Санки, козел, паровоз - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Генкин cтр.№ 101

А что за город Одесса, аромат которого так обстоятельно описан многими, от Бабеля до Жванецкого, Виталик тогда так и не узнал. И не слышал ничего похожего на «Моня, иди уже кушать или ты лопнешь мое терпение!» Через десять дней они получили расчет, купили палубные билеты на теплоход «Ленсовет» и отправились в Крым, в Ялту. Там, где-то под Гурзуфом, жил у своих родственников их друг Толик Фомин, тот самый, счастливый владелец мотоциклиста-пулеметчика и собрат по Обществу. Несмотря на палубность билетов, ночь они провели на коврах музыкального салона, за — нет, скорее под — белым роялем, откуда их шуганули только на рассвете.

В Гурзуфе они поставили палатку у края виноградника и до самого возвращения питались преимущественно виноградом. Долго после этого Виталик видеть не мог этой ягоды, а от виноградного сока ему становилось худо. Поутру, сделав для охраны палатки Жору — имитация спящего человека из одеяла и старых кедов особенно удавалась Алику, — они на целый день спускались к морю. Только одним омрачено воспоминание Виталика о славном этом отдыхе: он-то надеялся, что десять дней тяжкой работы грузчиком укрепили его жидковатые мышцы до такой степени, что он сможет наконец победить в армреслинге тощего, хотя и жилистого Толика. Но — не смог.

А вот и другое путешествие, осколки которого запутались в памяти Виталия Иосифовича. Был у него знакомый окулист по фамилии Глазенап. Истинная правда. Да, да. Глазник Глазенап, Миша, Михаил Ефимович. Виталик спрашивал его: «Миша, ты стал окулистом, потому что к этому располагала твоя фамилия?» — «Нет, — сказал честный Миша, — ты будешь смеяться, но я взял фамилию жены уже будучи врачом». — «А раньше, — спросил Виталик, — какая была у тебя “девичья” фамилия? Ведь от хорошей жизни Глазенапом не станешь». — «Ох, ты прав, — признался Миша, — вслед за папой я носил звучную фамилию Анусов. Да, да, я мог бы в институте выбрать специальность проктолога, но если окулист Глазенап у многих вызывает добрую улыбку, то проктолог Анусов — сочетание довольно безвкусное. А мама моя терпеть не могла безвкусицы». — «Кстати о маме, — спохватился Виталик, — ты ведь мог взять ее фамилию, что помешало? Только не говори, что ее фамилия Мошонкина, а ты не хотел становиться андрологом, сексопатологом или, скажем, урологом». — «Отнюдь, — с готовностью ответил Миша, — мама носила вполне пристойную фамилию Фаллопиева. По крайней мере, ничто меня в этой фамилии не настораживало, пока я не поступил в Первый мед».

Так вот, с Мишей они познакомились на Иссык-Куле. Виталик отправился туда с Сергеем, его девушкой огненноволосой Валей, Володей Дубинским и Таней (дочерью дяди Макса и тети Вали — помнишь, друзья его родителей?), которая, предположительно, была девушкой Виталика, но, как выяснилось, оказалась Володиной. Уже на берегу озера начался раздрай. Татьяна и Володя не желали блюсти дисциплину и вообще куда-то лезть, тем более в гору. Виталик, отвечая за Татьяну перед тетей Валей, не мог ее оставить — обещал приглядывать, от себя не отпускать. Они разделились — Сергей и его спутница навьючили рюкзаки и поперли вверх, Виталик с Таней и Володей остался в палатке на берегу — отдыхать. А потом выяснилось, что за неделю до убытия в Алма-Ату, откуда предстояло лететь в Москву (билеты были куплены заранее), у них кончились и продукты, и деньги.

И вот как-то ночью (да, да, при дружеском молчании луны) Виталик увидел в сотне метров от палатки, где посапывали Таня и Володя, зловещие тени. Две фигуры волокли непонятный предмет к нагромождению камней. Возня. Потом фигуры, уже без предмета, исчезли. Виталик подождал с четверть часа и пошел на разведку.

