Интенсивная терапия - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Вертела cтр.№ 50

Открывать калитку сразу не захотелось. Воеводкин еще раз проверил адрес, записанный участковым. Сгрудившись на еле протоптанной дорожке и подталкивая друг друга локтями, они разбудили меньшее чудовище, которое, подняв не то зад, не то морду, стало гулко лаять.

На лай из дома вышел третий бегемот в телогрейке. Он подошел к калитке и, не открывая, пристально посмотрел в глаза каждому. Ребятам снова показалось, что они ошиблись адресом, но рокочуще-булькающий голос сказал: «Пароль». Прибывшие стали оправдываться. Мол, ни в чем не виноваты, разве в том, что ищут тестя лейтенанта такого-то, но, возможно, ошиблись номером дома. Тут бегемот открыл калитку, и все поняли: надо заходить. По тому, как щелкнули засовы за спиной, Гулый интуитивно почувствовал, что отсюда можно выйти, только спросив разрешение.

Обреченные на трудотерапию представились. После этого им назвали всех трех бегемотов. Большой и лысый – кабан Борька, индифферентный ко всему и перемещавшийся с трудом, возможно, полулежа. Меньший и косматый носил неопределенное татарское имя, которое подтвердил утробным урчанием.

– Мосталыгин Петр, – так представился хозяин, он же тесть участкового, которого вновь прибывшие поминали в душе недобрым словом.

Их подвели к невысокому строению. Ребята, не сговариваясь, построились по росту. Хозяин махнул рукой в сторону крыши, засыпанной хвоей и покрытой неизвестным материалом, который не определил бы и опытный кровельщик.

Указав на шифер возле сарая, Мосталыгин процедил:

– Гвозди я принесу.

Стопка волнистых листов выглядела столь внушительно, что хмель из голов приятелей улетучился, в желудке засосало.

Вернувшийся Мосталыгин застал их в том же строю, посматривающих то на шифер, то на крышу. От хозяина исходил запах сырого погреба, домашних солений и потной плоти, давно не знавшей бани. Небрежным движением он бросил ящик с гвоздями под ноги Гулому, а молоток – ровно между ступней художника, чуть заметно кивнул, и Воеводкин понял, что надо следовать за ним.

С задней стороны сарая стояла крепкая лестница аккурат до крыши, но желающих лезть по ней не оказалось. А так как их не было минуты три, Петр нетерпеливо крякнул. Кое-как они залезли, осыпая друг дружку хвоей, и, усевшись на коньке, стали щуриться на солнце.

Хозяин, не проронив ни слова после «теплого» приветствия, ходил кругами неподалеку, заложив руки за спину. Через некоторое время к нему присоединился меньший из бегемотов.

Гулый вспомнил прочитанную в детстве книгу «Тени в море». Его чувства сейчас были сродни ощущениям пловца, увидевшего, как треугольный плавник описывает вокруг него круги.

Русский мужик хоть раз в жизни да побудет монтером, столяром или слесарем. Обратившись к юности, пропитанной романтикой стройотрядов, Гулый нашел в себе силы спуститься за первым куском шифера. К его удивлению, тяжесть оказалась не по силам. Пришлось спускаться художнику, и они, поднатужась, затолкали на крышу волнистый материал. Второй и третий листы раскололись на части, выскользнув из нетвердых рук художника. Четвертый уже был поднят вдвоем с Воеводкиным более ловко. Выдохшиеся из сил работяги остановились передохнуть. Долго щурясь, хозяин спросил:

– А шляпки где, почему не вижу?

– Да мы еще только раскладываем, бить будем после, – нашелся Воеводкин.

Гулый с ветеринаром нехотя полезли на кровлю.

Художник вспомнил псевдоголландские домики со стреловидными крышами на своем последнем холсте и решил, что таких быть не может. «Многое надо переосмыслить», – подумал он и даже стал прикидывать на неосыпавшейся хвое какую-то формулу, связывающую площади, углы и еще что-то, но его задумчивость, как всегда, привела к неприятности. Отложенный в сторону молоток, планомерно ускоряясь, достиг края крыши и беззвучно приземлился на шею Мосталыгина чуть выше воротника телогрейки.

Тут наши друзья узнали, что хозяин умеет говорить. Им было стыдно, как школьницам, попавшим на тюремный двор. Они краснели и ежились. Перечисляя комбинации недостаточно знакомых слов, Петр вызвал полный паралич работников.

Их бессмысленно глупые улыбки он воспринял как насмешку и решил не удовлетворяться одними высказываниями. В руках Мосталыгина появились вилы. Он пытался достать ими художника, сидящего на коньке. Но поджавший ноги работник оказался в недосягаемости. Вилы взрывали рубероид в полуметре от него и искрили при попадании в гвозди. Чувствуя свою вину и от этого нисколько не возмущаясь, ловец синих птиц молил Бога о спасении и благодарил за то, что тот оставил эти несколько сантиметров безопасности.

Хозяин был, однако, отходчив, а может, просто не хотел тратить силы попусту. Приметившись очередной раз в художника, он вдруг направил вилы в землю. Брошенный в Гулого молоток также не достиг цели. Пробив кровлю, он исчез на чердаке. Писатель стал тихо сползать вниз... Но к счастью, гвозди вошли в его штаны и остановили это бессмысленное движение. Чтобы разрядить обстановку, Воеводкин решил принять огонь на себя.

Спрыгнув с крыши, он опытным жестом потрепал меньшего бегемота по брюху и заискивающе кивнул:

– Скоро будут щенки.

– Это кобель, – после небольшой паузы заметил Мосталыгин, впрочем, не отрицая возможности появления на свет каких-то щенков. – Ты что, ветеринар? – Он явно заинтересовался.

Воеводкин понял, что наступил его звездный час.

Хозяин попросил ветеринара обмерить большего бегемота, не слишком ли он жирен для его веса, какой процент бекона или одно сало нарастает? Степан, хорошо знакомый с такого рода примочками, облапал тушу и авторитетно заявил:

– Надо больше давать барбариса.

Его чуткое ухо также заметило перебои в работе сердца существа, когда-то бывшего поросенком. Специалист рассыпался в сложных терминах и авторитетных рекомендациях. После заключительного аккорда Петр удалился в дом, вернувшись с двумя стопками и армейской фляжкой.

Усевшись на замшелую колоду, он разлил нечто по рюмкам, а истомленным сидельцам тихо сказал:

– Работайте.

Ребята бесцельно задвигали шифер по верхотуре, имитируя деятельность.

– Я тебя сразу приметил, ты наш. Где служил? – спросил Мосталыгин.

Степан что-то невнятно бормотал про кавалерийский пограничный корпус, наполовину расформированный, но еще укомплектованный лошадьми, в котором он начал приобщаться к ветеринарии.

– A этих я сразу раскусил. Обычно они и этап не выдерживают, – заметил хозяин. – Отвел и шлепнул... Но на крышу их хватит.

Не зная темы беседы, Гулый и художник глупо улыбались с высоты, делая вид, что все идет по плану.

Воеводкин в приливе странной радости благодарил армейскую юность, вспоминая командира, которого он лечил от головной боли конскими таблетками, и как-то не к месту заметил:

– Копыто пошло не то, и ухналь теперь длинный...

Будучи не понят, ветеринар тут же замолчал.