Белые трюфели зимой - читать онлайн книгу. Автор: Н. Келби cтр.№ 55

— Я, честно говоря, думала, что меня пригласили на ужин.

— А теперь, пожалуйста, обвяжите лук-порей стеблем сельдерея.

Она посмотрела на сельдерей, потом на Бобо.

— Non.

— То, что сельдерей старый, бульону не повредит. Телячий бульон никогда не бывает таким же прозрачным, как говяжий, так что не беспокойтесь, если этот получится не столь безупречным, как те бульоны, которые варили вы.

— Так. Послушайте, пожалуйста. Я не стану этим сельдереем ничего обвязывать, я не стану ничего рубить и ничего не стану класть в кастрюлю!

— Тут совершенно не о чем беспокоиться. Мы все равно потом этот сельдерей вынем. Он просто добавит аромату бульона дополнительный оттенок.

— Спокойной ночи, — сказала Сабина, снимая с себя поварскую куртку.

— Вы слишком придирчиво отнеслись к тому, что этот сельдерей оказался староват, и меня это, пожалуй, даже восхищает, однако…

Сабина сунула ему поварскую куртку и заявила:

— Я ухожу.

— Почему? Но сельдерей…

— Не имеет значения ни для кого, кроме вас. А мне всю эту неделю удавалось поспать не больше трех часов за ночь. И завтра — хотя это понедельник, мой единственный свободный день, и я могла бы посвятить его самой себе, — я опять-таки не смогу выспаться, потому что оба они, и мадам, и месье, умирают, а я единственный человек в доме, не считая наглой сиделки и совершенно тупой домработницы, кто хоть как-то поддерживает порядок и готовит еду. Тем более в конце недели этот дом снова наполнится толпой голодных, вопящих, ссорящихся друг с другом детей и внуков, якобы убитых горем, и они будут требовать, чтобы я повсюду появлялась одновременно. Нет, у вас я готовить не желаю. Я пришла есть.

Оба так и стояли на кухне, не зная, что сказать, и настороженно глядя друг на друга, удивленные тем, что вдруг открылись с такой стороны, с какой вовсе и не собирались открываться. В наступившей тишине было слышно, как оркестр в «Гранде» играет вальс — не для них, для кого-то другого.

— Зачем же вы продолжаете работать на вилле «Фернан»?

Его вопрос удивил Сабину. Она могла уйти; это правда. Она даже подумывала о том, чтобы уйти. Ее отец, конечно, рассердился бы, но он всегда сердился, так что это не имело значения. И все-таки уйти она почему-то не могла.

— Не знаю. Может, потому что мне больше некуда идти.

— А может, вы их просто любите?

— Платят-то они мне не слишком много.

— Значит, любите. Как любите и меня.

— Что-то уж больно вы самонадеянны!

— Да, я очень самонадеянный тип. А на кухне виллы «Фернан» совершенно необходим телячий бульон. Ну, и что же вы теперь будете делать?

Сабина слишком устала, чтобы продолжать стоять. Она села на стул и принялась надевать свои красные туфли.

— Вы же не можете прямо сейчас уйти, — сказал Бобо.

— Могу. И ухожу, — сказала она, но не двинулась с места.

— Но почему?

— Почему? Вы понятия не имеете, да? Возможно, именно по этой причине вы в таком почтенном возрасте до сих пор не женаты, хотя внешне вы довольно привлекательны!

— В почтенном возрасте? Я что, так стар?

— Да.

— Я как-то не замечал.

— Это потому, что вы вечно что-то готовите. Покажите-ка мне ваши руки.

Он, точно ребенок, вытянул перед собой руки. Сабина внимательно их осмотрела.

— Видите, какие они красные, воспаленные? — Она поднесла его руки к губам, и ему на мгновение показалось, что сейчас она их поцелует. И она поняла, что ему так показалось. Однако она просто обнюхала его руки и заявила: — Лук, чеснок, сельдерей!

— Теперь вы свои покажите.

Сабина показала.

— У меня то же самое, — сказала она.

Бобо взял ее руки в свои, улыбнулся, поднес к губам и стал целовать — медленно, нежно. Ее-то руки были совсем не похожи на руки шеф-повара. Он так долго целовал ей руки, что она даже подумала: наверное, надеется меня смутить, только ничего у него не выйдет. И все-таки она смутилась.

— Честно говоря, я не слишком удивлена, что у вас нет жены.

— А может, у меня была жена, но сбежала?

— Вот это уже похоже на правду. Вы ведь только о еде и можете говорить.

Сабина нежно отняла у него свои руки и снова принялась распускать волосы, стянутые узлом на макушке, но он схватил ее за запястья.

— А вы? Разве вам ночью не снятся разные блюда?

— Non, — сказала она, и это была чистая правда, но ей почему-то вдруг показалось, что она лжет.

— В таком случае извините меня. Я вел себя совершенно недопустимо, я перешел все границы. — И он еще раз сказал: — Простите.

И снова поцеловал Сабине руку, но на этот раз так, как целуют руку своей тетушке, старой деве. И сразу же отпустил ее.

Она видела, как сильно он устал. И легко могла себе представить, как болят у него ноги от бесконечного стояния за кухонным столом — у нее они, во всяком случае, болели. И поясница тоже. А ее больная, укороченная нога порой болела так, что она просто уснуть не могла, даже когда у нее было время для сна. И еще она подумала, что мадам Эскофье была права, сказав, что у Бобо цыганские глаза. В те времена цыган в Монте-Карло было полным-полно. Они отовсюду туда бежали. Если немцы вновь возьмут верх, все эти цыгане погибнут. Если не сразу, то вскоре.

— Ведь за пределами этой вашей кухни — целый огромный мир! — воскликнула Сабина.

— И это поистине ужасное место. Готовя еду, мы познаем совершенство: мы можем к нему прикоснуться; мы можем даже сами создать его. И в этот миг мы уподобляемся богам. Как же можно не мечтать о своем собственном рае?

Оркестр в «Гранде» заиграл вальс Шопена, и Сабине показалось, что они с Бобо оказались внутри какого-то американского фильма, и весь мир вокруг них вдруг стал черно-белым, как в кино. Легкая улыбка скользнула по лицу Бобо — точно облачко дыма. И Сабина подумала: а ведь ему, наверное, очень хочется сейчас вернуться в «Гранд», в свою огромную кухню, полную всевозможных совершенств, которую он содержит в безупречном порядке, в свой собственный рай, а не оставаться с нею здесь, в этой пыльной квартире. Ей вдруг стало ужасно жаль мадам Эскофье.

— А вам в вашем раю не одиноко? — спросила она.

— Эскофье говорит, что нашему раю недостает лишь определенной респектабельности.

— А вы сами что говорите?

— Там, конечно, есть женщины, однако…

— Вот именно. Однако.

Далекий оркестр умолк. И Сабина сказала:

— Мне пора идти.

Тихонько булькавший на плите pot-au-feu, аромат свежеиспеченного хлеба с оливками и розмарином, солоноватый морской воздух, приносивший из сада аромат лаванды, — все это обещало столь многое! Оба стояли, всматриваясь друг другу в глаза и пытаясь увидеть там то ли ложь, то ли правду, то ли проблеск надежды, то ли искру какого-то чувства.