Молитва об Оуэне Мини - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 177

— Когда вы сказали об этом Оуэну? — спросил я мистера Мини. Я знал, им вполне хватило бы глупости пересказать ему весь этот бред, в который они верили.

— Прекрати! — снова выкрикнула миссис Мини, теперь уже машинально — словно воспроизводя записанную на пленку фразу.

— Когда решили, что он уже достаточно взрослый, — ответил мистер Мини.

Я закрыл глаза.

— Сколько ему было лет, когда вы ему это сказали? — спросил я.

— По-моему, десять или одиннадцать — примерно когда он запулил тот мяч, — ответил мистер Мини.

Да, подумал я, все верно. Я вполне представлял себе, какое впечатление как раз в то время могла произвести на Оуэна история о «непорочном зачатии» — все точно как с Сыном Божьим! Вероятно, от такого признания у Оуэна все внутри перевернулось. И я подумал: само невежество использовало Оуэна Мини куда более жестоко, нежели какое бы то ни было провидение. Прежде я видел его орудием Бога; теперь я увидел, как его использовало невежество.

Это же сам Оуэн и сказал, что Христа ИСПОЛЬЗОВАЛИ, вспомнил я, — он сказал это, когда Роза Виггин выразилась в том духе, что Христу не требовалось «везения», а Дадли Виггин сказал, что в конце концов Христос был «спасен». Возможно, Оуэна использовал Бог, но мистер и миссис Мини в своем чудовищном невежестве, безусловно, тоже использовали Оуэна!

Я решил, что забрал все, что хотел, но мистер Мини удивился, что я не взял еще и портновский манекен.

— Я так разумею, все, что он хранил, для чего-то должно было понадобиться! — сказал мистер Мини.

Я при всем желании не представлял, для чего могли понадобиться навевающее тоску мамино красное платье, ее манекен и украденные у Марии Магдалины руки, и так и сказал, несколько более резко, чем следовало бы. Но такими тонкостями, как оттенки интонации, их все равно было не пронять. Я попрощался с миссис Мини, но она мне не ответила и даже не взглянула в мою сторону, а все так же сидела, уставившись в воображаемую точку позади потухших углей, а может, где-то в их глубине. Как я ее ненавидел! Вот убедительнейший довод в пользу принудительной стерилизации.

На изрытой колеями грунтовой подъездной аллее мистер Мини сказал:

— Я тебе кой-чего показать хочу — это в гранитной мастерской.

Я не заходил в гранитную мастерскую с того самого дня, как Оуэн хирургическим способом добыл мне освобождение от армейской службы. Когда Оуэн приехал домой на Рождество — а в 19б7-м он встретил свое последнее Рождество, — то провел в гранитной мастерской много времени, помогая отцу, который, как обычно, не успевал с заказами или что-нибудь напортил. Оуэн несколько раз зазывал меня в мастерскую попить вместе пива, но я уклонялся от его приглашений. Я все еще с трудом приноравливался к жизни без правого указательного пальца и подозревал, что при виде алмазного диска у меня внутри все перевернется.

Тот рождественский отпуск прошел для Оуэна тихо и спокойно. Мы три или четыре дня подряд отрабатывали «бросок»; конечно, мое участие в этом занятии сводилось к минимуму, но я по-прежнему должен был ловить мяч и отпасовывать его обратно Оуэну. Палец не причинял мне особых неудобств, что очень радовало Оуэна. И я подумал, что с моей стороны было бы недостойным жаловаться на трудности, какие я испытывал в других делах — когда писал или ел, например; ну и конечно, когда печатал на машинке.

