Левая сторона - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Пьецух cтр.№ 30

— Посмотрите, — сказал он при этом, — не ваш ли это билет?

Новосильцев принял бумажку, повертел ее и ответил:

— А черт его знает, думаешь, я помню?! Дома у меня номер записан, а на память я, конечно, не соображу.

— Я вечером зайду, — сказал Паша. — Вы сверьтесь с записью: если номера не сойдутся, вернете билет обратно.

Вечером, в начале седьмого часа, Паша Божий зашел к Новосильцеву домой и по приветливой физиономии хозяина тотчас понял, что все сошлось.

— Прямо я и не знаю, как тебя благодарить! — сказал Новосильцев, вводя Пашу в комнаты. — Давай, что ли, примем на грудь? Ты что больше обожаешь: водку или вино?

— Я водку не пью, — сказал Паша.

— Что касается выигрыша, — продолжал Новосильцев, — то четвертая часть — твоя.

— Мне ничего не надо.

— Ну, ты ненормальный!.. Паша пожал плечами.

— Слушай, а как он к тебе попал?

— Нашел, — ответил Паша и опустил глаза долу.

— В нагрудном кармане синего пиджака? Паша кивнул.

— Ладно, — сказал Новосильцев, — мы это дело замнем на радостях, только ты признайся: сам откапывал?

— Что откапывал? — спросил Паша.

— Значит, не сам. Тем лучше.

Новосильцев пошел на кухню и через пару минут вернулся в обнимку с банкой кабачковой икры, бутылкой водки и двумя бутылками марочного вина.

— Послушайте, а что это у вас такой разгром? — поинтересовался Паша. — Точно Мамай прошел…

Новосильцев самым добродушным образом рассмеялся.

— Это я лотерейный билет искал, — сказал он сквозь смех. — Еще денька два поисков, и жить было бы негде. Ну ладно, бери стакан. С добрым утром, как говорится!

— А почему «с добрым утром»?

— Ну, это так говорится, чтобы интереснее было жить. Сначала говоришь «с добрым утром», а после того, как выпьешь, «утром выпил — весь день свободен». Это вроде поговорка такая. А вы что, безо всего пьете?

— Мы безо всего.

— Скучный вы народ, бичи, неизобретательный, нет у вас огонька!

Паша смолчал.

— Скажу больше: паскудный вы народ — ты уж не обижайся. Ну, посуди: здоровые мужики, а живете как паразиты, бутылки собираете — это же срамота! Неужели вам нравится такая позорная жизнь?

— Вообще, бичуют не потому, что нравится.

— А почему?

— Потому, что по-другому уже не могут. В другой раз отколется человек от житья-бытья, да так, я бы сказал, фундаментально отколется, наотрез, что обратного хода нет.

— Не понимаю я этого! — сказал Новосильцев и крепко ударил по столу кулаком. — Ноги есть, руки есть, голова на месте — ну все есть для того, чтобы вернуться к нормальной жизни!

— Нормальная жизнь — это как? — немного слукавил Паша.

— Работать иди! Деньги будешь иметь, общежитие дадут — вот как!

— Да некуда идти, в том-то все и дело. В начальники меня не возьмут, в контору какую-нибудь завалящую и то не возьмут.

— На стройку иди, на стройку возьмут.

— Да ведь на стройке, чай, вкалывать надо, а у меня руки спичечный коробок не держат. Я ведь насквозь больной, истлел весь внутри.

— Ну разве что внутри, — недружелюбно заметил Новосильцев. — Снаружи ты еще молоток.

— Это только так кажется. Я еще годика два побичую, и все — холодный сон могилы.

— В таком случае твое дело табак. Как говорится, налицо полное отсутствие перспективы. Только вот что интересно: как же ты дошел до жизни такой?

— Обыкновенно дошел, — сказал Паша и протяжно вздохнул. — В семь деся т восьмом году приня л срок за раст рат у. Отбывал его в Сусумане. В семьдесят девятом жена прислала развод и сразу же вышла замуж. В восемьдесят первом освободился я и на радостях в Сладком загулял. Когда через неделю очнулся — гол как сокол. И есть нечего, и ехать не на что, да и ехать-то, будем откровенно говорить, некуда…

— Слабость это, — сказал Новосильцев. — Не мужик ты, вот в чем беда.

— Ничего не поделаешь, у всякого своя внутренняя конституция.

— Никудышная у тебя внутренняя конституция: говоришь и плачешь.

— Да как же мне не плакать, если я горе лопатой ел?!

— И все-таки я это отказываюсь понимать! Ведь в такой стране живем: палец о палец только нужно ударить, чтобы человек был, как говорится, сыт, пьян и нос в табаке, и тем не менее кое-кто умудряется горе лопатой есть!..

— Никто не обязан быть счастливым, — сказал Паша.

— Нет, обязан! — возразил Новосильцев.

— Нет, не обязан!

— Нет, обязан, потому что, если есть возможность достигнуть счастья, человек обязан достигнуть счастья!

— Нет, не обязан, потому что для некоторых счастье — это несчастье, и наоборот!

— Что-то я не врублюсь, — сказал Новосильцев, изображая тупое недоумение. — Ты, что ли, намекаешь на то, что некоторые нарочно наживают себе несчастья? Да ведь это же анекдот, не дай бог за границей узнают про такие наши дела — животы со смеху надорвут!

— Ну, не то чтобы нарочно… Тут, конечно, все немного сложнее, но отчасти в общем-то и нарочно. Понимаете, какое дело: есть в нашем характере одна загадочная струна, которая постоянно наигрывает такую строптивую мелодию, — в народе она называется «только чтобы не как у людей». Это очень могущественная струна, которая во многом определяет музыку нашей жизни. Даже когда у нас на каждом углу будут бесплатно раздавать легковые автомобили, каждый десятый станет принципиально пользоваться общественным транспортом или демонстративно ходить пешком. Даже когда у нас созреет полное, всеобщее и, может быть, даже неизбежное счастье, то, уверяю вас, проходу не будет от юродивых, непризнанных гениев и возмутительных одиночек. И это не потому, что каждый десятый у нас просто не приспособлен для счастья или его сбивает с пути струна, хотя тут отчасти и неприспособленность и струна, а потому, что наша жизнь как-то заданно, запрограммированно рождает разных намеренных несчастливцев типа генерала Уварова, который в один прекрасный день вышел из дому, погулял по Питеру и исчез…

— Погоди, — сказал Новосильцев и стал разливать спиртное. — Мы с тобой за этими разговорами совсем пьянку выпустили из виду.

— Я даже думаю, — продолжал Паша, — что без этих людей наша жизнь невозможна, без них мы будем не мы, как Афродита с руками уже будет не Афродита. Вы спросите почему? Да потому, что всеобщее благосостояние — это та же самая сахарная болезнь, и организм нации, если он, конечно, здоров, обязательно должен выделять какой-то горестный элемент, который не позволит нации заболеть и ни за что ни про что сойти в могилу. Вот у нас сейчас действительно нет голодных и холодных, действительно только палец о палец нужно ударить, чтобы завалиться холодильниками и коврами, и тем не менее в другой раз квартала не пройдешь, чтобы какой-нибудь хмырь не стрельнул у тебя двадцать копеек из жалости к самому себе. Или: у нас, слава богу, полная семейная свобода, по разводам, слава богу, держим первое место в мире, и тем не менее в другой раз и кружки пива нельзя выпить без того, чтобы тебе не пожаловались на жену…