Охота на смотрящего - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 50

– Так точно, товарищ подполковник!

Положив телефонную трубку, Беспалый вышел на улицу.

Летнее солнце пекло нещадно. Он невольно задрал голову вверх, сдвинув фуражку на брови. Если по лесу бродит Сашка Ковнер – хрен с ним. Выживет – его счастье, сдохнет – туда ему и дорога. А если все же это Варяг пустился в бега? Хлопот не оберешься! «Сволочь лагерная, сколько же ты мне еще будешь кровь портить! Надо этого гада непременно выследить и загнать в угол, как крысу».

Так просто Беспалый обиды не прощает!

Багульник уже зацвел. Казалось, что вся тайга пропиталась его удивительным ароматом – тонким и пьянящим. Отец Платон глубоко вдохнул благодатный воздух и зажмурился. Больше всего на свете он любил вот это время. Особенным был воздух – чистый, звенящий, напоенный свежими запахами земли, хвои и багульника.

«Багульник хорош от кашля», – подумал отец Платон и, обернувшись к дому, крикнул:

– Елена!

Он всегда звал внучатую племянницу полным именем, по-православному, как в святках. Даже когда она была еще совсем маленькой, отзывалась только на это имя, а в школе строго выговаривала учителям:

– Никакая я не Леночка. Елена!

Девушка вышла на крыльцо и вопросительно посмотрела на деда. Он невольно залюбовался ею. Высокая, сильная, со спокойным взглядом и серьезными темно-карими глазами, а еще чуть смугловатой кожей, доставшейся ей в наследство от матери, в крови которой наверняка бродили какие-нибудь тувинские гены. Она была по-настоящему хороша. «Эх, мужика бы ей прилежного, толкового, работящего, – вздохнул про себя отец Платон. – Замуж ей надо, детей рожать… А она сидит тут со мной, старым пнем, в глуши пропадает…»

Вслух он этого не сказал, чтобы не затевать с yтpa давний их спор, из которого Елена неизменно выходила победительницей: «Я так хочу!» – и все тут.

– Багульником пахнет как, – вдруг сказала она.

– Вот-вот, – подтвердил отец Платон. – Пойду соберу. Насушу – зимой от кашля поить меня будешь oтваром.

Елена улыбнулась:

– Уж скажи лучше – погулять захотелось по лесу.

Отец Платон зыркнул на нее из-под насупленных косматых бровей.

– Все-то ты знаешь. И откуда только в доме священника ясновидящая взялась, – пробурчал он. – Принеси-ка мне рюкзак и палку. Да топоришко не забудь.

Девушка снова скрылась в доме, а отец Платон покачал гoловой. Старик всегда поражался способности внучки-племяшки угадывать его мысли и намерения. «Может, все бабы такие?» – думал иногда он.

Наблюдая за тем, как тянутся к ней животные – то лосенка приголубит (и он ходит потом во дворе, высасывая из марлечки творог, подвешенный на веревку стекать), то раненую лису выхаживает (и она таскается за ней, как привязанная), – он еще больше проникался уважением к своей любимице.

У отца Платона никогда не было своей семьи.

С женщинами он не жил и потому успокаивал себя мыслью, что эта порода людей просто ему неизвестна. Елена была единственной внучкой его сестры, жившей в Ленинграде. Мать ее умерла при родах, отец быстро спился после смерти жены и скоро тоже умер во время белой горячки, и девочку некоторое время воспитывала ленинградская бабка. Однажды летом она привезла Леночку в Северопечерск, к Платону, и девочка, проведя здесь летние каникулы, так привязалась к «деду», что наотрез отказалась возвращаться обратно в большой город. Платон поначалу переполошился – как жe он с ней справится! Но, видя, как девочка без всяких капризов хозяйничает в доме, работает на огороде и ходит с ним в лес по грибы, успокоился.

С ней всегда было так – если уж Елена что решила, так никто не мог ей помешать.

Вот и возил ее Платон со своей заимки в школу на телеге и санях. Когда наступали крепкие морозы, они переставали ездить в деревню, где была школа, и сидели по два-три месяца безвылазно в своей таежной избушке. Платон всегда удивлялся, как это девочка не скучает здесь с ним, стариком. Ведь хочется, наверное, какого-то общения со сверстниками, детских игр. Но Елена, казалось, ни в чем подобном не нуждалась. Больше всего на свете она любила природу. Вернее, просто она была неотделимой ее частью. А свою потребность в общении утоляла книгами, которых у Платона была тьма. Видя ее страсть к чтению, он каждый раз из поездок в город привозил ей книги целыми коробками, старательно выбирая то, что, по его мнению, могло ей понравиться.

Единственное, что он-таки заставил ее сделать, так это уехать в Ленинград учиться после окончания школы. Но и тут она его обставила – выучилась на биолога и вернулась к нему, теперь уже мотивируя свой приезд научно-исследовательской работой. Так и стали они жить вдвоем отшельниками.

Веры его Елена не разделяла, хотя и была крещеной. Она относилась к его ритуалам и постам с уважением, не желая тем не менее принимать в них никакого участия, как ни старался отец Платон ее образумить. Девушка была по своему характеру скорее язычницей, и Платон, вздыхая, не раз думал, что на том свете ему еще вспомнят, что не сумел спасти ее душу.

Время от времени появлялся на заимке какой-нибудь заезжий воздыхатель. Елена редко выбиралась из тайги, но почти каждый раз, когда она появлялась в райцентре, кто-нибудь обращал внимание на эту дикую лесную красавицу, и спустя недолгое время дед становился свидетелем очередного спектакля. Ухажеры ходили по заимке за Еленой вроде того лисенка, глядя на нее преданными глазами, но она была непреклонна, и несолоно хлебавши очередной неудачливый жених исчезал.

И хотя каждый раз Платон громко возмущался ее поведением, пророча ей одинокую старость в девках, в душе он был доволен: теперь он уже не представлял жизни без нее. Но главным было даже не это. Платон искренне считал, что ни один из тех, что ошивался здесь, покоренный прекрасными глазами Елены, недостоин ее, все они были какими-то мелкими, никчемными, не было в них ни силы, ни породы, которая на расстоянии выстрела была заметна в его племяннице.

* * *

Елена вышла из дома, неся в руках небольшой рюкзачок и топорик, которые Платон всегда брал с собой в лес, и палку-клюку. Помогла надеть рюкзак на плечи и, стоя во дворе, долго смотрела, как он, засунув топорик за пояс, опираясь на клюку, бодро шагал по тропинке. В свои восемьдесят два года он выглядел лет на шестьдесят, не больше.

Отец Платон спустился по тропе в овраг и заковылял вдоль ручья на юг, туда, где были самые густые заросли багульника и где протекала красивая северная речушка Рыська. Старик прошел несколько сотен метров и вдруг остановился.

– Это что ж такое? – негромко сказал старик и укоризненно закивал головой. – Ай-ай-ай! Видно, беда приключилась?

Возле ручья лежал человек. Одежда на нем была изорвана в клочья и покрыта темно-коричневыми пятнами подсохшей крови. Особенно выделялись кровавые пятна на плече и боку. Они продолжали кровоточить и зловеще темнели на солнце. Человек лежал, уткнувшись лицом в свежую зеленую траву, растущую по берегам ручья. Вид у него был ужасающий, он производил впечатление покойника.