Само Рождество для Оуэна выдалось довольно унылым. Он не слишком часто виделся с Хестер. Кажется, он обиделся на ее реплику, сказанную за пару месяцев до этого, что она не желает приходить к нему на похороны. И все, что происходило после Рождества, ускорило дальнейшее охлаждение в их отношениях. Хестер, начиная с января, когда Маккарти выдвинул свою кандидатуру в президенты от Демократической партии, становилась все более и более нетерпимой в своем неприятии войны. «Кому он собирается морочить голову? — спросила Хестер. — Из него такой же кандидат в президенты, как и поэт!» Затем в феврале свою кандидатуру выставил Никсон. «Вот так все и катится псу под хвост!» — констатировала Хестер. В одну из недель того месяца армия США понесла самые большие потери за все время войны во Вьетнаме — за одну неделю там погибло 543 американца! Хестер послала Оуэну ядовитое письмо: «У тебя там, видимо, трупов уже до хрена — даже в твоей Аризоне! Затем в марте Бобби Кеннеди тоже решил баллотироваться от Демократической партии. В тот же месяц президент Джонсон сказал, что не будет добиваться переизбрания. Хестер расценила отказ Джонсона как победу «Движения за мир»; месяц спустя, когда Хамфри объявил, что кандидатом будет он, Оуэн Мини написал Хестер: «НЕЧЕГО СКАЗАТЬ, ХОРОША ПОБЕДА ДЛЯ ТАК НАЗЫВАЕМОГО ДВИЖЕНИЯ — ПОГОДИ, ТО ЛИ ЕЩЕ БУДЕТ!»

Мне кажется, я понимаю, что он делал: он помогал ей разлюбить его прежде, чем его не станет. Хестер не могла знать, что видит его в последний раз, — но он-то знал, что больше с ней не увидится.

Все это занимало мои мысли, пока мы вместе с этим идиотом мистером Мини подъезжали к гранитной мастерской.

Надгробие оказалось необычно большим, но вполне простым по форме.

1-Й Л-НТ ПОЛ О. МИНИ-МЛАДШИЙ

После имени стояли даты — точные даты его рождения и смерти, — а под датами простая надпись по-латыни, означающая «во веки веков».

IN AETERNUM

Меня возмутило, что мистер Мини захотел мне показать надгробие, но я продолжал неотрывно смотреть на камень. Надпись была выполнена в соответствии со вкусом Оуэна — его любимым шрифтом, — и фаски по бокам и сверху отличались исключительным изяществом. Судя по тому, что рассказывал Оуэн, и из того, что я сам видел раньше — взять хоть грубые следы алмазного диска на мамином надгробии, — я не представлял, что мистер Мини, оказывается, может работать столь тонко и искусно. Также я не имел понятия, что мистер Мини знает латынь. Вот Оуэн — это да, это естественно, он ведь всегда хорошо учился. Моя культя отозвалась дергающей болью, когда я сказал мистеру Мини:

— Какая тонкая у вас получилась работа с алмазным диском.

— Это не моя, это его работа! — откликнулся мистер Мини. — Он сделал все это, когда приезжал домой в отпуск. Потом накрыл его и не велел смотреть. Сказал: покуда я жив, чтоб никто не смотрел.

— Так вы что, просто добавили дату — дату его смерти? — спросил я; но у меня внутри что-то перевернулось — я уже знал ответ.

— Да ничего я не добавлял! — воскликнул мистер Мини. — Он знал эту дату. Я-то думал, ты и сам все знаешь.

В самом деле, я ведь «все» знал — к тому времени я успел заглянуть в его дневник и убедиться, что он всегда знал точную дату. Но теперь эта дата, четко высеченная на его могильной плите, уже не оставляла никакого места для сомнений. В последний раз он приезжал домой в отпуск на Рождество 1967 года; стало быть, он закончил свое собственное надгробие больше чем за полгода до смерти!

— Ну-у, если ты способен поверить мистеру Мини… — вздохнул преподобный Льюис Меррил, когда я рассказал все это ему. — Ты ведь сам говоришь, он чудовищно суеверен, а жена его, может, с самого детства слабоумная. То, что они могли поверить, будто Оуэн родился от «непорочного зачатия», просто чудовищно! Но то, что они потом стали ему об этом еще и рассказывать — такому маленькому и впечатлительному, — это куда возмутительнее, чем любое «невыразимое оскорбление», которое, как постоянно говорил Оуэн, нанесла его родителям католическая церковь. Хочешь, поговори об этом с отцом Финдли!