Они столкнулись нос к носу у здоровенной глыбы. Виталик стоял на коленях и шарил перед собой руками, незнакомец делал то же самое. Острое лицо, очки, взгляд напряженный, испуганный. Виталик тоже заробел.

— А я тебя видел, вас трое в зеленой палатке, да?

— Ну, в зеленой.

— Тоже видел этих, с бидоном?

— Бидона не рассмотрел.

— Давай договоримся: что найдем — пополам.

— Идет.

Бидон они нашли довольно скоро, его не очень-то прятали, так, засунули между валунами и прикрыли камнями помельче. Бидон, или фляга, литров на двадцать пять, был полон прозрачного темно-желтого меда. Они не перепрятали добычу, а только наполнили наличные емкости — котелки, кружки, миски, да и то не все. Решили следующей ночью прийти еще, но опоздали. Хозяева их опередили. Заметив убыль продукта, поматерились и утащили бидон. Ладно, подумал Виталик, Бог с ним, до отъезда протянем. И вспомнил премилый рассказ Бориса Штерна о Деде Морозе, читанный в «Химии и жизни». Не могу удержаться, отвлекусь, да простит меня Боря, светлой памяти, за неточности.

Дед Мороз выступает перед детишками в каком-то клубе, старенький уже, склеротик, еле соображает. Путается. И елочка-то у него не зажигается, и зайчики вовремя не прыгают. Наконец, закончив представление, получает пятерку у брезгливо ворчащего завклуба. С этой пятеркой он бредет к ближайшей «стекляшке» и успевает до закрытия выпить стакан, потом заходит в «Кулинарию» и на оставшиеся деньги покупает мешок костей. На последнем трамвае он добирается до конечной остановки, переходит пустырь и, гонимый метелью, углубляется в лес. А тут навстречу ему — расписные сани, запряженные тройкой волков. «Ну, Дед, что принес? — спрашивает волк-коренник. — А-а-а, кости». — «Да уж, и те последние». Волк вздохнул и махнул лапой: «Ладно, Дед. Ништяк. До весны протянем».

Так вот — спасибо меду, — они неплохо протянули до отъезда: меняли добычу у туристов на хлеб и консервы, даже бутылку водки раздобыли и устроили вечер знакомства. Миша имел резиденцию в шатре продвинутой конструкции, где размещался со своей пока еще не женой Софой — девушкой высокой, с грубоватым лицом и мальчишеской рыжеватой стрижкой. Туда он и пригласил новых знакомых на выпить-закусить.

Оказался Миша мужиком активным. На следующий день потащил всех на ледник. Виталик едва дополз, по пути делал вид, что жутко увлечен панорамой гор да эдельвейсами — невзрачными растеньицами, ни в коей мере не сопоставимыми по красоте со своим названием. Снега он все же коснулся и тут же с радостью скатился вниз. Мало-помалу выяснилось, что Миша — врач, тот самый окулист, впоследствии ставший Глазенапом (Софина фамилия). Софу он, правда, бросил — или был брошен ею, — но Глазенапом остался. Они с Виталиком продолжали встречаться в Москве, Виталик занимался с ним английским (каждое занятие обходилось Мише в кило мандаринов или других фруктов: что-то бледный ты, габитус х…ый, говаривал он, выкладывая витамины), они запойно играли в лингвистические игры вроде «Эрудита» (он же Scrabble) и даже сочиняли свои. Как-то после постижения Past Perfect или чего-то подобного Миша предложил по очереди называть слова, означающие разные виды конных экипажей. Кто назовет последнее — выиграет. Виталик резво согласился.

Начали с простеньких:

— Подвода.

— Возок (воз — как вариант).

— Тачанка.

— Телега.

— Бричка.

— Гитара (!).

— Просто: карета.