Ultraмарин - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Зеленогорский cтр.№ 44

Оказалось, что отмечают день рождения запутавшегося в сетях внебрачной любви фигуранта, который в первом тосте встал и с гордостью и удовольствием объявил:

– Я ушел от жены, живу со своей девушкой, она беременна, пожелайте мне удачи. – И сел под взрыв эмоций.

Часть тех, кто никогда не уйдет, почувствовали себя оплеванными. Кто сам признается, что кишка тонка и очко не железное? Только двое, включая С.С., аплодировали и завидовали решимости и воле. Он нашел в себе смелость и слова для бывшей жены, избежал фальшивых суицидов и укора в глазах детей, он решил: это его жизнь, и другой не будет, и шанса полюбить больше не будет.

Вторую жизнь ему подарило небо, и он взял, не отвернулся, не отбросил руку судьбы – поцеловал и пошел своей дорогой…

С.С. остро почувствовал, что он не потянет, не сможет. Он встал с пятнами на лице и сказал:

– Всегда есть те, кто сам выбирает. Это не вопрос денег или условий – это характер. Человек выбрал судьбу, я – нет, я горжусь и завидую.

Все захлопали – те, кто сможет, и те, кто никогда даже об этом не подумает, просто выпили – ведь в бане это первое дело.

После этого дня и началось его затворничество и тихий сон поверженного льва, выпавшего из прайда и уступившего свою самку новому вожаку. «Все правильно, – утешал он себя. – Природа сильнее человека».

Самое большое разочарование он испытал, когда рухнул миф об особости и отдельности его с Машей случая. Когда ему говорили: «Ты мудак», – он смеялся: «Ну ладно, это у вас так, а у нас особый случай, у вас нет таланта любить, вам не повезло». А когда у него закончилось так же, как у дяди Пети с тетей Зиной (мордобоем и словами, после которых точка невозврата), он все про себя понял: «Ты не орел, не герой, и место твое на продавленном диване с кроссвордом и чаем с липовым медом».

Еще год его звали на новые игры, он попытался пару раз и перестал – надоело. Но товарищи решили его спасти.

Они звали его в свои недетские игры, предлагали испробованных и брошенных девушек, спаивали его, чтобы он сдвинулся с мертвой точки, которая стала точкой замерзания.

Он иногда, поддавшись их напору, гарцевал с ними, но чужими девушками брезговал. Прошлое щитом стояло между ним и остальными, они говорили ему: «Да плюнь ты, она никто, скажи спасибо, что эта жаба отскочила, это уже не твоя головная боль, пусть ее новый хорек про нее думает, мы тебе таких вагон подгоним, только мигни».

Он пробовал, но не мог, не получалось. Он не отвечал им, просто глупо улыбался – ну как объяснить тем, кто не знает, что ты на шестом десятке каждый день ждешь звонка от человека, который уже давно не твой, а ты ждешь, чтобы просто услышать чуть хриплый, до боли родной голос, который скажет просто: «Привет».

Она ехала домой и говорила с ним, добирала, как пловец, в свои легкие последний кислород перед всплытием. Толща прошлых дней давила на нее и тянула на дно.

Она тоже барахтается в этом омуте столько же дней. Трудно плыть в соляной кислоте – шутка из старого анекдота была очень точной, она описывала Машино состояние.

Приехав домой, она тихо проскользнула в свою комнату, где мирно спал ее благоверный. Он достался ей на руинах прошлого, она приняла его внимание в тяжелые дни, когда они бодались с С.С., выясняя, кто круче и больнее ужалит. Эта борьба самолюбий все поломала.

С.С. ничего не хотел делать для нее, не хотел обременять свое безмятежное бытие, у него все было хорошо: дом, ребенок, будущее. У нее в сухом остатке – только слезы и пустота в зажатом кулаке.

Она всегда хотела жить с ним рядом, на одной улице, жить с его ребенком. Но он даже собачки не купил, смеялся: «Зачем тебе собачка? Я твоя собачка, люби меня».

Но он был совсем не ласковой собачкой. Он был псом, иногда свиньей, отодвигающей ее на второй план. Она и не претендовала на первый, но что-то он должен был делать для нее, хоть малую малость. Ничего он не делал и еще злился, понимая, что не прав.

Когда она, заливаясь от отчаяния вином и слезами, бессонными ночами танцевала в каких-то клубах, мальчик всегда был под рукой, он был рядом и не мешал, но всегда отвозил домой и давал некую устойчивость и равенство с другим, тем, у которого семья, – ну и у нее семья. Это равенство положений душу не успокаивало, но баланс создавало, и она держала его рядом для баланса, не для утешения. Так и привыкла и теперь живет с ним неплохо, даже находит в нем определенные достоинства.

Так за пять лет надоело решать свои проблемы! Сил своих, конечно, хватало, но если можно хотя бы часть передать другому, почувствовать, что ты кому-то нужна, и не важно, есть любовь или нет. Нет – так будет, а не будет – тоже ничего.

Она знала теперь, что важно: важно спать нормально, не взрывать себе мозг мыслями о том, кого нет, не ждать месяцами мифических поездок на выходные, не быть актрисой второго плана даже в талантливом фильме с плохим финалом.

Спокойная, размеренная жизнь с нормальным человеком – нежадным, внимательным, с которым хорошо поехать в выходные на велосипедах и на даче провести два дня с семьей, где все всех любят, а не мотают нервы своими фантазиями.

Она наелась своей любовью по самую макушку, получила за нее столько отрицательных бонусов, что хотела жить спокойно и понятно, быть рядом с предсказуемым человеком, который не подведет и будет всегда с тобой, когда он нужен, и не сбежит домой по свистку, что залили соседей и надо что-то делать. Ты сидишь за накрытым столом с любимым мужчиной, и уже разлито вино, а он срывается и летит через всю Москву исполнять роль сантехника-мужа, который должен, а ты остаешься за пустым столом и выпиваешь лишнего вина за тех, кому никто ничего не должен. Не должен!

Зависти и ненависти к той, которая им владела, не было. «Ну если так случилось, что ему со мной гораздо лучше, да и он не раз сам говорил, так, может быть, надо поделить его, не разорвать, а поделить, просто договориться». Он не раз рассказывал ей свою сон-мечту: вот стоит дом, большой, рядом другой, поменьше, на лавочке сидит он, ровно посередине. Их дети гуляют вместе во дворе, а он сидит на теплой лавочке, и все прекрасно. Иногда он поест в одном доме, а зовут уже в другой, он приходит туда, сытый, и ест, чтобы не обидеть, но не хвалит, – и все, только такие неприятности. Этот мусульманский рай снился ему не раз, но сказка-сон не сбылась и не могла быть реализована – слишком хороший конец.

Она тоже не верила, что так бывает, но возможны варианты – в этом она была уверена.

Она никогда не подставляла его, никогда, даже когда одиночество было нестерпимо, не звонила ему в неурочное время, не звонила его жене, чтобы сказать что-нибудь побольнее, даже в принципе не допускала сделать нечто подобное. Даже не держала мысли о том, чтобы заявить о своих правах, не ходила к гадалкам, не ворожила и не привораживала.

Правда, несколько раз за пять лет она с горькой обиды за его шашни с разными сучками жестоко отомстила с другими, чужими, мужиками – просто так, без сердца. Она всегда делала это без сердца, считая, что спьяну женщине раздвинуть ноги не проблема. Это вообще ничего не значит – было и сплыло, без далекоидущих последствий.