Комната влюбленных - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Кэрролл cтр.№ 45

— Как печально, — сказал Волчок. Ему было все не избавиться от нелепого чувства, что он беседует с призраком. Голос женщины будто доносился издалека, а робкая и неловкая речь заставляла думать, что она не один век провела в молчании. — А вы не знаете, где теперь остальные? — Он изо всех сил старался не выдать своего волнения и говорить непринужденно. Одна неверная интонация может разрушить хрупкое доверие пожилой дамы.

Но та была где-то далеко, казалось, она мысленно перенеслась в иные времена и не расслышала вопроса. Возможно, ее равнодушный, отстраненный взгляд был просто подернут старческой дремотой. Волчок дал ей лет восемьдесят, может быть, даже больше. При этом она казалась неподвластной времени.

— Недавно приезжала ее дочка. Ах, я совсем забыла, как зовут это милое дитя. — Старушка была явно обеспокоена неожиданным провалом в памяти.

— Милое дитя?

Видимо, она так о Момоко говорит. Все же странно, что она забыла имя, ведь оно уже два раза всплываю и беседе. Волчок начал сомневаться, можно ли доверять рассказам старушки. Навряд ли, все-таки возраст, забывчивость. И все же Волчок повторил вопрос.

— Кейко скончалась здесь. Прямо здесь. — Она махнула рукой в сторону дома.

— А Момоко?

— Это случилось уже после того, как американцы ушли. А когда именно, не помню, — добавила старушка, глядя куда-то в небо и думая о своем.

Волчок выждал некоторое время и повторил вопрос:

— А что стало с Момоко?

Старушка обернулась с таким видом, будто и вовсе забыла о его присутствии:

— Момоко? А она уехала.

Волчок выдержал паузу.

— Простите…

— Эйко, — ни с того ни с сего представилась старушка, сопроводив свое имя поклоном.

До Волчка стаю постепенно доходить, что собеседница его слишком много лет провела в одиночестве.

— Простите меня, — заговорил он снова, — я старый друг семьи, но мы очень давно не общались. Вы, случайно, не знаете, куда Момоко уехала?

— Ну да, конечно же, в Англию, это все знали. — Она неожиданно оживилась и с видимой радостью закивала, будто желая подтвердить правоту собственных слов. — Кейко приходили письма из Англии. Почтальон всякий раз целый спектакль по этому поводу устраивал. Ах, какая досада.

Волчок нервничал, медлительность собеседницы начинала выводить его из терпения.

— Досада?

— Хоть убей, не могу вспомнить, как звать это дитя. Вылетело из головы, и все.

Это обстоятельство явно опечалило пожилую даму, и Волчок счел за благо удалиться. Они распрощались, пошли в разные стороны. И вдруг его как током ударило. Он побежал вслед за старушкой:

— Вы сказали, дитя?

— Ну да, у нее была маленькая дочка.

— У кого, у Момоко? — задохнулся Волчок.

— Конечно. У кого же еще? — Женщина будто не заметила его волнения. — Подумайте сами, каково ей привелось, бедняжке. В таком крошечном городке, да еще с маленькой девочкой-полукровкой. Вспомнила! — воскликнула она радостно и всплеснула руками. — Наоми. — Потом посмотрела на него неожиданно ясным и осмысленным взглядом. Она явно засомневалась, уж не обманул ли ее странный незнакомец, отрекомендовавшись другом семьи. — А вы что, не знали?

Но Волчок был не в силах отвечать. Он и пошевелиться-то не мог, и дышал еле-еле. И все глядел на старушку невидящим взглядом. А где-то в бесконечных переходах его сознания звучал вопрос, на который ему непременно нужно было ответить. Но он не мог. Все существо его будто погрузилось в ступор, голос не слушался, казалось, даже сердце остановилось. Прошло несколько минут, старушка неслышно скрылась из виду. Только тогда Волчок вышел из оцепенения и осознал, что она вообще там была, что глядела на него с подозрением и тревогой. Вспомнил, как лицо ее озарилось внезапной догадкой, так что не оставалось никаких сомнений: она все поняла, Ах, так это ты, говорил ее взгляд.

Волчок поднялся со скамьи и побрел по берегу освещенного фонарями пруда. Ему было тяжело идти, ведь кроме веса собственного тела он тащил теперь бремя этого нового знания. Ребенок. Старушка сказала это так, между прочим… Волчок шел нетвердыми шагами, волоча окаменевшие ноги. Неужели он всегда ходил так медленно? Неужели никогда не замечал, как тяжелы его кости, как мертвым грузом свисают но бокам руки, как палилась свинцом поникшая голова? «Девочка-полукровка», — сказала она, а потом посмотрела на него. Вот и все, тут и думать-то особо нечего. Дважды два четыре. Он сам не заметил, как прожил эти двадцать семь лет, а в это время где-то росла его дочь. Волчок даже не понимал до конца, сколь многое потерял, — он ведь никогда не видел, как растут маленькие дети. Не знал, где, когда и как она родилась. Не слышал ее первых слов, не видел первых шагов. Да она уже полжизни прожила, а он ничего об этом не знал. А сейчас? Он знает только то, что она где-то существует. Его кровь и плоть. Существо, которому он дал жизнь. Два старика размышляли над шахматной доской, из-за скамейки выглянул олень. Волчок прошел мимо, не заметив ни людей, ни зверя. За что же его обрекли на жизнь во мраке? Не вернись он сейчас в Токио, так и не знал бы ничего.

И все же Волчок не чувствовал гнева. Слишком уж велика была его утрата, слишком неизбывна боль, слишком значительны простые факты. Это не свести к гневу. Он остановился неподалеку от шахматистов. А может, она пыталась с ним связаться. Может, у нее просто не получилось. Он ведь почти сразу подал в отставку и занялся преподаванием. Разумеется, у армейского начальства были его координаты, но у них там и без него было дел по горло, едва успевали разобраться с тысячами солдат, которые жаждали демобилизоваться и поскорее оказаться дома. Так что непонятно кому адресованное письмо вполне могло затеряться, а с ним пропала и возможность совсем другой жизни. Это было так просто, что и подумать страшно. Так просто, что вполне могло быть правдой.

А с другой стороны, как знать, быть может, Момоко и не пыталась с ним связаться. Конечно, она имела полное право так поступить. Но был еще другой голос, не допускавший и мысли о том, что его Момоко была способна на подобное. Волчок покачал головой и вздохнул. За ним этого обычно не водилось. А сейчас ничего не мог поделать с собой — вроде просто дышал, но слышал собственные вздохи. Было душно, и жара все не спадала. Хоть бы ветерок подул. Волчок безнадежно оглядел парк. Неподвижно висевшие в ночном небе фонари отражались в зеркальной глади пруда, изредка раздавался всплеск — из воды выпрыгивал охотившийся на мошек карп.

Неужели неподвижный свет фонарей будет все так же отражаться в этих тихих водах, а его уже не будет? Неужели все тот же карп будет с плеском пускать рябь но водной глади, столь же равнодушный к его уходу, как и к блеску собственной чешуи? Смертельно усталый Волчок вышел из парка и побрел к себе в гостиницу.

С облегчением снял туфли, надел стоявшие в холле гостевые тапочки, поднялся к себе в номер, уселся на пол, прислонился к стене и стал пить оставленную горничной холодную воду. Ему казалось, будто пожилая дама все так же пристально смотрит на него, он ни на минуту не переставал чувствовать ее проницательный взгляд. Волчок закрыл глаза, откинул голову и поклялся, что найдет Момоко. Найдет любой ценой. А вместе с ней обретет-таки упущенную жизнь, целый мир, о существовании которого он узнал всего несколько часов тому назад.