Кислородный предел - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Самсонов cтр.№ 94

По микрону, по шажочку, день заднем она училась доверять себе, и интереснее всего ей было в ванной — пуская голубую воду, наслаждаясь тугими волнами вечнотекучего тепла, разглядывать, ощупывать, выхаживать, выглаживать вот эти плечи, острые ключицы, вот эту кожу на груди, как будто сбрызнутую слабым раствором йода из пульверизатора, вот эти груди с напружинившимися сосками, вот эти — ужас, ужас, ужас, все же полноваты — розовеющие бедра в шипящей мыльной пене, вот эти мерзкие, кривые, лягушачьи ноги, которые, как только она поднимала их над зеленью воды, становились сильными и стройными… вот это лоно, эти срамные губы, и думать, думать через боль все не дающегося ей припоминания: какой он — тот, который все это апельсиновое, мягкое, бесстыдное любил, сильнее всего на свете льнул, притягивал, нуждался, сдавливал… ведь должен быть, конечно, ну еще бы, да куда она денется? — надувшись от самодовольства, как удав, кивала, соглашалась она сама с собой и тут же, в ванной, била себя по лицу, по рукам, лупила по воде, кусала — ненавистный локоть был недостижим — за никому не нужное запястье, ревела в голос и захлебывалась пустою влагой одиночества.

Сухожилов (13.25) Здорово! Ты где счас? Можешь разговаривать?

Сухожилов (13.25) Вышли сала, здравствуй, мама.

Сухожилов (13.26) Ну где ты? где?

Данаед (13.26) О! Сухожил! Здорово. Куда пропал вообще?

Данаец (13.26) Да, разговаривать могу. Ты ведь не просто так — опять под монастырь?

Сухожилов (13.26) Под Новодевичий. Нужна инфа Вчера. ФИЗИЧЕСКИ НЕОБХОДИМА.

Данаец (13–26) Когда тебе не физически:)

Сухожилов (13–26) Нужна история кредитной карты — покупки, все расчеты. Ведь это можно, да?

Данаец (13.26) Что, за герлой своей следишь? Из дома деньги стали пропадать?:)

Сухожилов (13.27) Короче, надо человечка от и до. По тратам и по личному имуществу. Все, что приобретал где — либо за последние полгода минимум — вплоть до жевательных резинок и гондонов. И пару-тройку деклараций последних.

Данаец (13.27) На кого?

Сухожилов (13.27) www.basel.ru

Данаец (13.28) Не понял? Это что, на самого?

Сухожилов (13.28) Бинго! Всегда догадлив был. Он сам и вся его обслуга — где что покупали. Плюс тачки, квартиры, адреса, явки, пароли.

Данаец (13.29) Ты либо е…у дался, Сухожил!!!!!!! Это ж тебе не кто-нибудь… не этот твой Гафаров. Как же я это все выташу без последствий? Налоговые — это еще куда ни шло, но вот в вопросе прайваси гондонов и жвачек такие люди щепетильны. Очень раздражаются.

Сухожилов (13.29) Ну это что — нельзя? Физически?

Данаец (13–31) Да можно все, в любую расчетную систему можно влезть. Но только сделаю, и сразу же к нему уйдет сигнал. А дальше станут шарить — кто. Нашарот, и возможно всякое.

Данаец (13–31) Зачем тебе — не спрашиваю. Но просто поражаюсь — вот зачем?

Сухожилов (13–32) Ревную, бля!

Сухожилов (13–32) Прошу тебя как человека — сделай, очень надо. Я за ценой не постою. Размеры моей благодарности ограничены твоей фантазией!

Данаец (13–33) Ага, а размеры возмездия чем? Степенью негодования вот этого товарища?

Сухожилов (13–34) Забей — ему не до того… Проблем у товарища — невпроворот. Ну что тебе будет-то? Ведь не уволят? Что, тазик с цементом — однажды в Америке? Ну, сам посуди — ну чем ты рискуешь? Я ж не прошу добыть мне офшоры с бенефициарами, какие-то там перебросы стратегические. Ну как-нибудь можно кого-нибудь втемную? СДЕЛАЙ!

