Фердидурке - читать онлайн книгу. Автор: Витольд Гомбрович cтр.№ 42

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Фердидурке | Автор книги - Витольд Гомбрович

Cтраница 42
читать онлайн книги бесплатно

Прокурор:


Я, правда, выступаю в тоге, но, по существу, я мальчик на побегушках. Я послушен. Делаю, что скажут. У меня нет собственного мнения. Председатель может меня распечь. Недавно назвал меня разиней.


Политик уверял:


Я мальчик, я только политический мальчик, исторический мальчик.


Какой-то унтер-офицер с исключительно чувствительной и лирической душой писал следующее:


Мой закон слепая дисциплина. По приказу я должен отдать жизнь. Я раб. Вот ведь и вожди всегда обращаются к нам ребята, невзирая на года. Не верь моей метрике, это подробности чисто формального свойства, жена и дети только приложение, никакой я не рыцарь, но армейский мальчик, с мальчишеской, верной, слепой душой, а в казармах я пес, пес я!


Землевладелец:


Я уже обанкротился, жена в гувернантки, дети к чертям собачьим, а я никакой я не землевладелец, а мальчик, которого выгнали. Испытываю тайное наслаждение.


Однако же коленки en toutes lettres [36] ни разу упомянуты не были. В постскриптумах молили гимназистку сохранить все в тайне, указывая, что карьера их была бы раз и навсегда разрушена, если бы хотя одна буковка этих признаний стала достоянием гласности.


Это только для Тебя. Оставь у себя. Не говори никому!


Неправдоподобно! Лишь эти письма раскрыли мне глаза на могущество современной гимназистки. Где ее только не было? В чьей только голове не застревали ее коленки? Под влиянием таких мыслей ноги у меня сами заходили, и я бы затанцевал в честь старых Мальчиков XX века, муштруемых, понукаемых, погоняемых и обучаемых бичом, если бы на дне ящика не заметил большой конверт из учебного округа, надписанный со всею очевидностью рукою Пимки. Письмо было сухо.


«Я не буду больше, писал Пимко, терпеть пренебрежения и скандального невежества в том, что охватывается школьной программой.

Приглашаю явиться ко мне в кабинет в управлении учебного округа, послезавтра, в пятницу в 4.30 в целях дачи объяснений, изложения и изучения Норвида, а также заполнения пробелов в образовании.

Обращаю внимание, что я приглашаю на законном основании, формально, официально и культурно, как учитель и воспитатель, а в случае отказа явиться я напишу письмо директрисе с предложением об исключении из школы.

Заявляю, что не могу больше выносить пробелов, а как профессор имею право не выносить. Прошу задуматься

Т. Пимко, д-р филологии и проф. honoris causa

г. Варшава…


Так далеко у них зашло? Он ей угрожал? Вот оно, стало быть, как? Она так долго заигрывала с ним невежеством, что учителишка выпустил когти. Пимко, будучи не в состоянии устроить себе свидания с гимназисткой как Пимко, вызывал ее как профессор школ средних и высших. Он уже не довольствовался забавами дома под оком родителей – спекулировал на авторитете своей должности, хотел вбить в девушку Норвида легальным путем. А поскольку ничего другого он не умел, возжелал хотя бы с помощью Норвида добраться до нее. Пораженный до глубины души, застыл я с письмом в руке, стоял над грудой бумаг, не зная, к моей это выгоде или нет. Но под этим письмом в ящике лежал еще один листок – вырванный из блокнота, несколько слов карандашом, – и я узнал руку Копырды! Да, это Копырда, сомнений не было, Копырда, он самый! Лихорадочно схватил я листок. Лаконичный, сжатый, небрежный – все говорило о том, что его бросили в окно.


Забыл сообщить тебе адрес (тут следовал адрес Копырды). Если бы ты со мной захотела, то и я хочу. Дай знать. Г. К.


Копырда! Вы помните Копырду? Ах, я тут же все понял! Предчувствия меня не обманули! Копырда был тем незнакомым мальчиком, который подцепил гимназистку, о чем речь шла за обедом! Копырда забросил в окно этот листок, проходя недавно мимо. Подцепил девушку на улице, а теперь вот делал ей дополнительное предложение – какое же наглое, современное! «Хочешь со мной, ну и я хочу», – деловито, позитивно, кратко предлагал… Увидел ее на улице, почувствовал половое влечение… и заговорил – а теперь листок бросил, проходя мимо окна, без лишних церемоний, по новому обычаю молодых… Копырда! А она – она ведь даже фамилии его не знала, ибо он ей не представился…

Перехватило мне горло.

А тут еще и Пимко, старый Пимко, который культурно, откровенно, детально, официально и формально приневоливал ее профессором. Ты должна, должна меня удовлетворить Норвидом, ибо я господин, твой учитель, ты же моя невольница – гимназистка!… Тот имел на нее право как брат – ровесник современный, а этот как учитель средних школ, педагог отпетый…

Опять мне горло перехватило. Что же значили признания граждан, стоны адвокатов либо смешные поэтические шарады в сравнении с этими двумя письмами? Эти два предвещали погром, катастрофу. Грозная, близкая уже опасность заключалась в том, что девушка готова была уступить Пимке и Копырде без чувства, только в силу обычая, исключительно потому, что и тот и другой имели право, один современно и как частное лицо, другой – старомодно и гласно. Но тогда обаяние ее окрепло бы неслыханно… и не спасли бы меня танцы и мухи моей акции, она намертво сдавила бы мне горло этим обаянием. Если она деловито, несентиментально, телесно, современно загуляет с Копырдой… А если и к Пимке пойдет, покорная его учителишкиному приказу… Девушка, которая идет к старому, ибо она гимназистка… Девушка, которая отдается молодому, ибо она современна…

О, этот культ, это послушание, это рабство девушки при столкновении с гимназисткой и при столкновении с современной! Оба они знали, что делают, обращаясь к ней так сурово и немногословно, знали, что потому именно девушка и готова согласиться… Искушенный Пимко ведь не предполагал, что она испугается угроз, – не на то он рассчитывал, а на то, что уступить под угрозой старому очаровательно, и почти столь же очаровательно, как и уступить молодому просто того ради, что он говорит современным языком. О, рабство, доходящее до самоуничтожения при столкновении со стилем, о, послушание девушки! Яуже знал, что это неизбежно… И тогда… что я буду делать, где схоронюсь… как защищусь… от этого нового прилива и подъема? Вдумайтесь только, как это было странно. Ведь оба они в конечном счете разрушали современное очарование барышни Млодзяк. Ибо Пимко хотел изничтожить ее спортивное невежество в вопросах поэзии. А с Копырдой и того хуже – могло кончиться мамочкой. Но сам момент уничтожения стократ воплощал все прелести… Зачем я полез в ящик? Благословенное неведение. Если бы я не знал – мог бы продолжать осуществление задуманной своей акции против гимназистки. Но я уже знал – и это ужасно меня подкосило.

Пронизывающие и пронзающие тайники личной жизни семнадцатилетней, демоническое содержание ящика гимназистки. Поэзия… Чем напакостить? Как испоганить? Муха страдала недвижимо, безгласно. Бородач ветку держал. С письмами в руках я раздумывал, что бы устроить, что бы предпринять, как противостоять неизбежному и жуткому набуханию прелестей, красот, очарований, мечтаний…

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию