Последний из миннезингеров - читать онлайн книгу. Автор: Александр Киров cтр.№ 40

Не припомните анекдота какого-нибудь?

– Ну, про суть. Ему к слову пришлось. «Суть романа „Отцы и дети“»… Потом засмеялся и рассказывает. «Приходит Петька к Василию Иванычу и спрашивает: что такое суть? А он и говорит, что есть в Австралии животные не животные, птицы не птицы, называются – страусы. Они яйца в песок прячут. „А при чем здесь суть?“ – „А суть они, Петька, тоже в песок“».

Прения.

– Ха-ха-ха!

– Владимир Игнатьевич! Вы, хоть и физкультуру преподаете, держите себя в руках!

Александра Попугаева.

– А еще он рассказывал, как ходил на охоту на зайца, и у него кончилися патроны, и он схватил зайца и загрыз его зубами. Потому что он на войне в Афганистане был разведчиком, и его духи боялись, потому что он их загрызал. И называли его «красный койот». И за него вознаграждение сто тысяч долларов, и поэтому он здесь скрывается.

Прения.

– Белобилетчик!

– Владимир Игнатьевич!

– Я-то два года в Афгане…

– Особистом…

– Семен Семеныч!

– Извините, Саша. Вы что-то еще можете нам сказать?

Александра Попугаева.

Да. Он на девочек с девятого класса мерзко смотрел. Вызовет к доске, сам к противоположной стене отойдет и пялится. Или весной, когда тепло и в блузках ходят, усадит на зачете за первую парту и заглядывает туда.

Прения.

– Ну, у тебя-то там смотреть особо не на что…

– Вы что-то сказали? Нет? Не перебивайте, пожалуйста.

– A y меня все. Только он еще рассказывал, что у него за годы учебы было триста женщин.

– Гарем Степана Гуслякова…

– Да кто все время бубнит?!

– Спасибо, Александра, можете идти. Вы дали нам очень ценную информацию.

– Тетрадочку оставить? У меня тут записано…

– Да, конечно. Всего наилучшего.

Директор.

Продолжим.

Таков, к сожалению, моральный облик нашего учителя.

Биографии трех Толстых, Салтыкова-Щедрина, Некрасова и Достоевского для него не различимы. Есенина у него убили, Маяковского тоже.

Но оставим пока Кузьму Прокопьевича.

Обратная сторона этой, так сказать, медали – Юрий Белозеров.

Слово классному руководителю. Пожалуйста, Элеонора Модестовна.

Классный руководитель.

Белозеров Юрий Алексеевич. Тысяча восемьсот… простите! Тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения. Русский. Уроженец деревни Т… нашего района. Семья не благополучная. Там он и окончил начальную школу. Окончил, не научившись толком ни читать, ни писать, ни считать. Не один у нас такой Кузьма Прокопьевич.

В третьем классе городской психолог сделал по нему заключение – «олигофрения степени дебильности». Определили на индивидуальное обучение, но школа наша взяла его на поруки. В качестве эксперимента, плоды которого мы сейчас пожинаем.

Я тут собрала его «ранние литературные опыты». Вот изложение – «Люблю велики»: «Люблю велики, очень люблю. Кататься люблю, разбирать. Ездить на дальние расстояния…» Три привода в детскую комнату за кражу велосипедов. Подельник старших ребят в интернате. Воровали, разбирали и продавали.

Или об убитом котенке. Так: «приходит он ко мне под одеяло и греет», – нет, что-то не то. Ага, вот: «Мы играли с ним в цирк, и он случайно упал в туйялет. И больше я его не видел».

Дальше – больше. Появление на новогодней дискотеке в седьмом классе в нетрезвом состоянии. Подозрение в мужеложстве по отношению к младшекласснику в восьмом. Застали во время занятий групповым сексом с девочками в десятом. Причем снимали это на камеру. И драка во время футбольной игры в одиннадцатом. С нанесением тяжких телесных повреждений учителю физкультуры… Ну, понятно кому.

Прения.

– Бутылкой по голове, гад!

– Владимир Игнатьевич, я буду вынужден вас удалить…

– Молчу, молчу.

– Продолжайте, пожалуйста, Элеонора Модестовна.

– А этого мало? Это же патологическая личность! Могу добавить! Публичное оскорбление классного руководителя в словесной и физической форме. Но об этом я рассказывать не могу…

– Эмоции, слезы. Успокойтесь, пожалуйста, Элеонора Модестовна.

– Я с-спокойна. На педсовете присутствует мать… Белозерова. Дайте ей слово.

– Пожалуйста… э-э-э…

– Анна Ивановна.

– Анна Ивановна, пожалуйста!

Анна Ивановна Белозерова.

– Люди добрые!

– Немедленно встаньте! Этого еще не хватало! Девятнадцатый век! Крепостное право!

– Люди добрые! Простите вы меня, ради Христа! И его простите, Каина!

Я ко всему понятлива. Весь он тут у вас испаскудился. А ведь был! Ю-у-ра!

Да ведь он слова доброго не слыхал отроду! Язык поганый! Характер козлиный!

Да его дед за характер козлиный да за язык помело десять лет Беломорканал строил! Да ведь и отец-то его в эти десять лет рестантом изделался! Да и помер в тюрьме! А дед, старый хрыч, и до сих пор небо коптит да статейки в районку пописыват про воровство в колхозе. Как бельмо на глазу у всех! Ни пензии, ни здоровья, один гонор!

Да меня, дуру, черт дернул по бабьей глупости за вора выйти!

Уйду я сторожить сельсовет, а антихрист мой возьмет Юрку да меньшую Аленку да и заставляет их консервным ножом картошку чистить. Или спиртягу с ним пить. А отказываются – бьет смертным боем. Юрка как-то из дому убежал и три ночи в лесу жил. В четыре-то года.

А дед проходит как-то мимо дома, да и заглянул, а как увидел – шальным сделался. В избу заскочил, топор схватил. И осталась я снова вдовой. А он на старости лет еще пять годов дрова под Котласом пилил.

А Юрке как буквы учить было? Он коров пас и работал за мужика. А потом я его с дебильностью в район отправила. А больше я его, сердешного, только летом и видела, да и то изредка. Я отделилась, с новым мужиком живу, а он все у деда. Худой дед-то. Врачи сказали, помрет не сегодня завтра.

А что с дебильностью в район уехал, правильно и сделал. Аленке вон шестнадцать, а уж вся спилась и двух выблядков…

Директор.

Спасибо, достаточно.

Галина Борисовна, пригласите, пожалуйста, Белозерова.

– Ну здравствуй, Юра. И что ты нам скажешь по поводу всего случившегося? Что же ты молчишь перед всеми и голову опустил?

– Што молчишь, аспид? Подними свое лицико да посмотри в морды учителям! Али в штаны наложил?