Ароматы кофе - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Капелла cтр.№ 55

Державший вора за левую руку, продолжает его держать. А вор в ужасе смотрит на истекающий кровью обрубок. Кровь жутко, толчками исторгается наружу.

Не спеша, как дело привычное, один из погонщиков затягивает жгут вокруг кровоточащего запястья и, поддерживая, уводит виновника. Отрубленная кисть отброшена на землю перед Беем, который не удостаивает ее вниманием. Отбросив саблю, он покидает пределы круга. Бедуины, до этого хранившие настороженное молчание, принимаются буднично обмениваться впечатлениями, точь-в-точь как зрители после какого-нибудь домашнего спектакля.

Позже застаю Бея у мешков с товаром. Он хмур. Не хочу ему мешать, но он подходит ко мне.

— Наверное, вы считаете подобное делом неприглядным, — бросает он.

— Не берусь судить.

— Если бы я не вынес такой приговор — а он вполне соответствует их законам, — они бы его убили. При этом меня — и вас, и всех нас, ferengi, [41] — они считают слабыми, немужественными людьми. А в здешних краях слыть такими для нас весьма опасно.

— Понимаю.

— Понимаете, да?

Бей впился в меня взглядом, как будто искал во мне что-то, опровергающее мой ответ. Видимо, удовлетворившись увиденным, он хмуро изрек:

— Если бы лондонские любители кофе могли представить, какой ценой он достается, а, Роберт?

Теперь мы поднимаемся в горы. Полуразрушенные дворцы гнездятся на недостижимых скалах, над их зубчатыми стенами совершают свой облет орлы и коршуны. Видим коров — низкорослых и тощих, их головы венчают высокие, изогнутые в виде лиры рога. Даже у деревень вид иной. Вместо приземистых шатров кочевого люда здесь деревянные, крытые соломой хижины. Наружность жителей аборигенская: круглые лица, плоские носы. Странное смешение средневековья и древности: вряд ли меня удивит, если из-за поворота выскочит на боевом коне крестоносец.

Разбиваем лагерь у горного озера, заселенного пеликанами, и покупаем рыбу у местного жителя. Его весы ослепительно сияют, как будто выкованы из металла. Разводится огонь, жарится нанизанная на пруты рыба. Бедуины едят, тихонько переговариваясь между собой. После один за другим отправляются на ночлег.

Земля тверда, и ночь холодна. Я встаю и придвигаюсь поближе к огню.

Внезапной вспышкой высвечивается лицо за костром. Ее взгляд прикован к пламенеющим углям. В неистовом блеске глаз, как и на гладкой коже, играют отблески огня. Под покрывалом лицо волшебной красоты. Любая лондонская красавица жизнь отдала бы за такой овал.

— Ни о чем, кроме тебя, думать не могу, — шепчу я.

Мгновение мне кажется, что она не поняла. Как вдруг отчетливо, с четким акцентом она произносит:

— Не говори так. Так он говорит.

— А если это правда?

Она презрительно фыркает:

— Говорил он тебе, как меня получил?

— Говорил.

— Любит об этом говорить. Думаю, ему в голову не приходит, что по мне лучше б меня купил тот, другой.

— Почему?

Она поводит плечами:

— Перед торгом нам позволили пойти и собрать свои вещи. Я помнила, что на одном стеклянном изразце есть трещина. Стала ковырять осколок, пока он не оказался у меня в руке. Потом запрятала в одежду. Решила, если новый владелец захочет взять то, за что заплатил, прежде я перережу ему горло, потом себе.

Она снова переводит взгляд на гаснущий огонь.

— Каждую ночь я ждала. Но Бей не приходил. Это могло только означать, что он хочет продать меня. Но и этого он не делал. Это было странно… наконец я сообразила. Он хотел владеть мной и одновременно беречь меня, как какую-нибудь драгоценность, которую только он может вынуть из шкатулки, полюбоваться и снова убрать.

Она резко поворачивается ко мне. В полумраке я ясно вижу из-под ее полуоткрытых губ зубы, белые-белые.

Я придвигаюсь к ней. Миг колебания, и вот наши губы соприкасаются. Она обхватывает руками мою голову, еле слышно произносит:

— Пусть меня покупают, пусть продают. Но сердце мое им не принадлежит.

Еще один поцелуй, дольше. Она оглядывается на тени спящих.

— Надо остерегаться. Казнят и за меньшую провинность.

Она накрывает нас обоих с головой двумя нашими одеялами.

Здесь, во тьме, в этом укрытии под одеялами, как в детской игре… Запах ее дыхания: мирра, корица, фиалки, мускус… вкус ее кожи, ее языка, нежная теплота поцелуя, звуки, роняемые ею, ее прерывистое дыхание.

И слова, которые она шепчет, прильнув к моим губам:

Всю жизнь я ждала тебя.

«Кожаный» — это мощный, животный запах хорошо продубленной шкуры.

Жан Ленуар. «Le Nez du Café»

И вот Эмили включает политическую деятельность в круг своих интересов. Трижды в неделю в полдень она отправляется с вокзала «Ватерлоо» в Илинг, в контору к Артуру помогать ему в работе с избирателями. Среди добровольных помощников еще несколько суфражисток. Работа интересная, более того, увлекательная. Чувство товарищества, общих устремлений; ведь все эти, такие разные люди, из разных слоев общества, из разных побуждений объединяют свои действия во имя общего идеала.

Ведь у всех идеалов есть что-то общее. И вот что Эмили теперь понимает: мир разделен на тех, кто стремится использовать его ради собственного блага, и тех, кто хочет изменить его ради блага общего. Если ты сторонник перемен, тогда тебе по пути со всеми идеалистами. И тот, кто за равные избирательные права, и тот, кто за тюремную реформу, и тот, кто за Закон для бедных, и тот, кто за учреждение пенсий, — все идут в едином строю, все сплачиваются вместе, чтоб быть сильней.

А Артур — он глава их маленькой группы, но свое главенство осуществляет легко, никогда не забывая о том, чтобы поблагодарить добровольцев за их содействие в его работе. Иногда он приглашает кое-кого из помощников на чай в Палату представителей. Приглашает среди прочих и Эмили, и она очень ему благодарна, что особого внимания ей не выказывает. Провожает ее наверх, на Балкон для дам, откуда женщинам, скрытым за железным решетчатым ограждением, позволено наблюдать за деятельностью Палаты. Обсуждается ситуация с войной — либералы убеждают правительство гарантировать рабочие места всем тем, кого отправляют воевать за пределами Англии. Эмили поражена накалом страстей: точь-в-точь как страсти вокруг сахара на бирже. Но здесь агрессивность и потасовка еще более привычное дело. На ее глазах те, кто только что во весь голос оскорблял друг дружку, через пять минут покидают зал чуть ли ни в обнимку.