Женщины Никто - читать онлайн книгу. Автор: Маша Царева cтр.№ 7

— Твою‑то, — презрительно щурилась Тома, — опять с сыном директора колбасного завода видели. Молодец, не теряется.

— Много ты понимаешь. У девочки первая любовь.

— Ну да, любовь к его прыщам и жирному заду. Все равно он на ней не женится. Принесет в подоле, будешь воспитывать ублюдка. Ты бы сказала ей, что она слишком вызывающе одевается. На таких не женятся.

Незадолго до этого разговора Лизонька выпросила у матери кожаную мини‑юбку и ажурные чулки. Глаза она жирно подводила черным, к тому же взяла за правило приклеивать к векам пучки длиннющих искусственных ресниц — смотрелось это диковато, но подросткам нравится преувеличенная сексуальность. У Лизы были красная помада и лаковые сапожки на шнуровке. Анюта смотрела, как она идет через двор, тонконогая, с гордо вздернутым подбородком, трогательно перепрыгивает через лужи, чтобы единственную модную обувку не замарать. Смотрела — и у нее сердце сжималось от нежности и едва уловимой тоски. Она‑то знала, знала точно, что эта вульгарность — ненастоящая, напускная, а на самом деле Лизонька — нежный ребеночек, невинное сокровище, наивное, ничего о жизни не знающее.

В тот день Нюта порвала с Томой навсегда. Тамара звонила потом, пыталась помириться, они дружили с двенадцати лет, за одной партой сидели. Но Анюта так и не смогла простить ей пренебрежительных разговоров о Лизоньке.

Анюта вспоминала последний разговор с дочерью.

Лизаветин выпускной бал.

Анюта понимала, что дочь ее стесняется — ее непрокрашенной седины и разношенных ботинок, ее несовременного вида, ауры унылой бедности, окутавшей все Анютино существо. У ее одноклассников были другие родители. Мамы могли сойти за старших сестер своих дочерей, отцы словно спустились на грешную землю с рекламного билборда дезодоранта «Олд Спайс». Загорелые, подтянутые, ни морщинки, ни неровности, ни единого седого волоска. Их блестящие волосы, их глянцевые ногти, их фарфоровые улыбки — все это было завораживающе нереальным. Ожившие журнальные картинки.

Перед Лизочкиным выпускным Анюта постаралась. Купила краску для волос — упаковка обещала благородный шоколадный оттенок, но на самом деле волосы получились неопределенно рыжими. Но все же лучше, чем неаккуратная седина. Сбегала к портнихе, та расставила швы на любимой черной юбке. Купила на рынке изумрудно‑зеленую тунику, которая была настолько удачно скроена, что Нюта казалась почти худенькой. И — самое главное и дорогое приобретение — новая сумка! Продавщица впарила, сказала, что это последний писк московской моды, а в качестве аргумента сунула Нюте под нос потрепанный «Космополитен», где с похожей сумкой была сфотографирована Ксения Собчак.

Анюта решила устроить дочке сюрприз. В день выпускного сказалась больной, Лизавета будто бы обрадовалась, что мать не пойдет в школу. А когда Лизонька умчалась макияжиться к подружкам, Анюта спрыгнула с кровати, ловко взбила кудри, как у Жюльет Бинош (когда‑то ей говорили, что они с Жюльет — одно лицо, только Анюта, естественно, лучше), накрасила ресницы, приоделась. По улице шла, как по подиуму, губы сами растягивались в бессмысленную улыбку. Боже, как давно, как давно она не была просто женщиной, беззаботной, легкомысленной, веселой, чья голова не кладезь мрачных мыслей о том, где бы денег раздобыть, а всего лишь постамент для очаровательных кудряшек. Встречный прохожий ущипнул ее за мягкую складку чуть пониже поясницы и сказал: «Хороша девка, да, жаль, не моя!» Ну да, он был нетрезв, ну и что, грубое внимание подвыпившего ловеласа — тоже комплимент.