Данаец (13–35) Ладно, залезу? Но только это будет стоить…

Сухожилов (13–35) Конечно, ты только залезь.

Нет, я не верю. Это я не знаю, что такое — поверить в предлагаемые обстоятельства. Вот так и скажу, не откладывая, прямо сейчас: Гриша! Не «милый Гриша» — просто Гриша, я не понимаю до конца. Ты добрый, ты хороший, ты прекрасный, ты самоотверженный, серьезный, благородный, ты талантливый. Ты — та самая стена, когда у женщины все есть и ничего не страшно. Но я не чувствую себя той самой, которая хотела бы все это получить… нет, очень бы хотела — что я дура — такого не хотеть? Но почему конкретно, лично от тебя, вот от такого Гриши? Да нет, я не о том, хотела честно и скажу: ты — замечательный, но как же я могла тебе сказать когда-то «да». Нет, можно бесконечно растекаться мыслию по древу про болезнь, пытаться себя убедить, что это болезнь виновата, что это пройдет, что скоро я смогу воспринимать тебя как прежде что скоро мы опять друг к другу прирастем, что все произойдет само собой, я оглянуться не успею, как снова буду чувствовать тебя как собственное продолжение. Но я же знаю, как все будет, и знаю, что будет не так. Да потому что если бы ты, Гриша, сказал сейчас: «Давай поженимся», то я сказала бы, не знаю, не готова, извини, короче, мы не женимся. Вот так, определенно, блин, категорически. Да потому что тут не надо быть семи пядей во лбу, достаточно такой, как у меня пустой скорлупки, да потому что, Гриша, ты ведь умный, успел понять что я не чувствую, чтоб я могла с тобой… О, надо должное тебе отдать за деликатность, зато, что ты не стал ко мне, а то бы я не знаю, что в таком уродском положении бы закричала, не тронь, уйди, да, это, да, потому что я не представляю, как я могла с тобой, да, нет, ты замечательный, но чтобы у нас с тобой была одна кровь на двоих, текла по нам толчками, из меня в тебя, и ты был сердцем, я — сосудами, я этого не чувствую. И все, другого ничего не надо. Ведь люди, Гриша, протекают сквозь людей, мужчины сквозь женщин, скользнули и остались друг для друга цельными, непроницаемыми, не подошли, ты понимаешь, им сразу ясно стало, с полувзгляда, с полувдоха, что он не тот, она не та, что не подходят, словно контрабас к скрипичному футляру, да, лед и пламень, и что не будет так, что я в тебе, а ты во мне, нет этой ниши, выемки, подогнанной до волоска, до родинки, до задыхания. Ты можешь что угодно говорить, ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я сама, — что я люблю, что я ношу, но это ничего не значит, нет, ты пойми, я не хочу сказать, что ты противен мне, что ты какой-то не такой, неинтересный, но посмотри, к каким словам я прибегаю — ненастоящим, общим, мелким, ничего не значащим; какие же это слова? Прекрасный, замечательный, приятный, интересный — да если бы мы в самом деле поженились, то разве эти я тебе бы говорила?

Ты страшно умный, ты так смешно рассказываешь об этих деньгах, которые просто надо придумать, сказать однажды миру, что их у тебя очень много, а после упрямо стоять на своем, тогда весь мир тебе поверит. И что они, как некий всеразъедающий раствор, в котором люди перестают существовать как личности, как «я», а что же, интересно, тогда произошло со мной — в чем растворилась, в твоих деньгах? А дальше ты сказал так просто, да, и честно, что деньги сделали тебя прозрачным, анонимом, а я тебе вернула плоть и личность. И то, что сильная любовь кого — то одного спокойно затмевает, делает ненужным обожание многих. Ты так на меня посмотрел, так сказал, что я решила отложить вот этот неприятный разговор, но больше, извини, я не могу откладывать. Сейчас.