Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Копсова cтр.№ 70

Всех «современных» покойников хоронили в райцентре Красногорском, а тарасовским кладбищем перестали пользоваться после войны. За могилками умерших родственников, видимо, совсем некому стало ухаживать: деревенские роды либо погибли-вымерли, либо разъехались кто куда, а родные погибших под Москвой немецких солдат, верно, и вовсе не знали, где нашли последний приют их сыновья, мужья и отцы. Лишь озорные русские сорванцы вроде меня еще пытались воспроизвести вслух непривычные иноземные имена на чужом же языке на почти совсем сгнивших дощечках. Кладбищенские клены и ели, как часто случается в местах вечного упокоения, разрослись невероятно, а вечнозеленые кусты сплелись в малопролазные дебри; вездесущие цветки иван-чая, как и другие цветы, одиноким ветром сюда занесенные, цвели много-много пышнее и цветистее, чем такие же вокруг. Тоскливо торчащие, сильно покосившиеся от времени, долговязые серые кресты всем своим видом напоминали давным-давно отслужившие костыли всеми забытых инвалидов. Большинство могильных холмиков косо обсыпались и обросли черной жгучей крапивой, луговыми травами и роскошными лопухами. Потому-то холмики стали трудно различимыми и об них приходилось все время спотыкаться.

От небольшой кирпичной церквушки остался лишь полуразваленный остов и часть стены.

На кладбище жили самые разные птицы, которые частенько кричали и дрались и тем сильно нарушали вечный покой.

Мой неумолимый жребий повелевал провести в том тихом приюте усопших позднеавгустовский вечерок с девяти до десяти или позже (обязательно когда стемнеет!), имея при себе лишь ручной или карманный фонарик. По свойствам натуры была я чрезвычайно впечатлительной девочкой, тоненькой, длинноногой и с прозвищем Цапелька. Болтаться вечерней порой и в сумерках по кладбищу представлялось мне тогда сущим наказанием; я бы предпочла ободрать чужой сад-огород или швырнуть патроны в костер даже и с последующим нырянием в омут. Дети жалости не ведают, и мои одногодки вовсю постарались напугать меня перед походом страшными историями о летающих черных гробах, летучих синих руках, кладбищенских сторожах-привидениях в виде скелетов в монашеских одеждах и вампирах-вурдалаках, грызущих на могилах чужие кости совсем как собаки. Детская компания, стоя возле меня полукругом, старалась убедить, что они все подобное на местном погосте видели и еле-еле унесли от мертвецов ноги. Я не без оснований допускала, что некоторым моим товарищам может прийти в голову самим нарядиться этими самыми вурдалаками и притаиться до темноты в кучах мусора и листьев: «Там мертвые с косами стоят и тишина!»

Цель напугать кого-нибудь до холодного пота и икоты, чтобы затем посмеяться до коликов в молоденьких, крепеньких животиках представлялась весьма достойной, если не основной.

Выхода у меня не было, только идти к старым могилам с наступлением сумерек и через час вернуться на перекресток трех дорог ко всей безжалостной, но веселой компании. Непременным условием была необходимость прихватить с собой веское доказательство пребывания в обусловленном месте: какую-нибудь вещь, спрятанную там детьми еще в дневное время. Самое же ужасное, что могло случиться с дитем во времена моего отрочества – это услышать презрительное обвинение в трусости от других, таких же отроков с получением в довесок глупой и обидной клички и полного отказа общаться.

Я взяла с собой не только несколько похожий на короткую дубинушку металлический фонарь (это на тот случай, если придется-таки съездить особо наглому и бесцеремонному призраку по его лысой черепушке – пусть впредь знает, что русские дети грубы и иногда маловоспитанны), но и утащила бабушкин любимый нож, которым она любила чистить картошку. Моим главным тайным козырем были верные собаки-полуволки Кучум и Тайга, которых я намеревалась тайно привлечь к мистически-опасному походу. Они-то и внушали мне основную уверенность в благополучном исходе «темного» дела.