Когда Лизонька увидела мать, у нее вытянулось лицо, но Анюта это не сразу заметила. Бросилась на шею дочери, весело воскликнула:

— Ага, не ожидала! Сюрприз! Думала, я не приду посмотреть, как моей конфетке вручают аттестат?

Лиза поморщилась и нервно огляделась по сторонам: много ли народу наблюдает за этой сценой?

— Мама, пойдем в сторонку, мне надо кое‑что тебе сказать!

— Ты ничего не замечаешь? Я волосы покрасила! А тетя Люся с десятого этажа помогла мне выщипать брови. Куда ты меня ведешь?

Когда они завернули за угол, Лизино лицо исказила недовольная гримаса.

— Мама, зачем ты сюда пришла? Хочешь испортить мне праздник?!

— Почему испортить? — растерялась Анюта. — Я просто посмотреть хотела. Ты моя гордость, я хотела…

— Мама, ну почему нельзя было посоветоваться со мной?! — возопила Лизонька. — Где ты взяла эти кошмарные шмотки?

От удивления и обиды Анюта даже отступила на шаг назад.

— Почему… Почему кошмарные? Туника итальянская, мне так сказали.

— Воспользовались тем, что ты у меня лохушка, вот и сказали, — фыркнула Лиза. — Да от нее за версту разит грязным вьетнамским подвалом, где потные работницы круглосуточно шьют ширпотреб за три доллара в день. А твой макияж? Мама, тебе ведь уже тридцать шесть! Разве можно в твоем возрасте так краситься!

— Детка, но маме твоей подруги Даши почти пятьдесят, а ты посмотри на нее. У нее блестки на веках.

— Да, потому что она выглядит как Памела Андерсон, а ты… Эх, — Лиза с досадой махнула рукой. — Но самое главное! Эта сумка! Если ты хоть немного меня уважаешь, ты должна ее выбросить!

— Ты что? — Анюта чуть не задохнулась от возмущения. — Она две с половиной тысячи стоит! Это самое ценное, что у меня есть. Между прочим, такая же есть у Ксюши Собчак, тебе ведь нравится Ксюша! Мне сказали, как она называется. Бер… Бир…

— «Birkin», — мрачно подсказала дочь. — Только ты знаешь, мама, сколько настоящая «Birkin» стоит?! Дороже, чем наша квартира, представь себе! Неужели ты не знала, что самый страшный грех — носить подделки!

— Я всегда думала, что самый страшный грех — это детоубийство, — уныло возразила Нюта.

— В таком случае знай, что этой сумкой ты убиваешь меня без ножа! Боже, надеюсь, тебя еще никто не увидел!

Соленая пелена заволокла Анютины глаза. Почему‑то она вспоминала, как недобро усмехающаяся Тома говорила: «Кого ты воспитала, твоя дочь тебя презирает, стыдится!» Нет, не может быть. Просто у Лизоньки плохое настроение. Она нервничает. Экзамены были такими трудными. К тому же у нее первая любовь. А сумка… Ну подумаешь, сумка. Ее можно быстренько отнести домой, раз Лизка так бесится. До начала торжественной церемонии еще полно времени. Все будет хорошо.

— Мама, ступай домой, — тихо попросила Лизонька.

— Конечно, — засуетилась Анюта. — Возьму такси, быстро отвезу сумку и вернусь.

— Нет, ты меня не поняла. Возвращаться не надо. Я тебе потом фотографии покажу.

— Но… Но как же… Все же с родителями, — бормотала Нюта, а сама думала: «Только бы не заплакать, только бы не заплакать!»

— Мамочка, ну ради меня. Ну сама подумай, зачем нам это унижение? Ты же выглядишь хуже всех, над тобой люди смеяться будут! Неужели тебе будет приятно, что все будут о нас сплетничать? Говорить, что у Лизы мать оборванка с поддельной сумкой «Birkin»?