя ее первый клиент дал понять, что с удовольствием подтянет своих собратьев, чтобы доставить удовольствие «такой симпатишный дэвущка». Она решила последовать совету матери и податься в модели. Ивановский модельный бизнес базировался на единственном в городе модельном агентстве. Требования к стандартам были невысоки, в основном ценились покладистость и вес меньше семидесяти килограммов. Машу приняли без разговоров, предупредив, что сейчас во всю ивановскую идет подготовка к конкурсу красоты, поэтому пока не до нее. Судейского кворума из именитых персон для конкурса моделей не собрали, а нормальные пацаны из ближайших регионов уже приехали, поэтому за день до проведения конкурса Маше позвонили из агентства и велели быть на месте без опозданий. Она даже не удивилась. Мать, жадно потирая ладони, неприятно гнусавила:

– Ну вот, я же говорила! Смотри, не отказывайся от своего счастья. Если мужик стоящий, соглашайся сразу.

После конкурса счастье действительно появилось. Оно было многоликим, но, без сомнения, щедрым. Дебютантка выиграла в сомнительной номинации «Приз за почин», придуманный специально для вновь прибывших моделей, потому что пацаны сразу новеньких не отличают – типа, все телки нормальные, можно «засунуть». За несколько часов от церемонии награждения и до наступления следующего утра Маша обрела трех постоянных и множество сменных поклонников. После многократного посещения гостиничных номеров, саун с обязательным караоке и просто съемных квартир Маша без колебаний откликалась на позывные «Мисс Почин» или просто «Почин». На семнадцатилетний день рождения ей подарили новый «BMW» и поездку на Миконос. Подарки поступили от различных адресатов, но Маше было все равно. Она была уверена, что это не главный приз ее жизни. Все самое важное ждет ее впереди. И правда – то, что могла узнать девочка к своему семнадцатому дню рождения, она усвоила на твердую пятерку: секс, наркотики, рок-н-ролл давно стали девизом и средством окучивания толстых пацанских кошельков. Вместе с тем уроки матери не прошли даром: цинизм, жестокость, равнодушие и умение шагать по трупам, пожалуй, стали отличительными чертами обычной провинциальной девочки Маши, которая была чуть длиннее, чуть худее и чуть амбициознее своих одноклассниц. В глубине души ее боялись даже подруги, впрочем, в модельной среде зависть и злость – обычные явления. У Маши был секрет, о котором не знал никто, даже мать. Маша тайно посещала известного в округе черного мага по имени Еремей (в народе Ерема), который славился тем, что не брезговал никакими способами колдовства, потому что, по его словам, дружил с самим дьяволом. Еремеев дом многие обходили за версту, а Маша, напротив, с большим удовольствием и даже с внутренним вызовом раз в неделю посещала черного мага и брала у него уроки. Самым простым способом навести на человека порчу, по словам Еремы, было поставить живому свечу в церкви за упокой. Маша старалась изо всех сил, с такой же регулярностью, как и дом колдуна, посещая православный храм. Церковные бабульки набожно крестились и сочувственно вздыхали, считая Машу круглой сиротой, пережившей много горя. Однако в храме раба Божья Мария занималась вовсе не христианскими делами.