Свободу медведям - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 4

В пригороде Хитзингера, там, где заканчивалась дворцовая земля и начиналась сельская местность, мы уловили первые запахи Хитзингерского зоопарка.

Мы остановились у светофора, и нас приветствовал трубный голос слона.

— У нас ведь навалом времени, да? — спросил Зигги. — Я хочу сказать, что в нашем распоряжении все время мира, как мне думается.

— Мы не можем покинуть Вену, — сказал я, — без того, чтобы не увидеть, как весна обрушилась на зоопарк.

— Ну разумеется.

Хитзингерский зоопарк обнесен каменной стеной, входная плата взимается головастой жабой с зелеными наглазниками карточного игрока. Зигги остановил мотоцикл в стороне от грязной колеи, не под деревьями, а подальше от потоков воды, у палатки билетера, над которой нам было видно голову жирафа, раскачивающуюся на шее-шесте. Неуклюжая масса животного следовала за его шеей; гнутые, дутые ноги тужились ступать прямо. На его тощем подбородке светилось лысое пятнышко — там, где он терся им о высокую ограду.

Жираф взирал вниз через ограду на теплицы ботанического сада; стекла теплиц все еще блестели росой. Для солнечного тепла было слишком рано, и вокруг не было ни одного человека, кто мог бы наблюдать за жирафом. На выложенной булыжником дорожке между строениями и клетками не было никого, кроме уборщика, орудовавшего своей шваброй.

Хитзингерский зоопарк находился здесь сравнительно недавно, но его здания были такими же старыми, как и сам Шёнбрун; часть дворцовой земли с разрушенными теперь постройками — без крыш, с тремя стенами и решетками или щитами вместо четвертой стены. Руины унаследовали животные.

Зоопарк просыпался и подавал признаки жизни. В своем грязном пруду взревел морж, он увидел вчерашнюю рыбу, которая пристала к каменному парапету пруда — там, где он вытолкнул ее из воды, оставив на усах чешую. В утином пруду шумно завтракали, а дальше по проходу какое-то животное громко билось в своей клетке.

Жилище Редких Животных встретило нас гвалтом — маленькие и большие леди в маскарадных шляпках разразились нестройным хором; унылой расцветки кондоры, возвеличиваясь над остальным миром, тяжело уселись на верхушках колонн, устроив насест на поваленных бюстах великих Габсбургов.

Присвоив себе пьедесталы, они сверху, из-под натянутой сетки, взирали на развалины. Растерзанная туша овцы валялась на поросшем сорняками полу здания, а у некоторых представителей пернатого мира Южной Америки с ужасающими размерами крыльев в перьях груди застряли остатки мяса; роившиеся над тушей овцы мухи перекинулись на гигантскую птицу, и кондор щелкнул на них своим зазубренным костяным клювом.

— Наши пернатые друзья, — произнес Зигги, и мы двинулись дальше посмотреть, кто там бился в клетке.

Это был Знаменитый Азиатский Черный Медведь. Согнувшись в заднем углу клетки, он бил задом о прутья решетки. Над ним висела небольшая табличка, сообщающая о его происхождении и прикрепленная к карте мира с закрашенной черным областью обитания данного вида и красной звездочкой, которая указывала место, откуда он был взят — из Гималаев — неким Хинли Гоучем. Азиатский Черный Медведь, как пояснялось в табличке, был помещен в клетку, откуда он не мог наблюдать за другими медведями, поскольку при виде сородичей он «впадал в бешенство». Этот медведь считался особенно свирепым, как сообщалось, и его полуразрушенный вольер с тремя стенами окружала клетка, потому что он мог прорыть когтями даже бетон.

— Интересно, как это старина Гоуч сумел поймать его? — удивился Зигги.

— Может быть, сетью? — предположил я.

— Или просто пригласил его в Вену, — сказал Зигги. Но он не думал, что Хинли Гоуч был жителем Вены. Скорее всего, он был одним из бродячих британцев, которые вместе с сотней мускулистых шерпов [1] заманивают медведя в вырытую для него яму. — Было бы забавно снова свести его с Гоучем, — сказал Зигги, и мы не стали смотреть на других медведей.

Теперь мимо нас по проходу разгуливали люди, и группа зевак наблюдала за тем, как жираф чесал подбородок. Строение перед нами предназначалось для Мелких Млекопитающих; оно представляло собой восстановленные развалины со всеми четырьмя, в той или иной степени подлинными, стенами, крышей и забранными решетками окнами. Надпись внутри предупреждала, что тут содержались животные, ведущие ночной образ жизни — «которые всегда спали и оставались невидимыми в других зоопарках». Но здесь их клетушки из толстого стекла освещались инфракрасным светом, и поэтому животные вели себя так, как если бы сейчас была ночь. Мы могли видеть их в красноватом сумраке, но мир за пределами стекол оставался для них черным; они даже не подозревали о своих ночных привычках и не догадывались, что за ними наблюдают.

Там был аардварк, земляная свинья, жадно пожиравший старую щетину, подвешенную для этой цели на шершавой доске. Там были гигантские муравьеды, слизывающие жучков со стекла, и мексиканская древесная крыса. Там была лиса фенек, с ушами как у летучей мыши, и длиннохвостый лемур; а еще двупалый ленивец, который, казалось, болтаясь вниз головой, пытался поймать глазами наши движения по другую сторону стекла — его маленькие глазки, не такие большие, как его ноздри, мрачно следовали за нами в потустороннем мире, который был для него почти непроглядным. Но для других животных там ничего не было: ни для летающего фалангера [2] , ни для лори за пределами инфракрасного света под стеклом не существовало ничего. А может быть, и для ленивца; возможно, из-за его висячего положения вниз головой у него просто кружилась голова, отчего он водил глазами просто так.

В проходах между клетками царила темнота. Но наши руки светились пурпурным, и наши губы казались зелеными. На стеклянном вольере для муравьедов имелся специальный знак: одна стрелка указывала в нижний угол стекла, к логовищу муравьеда. Стоило дотронуться до этого места рукой, как муравьед высовывался, чтобы лизнуть стекло. Длинный язык создавал обманное впечатление проникновения через преграду, не дававшую внешнему миру попасть внутрь; в глазах муравьеда мелькало какое-то новое выражение, когда он пытался лизнуть палец из темноты. Но язык его был точно таким, как язык любого другого животного, отчего мы прониклись едва ли не теплом к этим тварям с ночным образом жизни.

— О господи! — воскликнул Зигги.

Теперь люди добрались до Жилища Мелких Млекопитающих. Детишки вопили в инфракрасных лучах; их волосы казались розово-лиловыми, глаза — ярко-розовыми, зеленые язычки двигались.

Так что мы отправились дальше по грязной дорожке, сойдя с мощеной тропы; развалин с нас было больше чем достаточно. Потом мы подошли к открытому пространству, где содержались Животные Смешанной Классификации — включая и смешанных антилоп. Здесь все выглядело получше. По ограде носом водили зебры, они наскакивали друг на друга и дули друг другу в уши; их полоски перечеркивали шестиугольный узор ограды, и от этого мелькания у нас кругом пошла голова.