Халтурщики - читать онлайн книгу. Автор: Том Рэкман cтр.№ 9

— Что?

— Фрог.

— Я запрещаю, — говорит Артур. — Фрог — мальчишечье имя.

Она пожимает плечами — довольно взрослый жест для такой маленькой девочки.

Они заходят в одну из дорогих лавок с антиквариатом на Виа-деи-Коронари. Продавцы внимательно наблюдают за Артуром и Пикл. Они бывают здесь довольно часто, но никогда ничего не покупают, лишь однажды она повалила каминные часы, и Артуру пришлось за них заплатить.

Девочка тыкает пальцем в телефон 1920 года.

— Эту часть прикладываешь к уху, — объясняет Артур, — а сюда говоришь.

— Но как же звонить?

Отец сует палец в диск и крутит его.

— Ты раньше таких телефонов не видела? Боже, а в моем детстве других и не было. Представь себе, какой ужас! Трудные были времена, дорогая моя, трудные.

Пикл поджимает губки и поворачивается к бюсту Марка Аврелия.

Когда они возвращаются домой, Артур намазывает ей булку «Нутеллой». Она каждый день съедает по такой булке, сидя на кухонном стуле и болтая ногами. Под носом у нее остаются следы от шоколада.

Артур отламывает корку и бросает себе в рот.

— Отцовский налог, — объясняет он. Дочка не возражает.

Подъезжает машина Византы, и Пикл поспешно глотает последний кусок, а Артур быстро моет липкую тарелку — как будто пришла учительница.

— Ну, как дела на работе? — интересуется он у жены.

— Все нормально. А вы тут чем занимаетесь?

— Да ничем особенным.

Пикл семенит в комнату с телевизором, Артур рассеянно идет за ней. Там они болтают, смотрят какую-то передачу и смеются.

Заходит Византа.

— Что смотрите?

— Ерунду какую-то, — отвечает муж.

Пикл отдает ему пульт и уходит к себе в комнату. Артур провожает ее взглядом, пока она идет по коридору, а потом обращается к Византе:

— Знаешь, что она мне сегодня сказала? Она не помнит двадцатого века. Разве не ужасно?

— Да не особо. Что мы будем на ужин?

— Пикл, — кричит Артур, — что ты хочешь на ужин?

Секретарь заказывает Артуру билеты на поезд: десятичасовая поездка с пересадками в Милане и Бриге. Это сделано ради экономии, ведь покупать билет на самолет в последний момент довольно дорого. Все это доставляет Артуру массу неудобств. Рано утром он садится в поезд на вокзале Термини, покупает в вагоне-ресторане пирожные и, найдя себе местечко среди отребья, едущего вторым классом, принимается за первый том мемуаров Эрцбергер, скромно названных «В начале». На фотографии ей немного за тридцать, она стройна и хороша собой, темные волосы до плеч, изогнутые в ироничной улыбке губы. Фотография сделана в 1965 году, когда вышла книга. Сейчас ей должно быть уже за семьдесят.

Поезд приезжает в Женеву ранним вечером, Артур поднимает глаза от книги и видит спинку стоящего перед ним кресла. Прочитав аннотации в интернете, он ожидал, что это будет утомительная автобиография, с привязками к важным политическим датам. Оказалось же, что текст пропитан гуманизмом и личным мужеством. Артур снова смотрит на фотографию, и ему кажется, что он позорным образом не готов к этому интервью.

Он проходит таможню, покупает швейцарские франки, ловит такси, чтобы добраться до ее дома: для этого надо лишь пересечь французскую границу. Водитель высаживает его на мокрой проселочной дороге; красные фары машины исчезают за холмом. Артур весь вспотел, он не уверен в себе, к тому же опоздал. Он не любит опаздывать, но тем не менее все время это делает. Он потирает руки, дышит на них, пальцы окутывает облачко пара. Он приехал куда надо: тот номер дома, и сосны растут, как описано. Вскоре он находит калитку в плетеной изгороди и заходит. Дом построен из крепких деревянных балок, с карнизов свисают сосульки, похожие на заостренные шляпы чародеев. Артур отламывает одну из них — он никогда не мог отказать себе в этом удовольствии — разворачивается и смотрит на сумеречное небо. Облака плотным слоем покрывают Альпы. С сосульки по запястью течет вода.

У него за спиной открывается дверь.

— Здравствуйте, простите за опоздание, — говорит он и переходит на немецкий. — Простите, я просто видом любовался.

— Входите, — говорит хозяйка. — Только сосульку прошу оставить на улице.

Гостиную озаряют лампы в цветочных горшках, в свете которых видны столбы пыли. На журнальном столике черного дерева, испещренном полумесяцами следов от кружек, стоит переполненная пепельница. Со стен хитро смотрят африканские боевые маски. Книжные полки забиты, как дом, в который уже никого не подселяют. В комнате сильно пахнет табачным дымом и больницей.

Седые волосы Эрцбергер коротко подстрижены, когда она проходит под лампами, можно разглядеть кожу у нее на голове. Она высокая. На ней свитер ручной вязки: горловина растянута, как резинка у старого носка. В качестве брюк — фланелевые пижамные штаны, на ногах — тапочки из овчины. При виде этой картины Артур снова вспоминает, что холодно, и начинает дрожать.

— Что вам предложить? Я пью чай.

— Я тоже с удовольствием выпью чаю.

— Полагаю, — начинает она, уже поворачиваясь к кухне, — вы пишете мой некролог?

Вопрос застает Артура врасплох.

— М-м, — отвечает он, — почему вы так подумали?

— Ну а что же вы пишете? По телефону вы сказали, что биографический очерк. — Она исчезает на кухне и через минуту возвращается с кружкой, из которой идет пар. Ставит ее на столик, указывает гостю на черное кожаное кресло, а сама садится на диван, который даже не прогибается под ее весом — она сидит на нем, как на большой ладони. Эрцбергер протягивает руку и берет со стола пачку сигарет с зажигалкой.

— Ну, вообще-то да, — признается Артур, — я ради этого сюда приехал. Я пишу некролог. Наверное, звучит ужасно…

— Нет, нет. Мне даже нравится. Так я буду знать, что там все будет верно. Ведь после его выхода я вряд ли смогу подать на вас жалобу, не так ли? — Она кашляет, прикрывая рот сигаретной пачкой. Потом закуривает. — Будете?

Артур отказывается.

Струйка дыма вырывается у нее изо рта, грудь вздымается, и дым втягивается обратно.

— Вы прекрасно говорите по-немецки.

— Когда я был подростком, я шесть лет прожил в Берлине. Мой отец работал там корреспондентом.

— Да, точно, вы сын Р. П. Гопала, да?

— Да.

— И вы пишете некрологи?

— В основном.

— Пробились в низы, да?

Артур вежливо улыбается. Обычно, узнав, что он работает на международную газету в Риме, люди преисполняются к нему уважением — ну, пока не узнают, о чем именно он пишет.

Эрцбергер продолжает:

— Мне нравились книги вашего отца. Как там это было, со словом «слон» в названии? — Она бросает взгляд на книжную полку.