Красотка для подиума - читать онлайн книгу. Автор: Маша Царева cтр.№ 13

– Я согласна!

И теперь уже Дане было неловко, и, чтобы неловкость эту замять, он быстро перескочил на другую тему. Кажется, мы заговорили о музыке и пришли к многообещающему выводу, что нам обоим нравится рок.

Из ресторана мы вышли за полночь. Данила набросил мне на плечи свой пиджак, хотя ночь была теплая, даже душная. Но этот заботливый жест меня тронул, к тому же от пиджака пахло, как и от самого Дани, – шоколадом, кофе, табаком, одеколоном «Клиник» и немного фруктовой жвачкой.

– Тебя, наверное, родители заждались? – полувопросительно-полуутвердительно сказал он.

– Совсем даже и не ждут. – Мне не понравилось, что он намекает на возраст, тем самым отдаляясь от меня. – Они вообще на даче.

– Хочешь сказать, что тебя даже можно пригласить на пикник?

– Пикник? – округлила я глаза. Наручные дешевые часики показывали половину первого.

– Шашлыков, конечно, в это время не гарантирую, – усмехнулся он, – зато в машине есть одеяло и бутылка шампанского.

И мы отправились на Воробьевы горы. Всю дорогу молчали, как заговорщики. Я до предела открыла окно и подставила разгоряченное лицо теплому игривому сквозняку – так, чтобы развевающиеся волосы щекотали щеки и лоб. Я чувствовала себя счастливой и взрослой. Для полноты ощущений не хватало только закурить. Но я подавила детское желание независимым тоном попросить у Данилы сигарету – это был бы уже перебор, я и так по всем статьям нарушила жесткий модельный режим.

Когда мы наконец прибыли на подходящую для полуночного распития шампанского полянку, я с облегчением скинула туфли. Данила посветил на мои босые ступни неизвестно откуда взявшимся фонариком.

– А пальчики-то все красные, – тихо сказал он.

И не успела я опомниться, как он вышел из машины, открыл дверцу с моей стороны, уселся на корточки, взял в ладони мою ступню и по очереди поцеловал каждый пальчик.

Я нервно отдернула ногу и попробовала даже запихнуть ее обратно в тесную туфлю.

– Ты чего? – рассмеялся Данила. – Не съем, не бойся.

Он достал из багажника расстегнутый спальный мешок и расстелил его на траве. Я продолжала сидеть в машине, но на меня он внимания больше не обращал. Данила вел себя так, словно находился на этой поляне один.

Он комфортно расположился на одеяле, подставив лицо мертвому свету щербатой луны. Руки закинул за голову, одну ногу положил на другую и расслабленно ею покачивал.

И впервые за весь вечер я подумала, что все пошло как-то не так. Непонятно, в какой момент я выпустила ситуацию из-под контроля, но то, что это случилось, – факт.

Когда же это произошло? Когда я так обрадовалась его запоздалому звонку? Или когда я варварствовала в мамином шкафу, суетливо перебирая вешалки? Или когда неумело попыталась сделать вид, будто бы родители равнодушны к моим ночным непоявлениям дома?

Есть ли у меня шанс все исправить?

Ведь когда он кормил меня пирожными в кафе, он выглядел почти влюбленным. У него сияли глаза, я вспомнила, как всего час назад мы весело мечтали о розовом домике у океана, которым я непременно когда-нибудь обзаведусь. Данила, смеясь, сказал, что это будет взрослая версия домика для Барби с белыми коврами из искусственного меха, розовой посудой и золотой собачьей будкой, в которой будет обитать холеный, пахнущий французскими духами пекинес. Я вспомнила об этом и неожиданно почувствовала мощный необъяснимый прилив нежности к человеку, который сейчас лежал на распластанном одеяле, равнодушно изучая скупое на звезды московское небо.

Я вышла из машины и присела на одеяло рядом с ним. Данила повернул ко мне лицо и улыбнулся.

– Наконец-то, – сказал он, одним движением руки приводя меня в горизонтальное положение, – а я уже решил, что принцесса меня проигнорирует.

– С нашей Настей что-то происходит, – вполголоса жаловалась мама отцу, – понять не могу. Раньше она была такой покладистой, послушной. А теперь стала совсем неуправляемая.

– Это все так называемый модельный бизнес, – зло ворчал папа, – надо запретить ей жопой вилять, станет опять как шелковая.

– А как ей запретишь? – беспомощно разводила руками мама.

И правда – куда им было меня остановить? Моя самостоятельность формировалась со скоростью снежной лавины. Сначала она была трогательно слабой, как слепленный детской рукою снежок. Теперь же превратилась в разрушительное стихийное бедствие, беспринципно сметающее все наивные родительские запреты.

Восемнадцатого августа я решительно отвоевала право густо красить ресницы. Небольшой экспрессивный скандал – и старая мамина тушь перекочевала в мою косметичку. А первого сентября не явилась в школу. Купленный отцом пышный букет астр так и остался вянуть в трехлитровой банке на кухонном столе. Сама для себя я уже твердо решила как-нибудь протянуть еще один школьный год и на этом свое образование закончить. Только вот родители еще об этом не догадывались, а мне не хотелось тревожить их раньше времени. Зато второго числа в мою школу отправилась мастер дипломатических переговоров Лена Штиль. Уж не знаю, о чем она беседовала с директрисой за закрытыми дверьми, но переговоры продлились ровно семь с половиной минут. Именно столько времени понадобилось ушлой Лене, чтобы убедить всю школу в том, что Настя Николаева – восходящая звезда, обращаться с которой надо осторожно и трепетно. Так я вдруг стала – смешно даже – гордостью школы. И те одноклассники, кто еще недавно орал мне: «Тетя, достань воробышка!», теперь на всякий случай пытались со мною подружиться.

Но у меня не было времени с ними лясы точить.

Конкурс неотвратимо приближался. Теперь мы репетировали каждый день. С нами занимался уже не Жорик, а режиссер-постановщик по имени Алексей Львович – субтильный очкарик с холеной русой бородкой, главной мимической особенностью которого было неизменное отсутствие улыбки. Первый раз я встретила человека, который не улыбается вообще никогда. Если кто-то из нас путал очередность появления на подиуме, он так искренне расстраивался – казалось, вот-вот заплачет. Нам даже было как-то неловко его разочаровывать, так что мы старались как могли.

В полном составе мы появлялись на сцене четыре раза. Первый – в вечерних платьях, второй – в купальниках, третий – в шубах и четвертый – в спортивных костюмах. После этого жюри должно было объявить имена пятерых финалисток.

Но Лена Штиль по секрету выболтала нам, что на самом деле решение будет принято уже после нашего появления в купальниках. Заранее члены жюри получат наши фотографии и анкеты с параметрами (рост, вес, объемы груди, талии, бедер, ягодиц и – да-да – икроножных мышц, размер ноги). На всех репетициях присутствовал профессиональный фотограф. Время от времени он отзывал в сторону кого-нибудь из нас и хмуро объявлял: «У вас есть ровно десять минут на самовыражение!» И мы, начинающие манекенщицы, пытались неумело принимать соблазнительные, на наш дилетантский взгляд, позы. Фотограф же, время от времени презрительно усмехаясь, просил «сделать лицо попроще», за что мы его в итоге дружно невзлюбили.