Было, совсем как описывают в книгах: взошла и светила полная, задумчивая, как лимон, бледно-желтая луна, а небо сплошь усыпано мириадами звезд, звездочек и космических спутников.

Фонарь оказался не нужен, во всяком случае в целях освещения пути. Я успела хорошенько обжечь себе все ноги высоченной кладбищенской крапивой и их же исхлестать-расцарапать всевозможными встречными колючками, но ссадин и царапин не чувствовала. Более или менее видимые и ясно обозначенные тропинки и дорожки давным-давно заросли вездесущей осокой, и мне приходилось спотыкаться о проваленные холмики. Собачки мои серыми тенями спокойно трусили неподалеку от меня. Чуть-чуть не дойдя до церковных развалин, я присела на вывороченный из земли тяжеленный вековой памятник, чтобы перевести дух и постараться унять томящее чувство неясной тревоги. Лучше всего для этой цели подходили бодрящие воспоминания о военных подвигах партизан-героев, которые попадали и не в такие переделки. Вот уж кому-кому, а им ночевка на кладбище представлялась делом пустяковым, и проходили они через такое испытание во время войны не раз и не два. Сквозь кроны настороженных деревьев лунный свет рассеивал причудливо мерцающие голубые дорожки. Было невероятно тихо: ни ветерка, ни шелеста, ни звука. Собаки легли возле моих ног, замерли, как древние сфинксы, и, казалось, перестали дышать. Много-много лет спустя увидела я телевизионную заставку в «Дискавери», обычно предваряющую репортажи о необъяснимых и мистических явлениях: в окружении дружелюбных волков ночью на кладбище сидит девочка с пылающим факелом в руках. То, насколько мне помнится, был основной мотив одной из средневековых мистических легенд, но я же сразу вспомнила себя. Вот так-то из пустяков и рождаются невероятные легенды, а на самом деле обьяснение какому-нибудь почти непостижимому событию обычно самое дурацкое, потому и не приходит в голову ученым мужам-академикам…

Успокоившись, я позволила себе в первый раз оглядеться вокруг в поисках нужного доказательства моего пребывания на ночном кладбище. Сверстники взяли с меня страшную клятву положить на надгробный камень монетку и потанцевать вокруг, чтобы удостовериться воочию, высунется ли призрачная рука покойника за деньгами согласно старым народным поверьям или же все это пустые бредни, а на самом деле покойники являются истинными бессребрениками. Чутко прислушавшись к своей смятенной и настороженной душе, я решила подобный рискованный эксперимент не проводить.

Рядом из земли торчал небольшой, но аккуратно сработанный крест, подходящий для доказательства моей смелости. Я принялась боязливо его раскачивать и осторожненько дергать, и тут раздались слабые писклявые звуки, похожие на щебетание птиц, но идущие из-под земли. Одновременно раздался печально зовущий волчий вой, от которого мороз идет по коже, стынет кровь и леденеет душа. Позже я догадалась, что это выли мои ощетинившиеся неизвестно на что собачки. Нечто вовсе непонятное, какая-то бесформенная большая куча зашевелилась по правую сторону от зловеще чернеющего остова бывшей церковной апсиды. В ноздрях защекотал неприятно сладковатый запах прелой болотной гнили.

«Вампир или его родня!» – вихрем пронеслось в моей всклокоченной голове и запульсировало в висках. Вмиг я вскочила и, не разбирая пути, понеслась прочь из кошмарного места. Почти сразу же провалилась в какую-то полуглубокую яму, но, к счастью, сумела из нее быстро выбраться, хотя с ног до головы вся перепачкалась в удивительно липкой и влажной грязи. Коленки же разбила в кровь главным образом о свой тяжеленный фонарь, но все равно его не бросила, потому что взбучка от бабушки едва ли была намного более приятным событием, чем встреча с носферату и привидениями.