Третий рейх - читать онлайн книгу. Автор: Роберто Боланьо cтр.№ 8

Остаток утра я занимался тем, что заносил в тетрадь, которую Конрад именовал оперативным журналом, первые строки своего варианта.

В двенадцать я присоединился к Ингеборг на пляже. Должен признать, я находился в возбужденном состоянии после нескольких часов, с пользой проведенных за доской, и потому, против обыкновения, начал подробнейшим образом рассказывать о своем начале, но этот рассказ был прерван Ингеборг, заметившей, что люди нас слушают.

Я возразил, что в этом нет ничего удивительного, поскольку на пляже чуть ли не вплотную друг к другу сидят и лежат тысячи людей.

И тут до меня дошло, что Ингеборг стыдится меня, слов, которые я произносил (пехотные корпуса, бронетанковые части, воздушные боевые факторы, морские боевые факторы, превентивное вторжение в Норвегию, возможность предпринять наступление на Советский Союз зимой тридцать девятого года и полностью разгромить Францию весной сорокового), и словно пропасть разверзлась у моих ног.

Обедали мы в гостинице. Покончив с десертом, Ингеборг предложила совершить морскую прогулку; в администрации гостиницы ей дали расписание движения небольших суденышек, курсирующих между нашим курортом и двумя соседними городками. Я отказался ехать, сославшись на неоконченную работу. Когда я сказал ей, что собираюсь вечером вчерне завершить два первых тура, она посмотрела на меня так же, как до этого на пляже.

С самым настоящим ужасом начинаю сознавать, что между нами возникает нечто непонятное.

В остальном довольно скучный день. В гостинице уже почти не встретишь бледнолицых постояльцев. Все, даже те, кто приехал всего пару дней назад, демонстрируют безукоризненный бронзовый загар, результат многочасового лежания на пляже и воздействия специальных кремов, кои наша промышленность выпускает в избытке. Фактически единственный постоялец, сохраняющий свой натуральный цвет кожи, — это я. И еще я больше, чем кто бы то ни было, времени провожу в гостинице. Я и одна старушка, которая почти не выползает с террасы. Похоже, это обстоятельство возбудило любопытство местного персонала, который начинает на меня посматривать с большим интересом, хотя и с почтительного расстояния, и с неким чувством, которое я, с риском впасть в преувеличение, назвал бы страхом. Думаю, инцидент со столом молниеносно стал достоянием всей гостиницы. Разница между старушкой и мною состоит в том, что она тихо сидит себе на террасе, разглядывая облака и пляж, а я то и дело покидаю номер, как лунатик, чтобы проведать на пляже Ингеборг или выпить пива за стойкой гостиничного бара.

Странно, но иногда у меня возникает убежденность в том, что старушка уже была тут, когда я приезжал в «Дель-Map» с родителями. Однако десять лет — это много, по крайней мере для такого случая, и мне не удается восстановить по памяти ее лицо. Вот если бы подойти к ней и спросить, не помнит ли она меня…

Маловероятно. В любом случае не знаю, был бы я способен заговорить с ней. Что-то в ней меня отталкивает. Тем не менее на первый взгляд это обычная старуха, каких много: скорее худая, чем толстая, вся в морщинах, одета в белое, в темных очках от солнца и соломенной шляпке. Сегодня, после того как Ингеборг ушла, я разглядывал старуху с балкона. На террасе она неизменно занимает одно и то же место, в углу, поближе к тротуару. И там, наполовину скрытая огромным бело-голубым зонтом и напоминающая большую куклу на шарнирах, часами наблюдает за немногочисленными машинами, циркулирующими по Приморскому бульвару, и, похоже, счастлива. Странная штука, но оказалось, что она необходима для моего собственного счастья: когда становилось невмоготу дышать спертым воздухом комнаты, я выходил на балкон, видел ее, и она служила для меня своего рода источником энергии. Настроение у меня сразу поднималось, я снова садился за стол и продолжал работу.

А если бы она видела меня всякий раз, как я выходил на балкон? Что бы она обо мне подумала? За кого бы приняла? Она ни разу не подняла голову, но за этими темными очками не разглядишь, когда на тебя смотрят, а когда нет; она могла видеть мою тень на вымощенном плиткой полу террасы; в гостинице оставалось мало народу, и конечно же она бы сочла необычным то, что некий молодой человек то появляется, то через определенные промежутки времени исчезает. Когда я последний раз выходил, она заполняла открытку. Может, упомянула в ней и обо мне? Как знать. Но если это так, то в каких выражениях? Бледный юноша с высоким лбом. Или нервный молодой человек, несомненно влюбленный. Или, может быть, ничем не примечательный юноша с нездоровой кожей.

Не знаю, не знаю. Знаю только, что никак не доберусь до сути и погряз в бесполезных предположениях, которые только смущают меня. Не возьму в толк, как добряк Конрад мог сказать, что я пишу, как Карл Брёгер. Хотел бы я, чтобы это было правдой.

Благодаря Конраду я узнал о литературной группе «Рабочие Ниланда». Именно он вложил мне в руку книгу Карла Брёгера Soldaten der Erde, [12] а когда я прочел ее, заставил искать по библиотекам Штутгарта, куда я в конце концов стал наведываться, сгорая от нетерпения, Bunker 17 [13] того же Брёгера, Hammerschläge [14] Генриха Лерша, Das vergitterte Land [15] Макса Бартеля, Rhythmus des neuen Europa [16] Геррита Энгельке, Mensch im Eisen [17] Лерша и т. д.

Конрад — знаток отечественной литературы. Как-то вечером в своей комнате он без остановки перечислил мне двести имен немецких писателей. Я спросил, всех ли этих авторов он читал. Он сказал, что да. Особенно он любит Гёте, а из современных — Эрнста Юнгера. У него было две книги последнего, которые он постоянно перечитывал: Der Kampf als inneres Erlebnis [18] и Feuer und Blut. [19] He пренебрегал он, однако, и забытыми фигурами, отсюда его увлеченность, которую вскоре разделил и я, кружком Ниланда.

Сколько раз с тех пор я ложился спать за полночь, потому что не только занимался расшифровкой мудреных правил новых игр, но и погружался в радости и горести, в бездонные пропасти и возносился к недосягаемым вершинам немецкой литературы!

Разумеется, я имею в виду литературу, которая пишется кровью, а не книжонки про Флориана Линдена, которые, по рассказам Ингеборг, с каждым разом становятся все более глупыми. Кстати, тут нелишне обратить внимание на одну несправедливость: Ингеборг испытывала недовольство или смущение в те считанные разы, когда я рассказывал ей на публике и более или менее подробно об успехах в той или иной игре; однако же она бессчетное число раз и в самых разных обстоятельствах — во время завтрака, на дискотеке, в машине, в постели, за ужином и даже по телефону — рассказывала мне о загадках, которые должен был разгадать Флориан Линден. И при этом я не сердился и не испытывал смущения оттого, что кто-то может услышать ее слова; напротив, я старался уяснить себе очередное дело в целом и объективно (тщетное усилие!), чтобы затем подсказать возможное логическое решение головоломки, которую выпало решать детективу.