Мечты на мертвом языке - читать онлайн книгу. Автор: Грейс Пейли cтр.№ 28

Я вообще-то всегда думала, что Селена нам многое рассказала. Например, про то, что она сирота. Было еще то ли шестеро, то ли семеро детей. Она была младшая. А в сорок два года она узнала, что ее мать умерла не при родах. У нее была какая-то жуткая болезнь. И до восьми месяцев она жила рядом с материнским телом – собственно, у ее груди. Вот так так! сказала Селена. Камень с души. А я всегда считала, что это я ее погубила.

Твои родственники мерзавцы, сказали мы ей. Они заставили тебя страдать.

Да ну вас, сказала она. Забудьте вы об этом. Они для меня и много хорошего сделали. Для меня и для Эбби. А об этом забудьте. Не тратьте времени.

Вот и я про то же, сказала Энн. Селене надо было бы их топором зарубить.

Немного подробностей: Селенины две сестры отдали ее в приют. Им было стыдно, что в свои шестнадцать и девятнадцать они не могут о ней заботиться. Они ее целовали-обнимали. Боялись, что она расплачется. Отвели в ее комнату, точнее, в общую спальню человек на восемь. Лена, это твоя кроватка. Это тумбочка для твоих вещей. Этот ящичек – для зубной щетки. Это все мое? спросила она. Больше никто это трогать не будет? Только я. И все? Арти не придет? И Фрэнки не придет? Да?

Поверьте, сказала Селена, в приюте я была счастлива.

Факты, сказала Энн, только факты. Не обязательно правду.

По-моему, ни к чему жаловаться на то, как именно ты умираешь, или дотошно изучать все их мотивы. Разве не удивительно мужество этого закрытого, но всеохватного питающегося вымыслами сообщества?

Мужество не помешает, сказала Селена. Вот увидите.

Она поняла, что пора лечь. Сьюзен встала ей помочь.

Спасибо, сказала наша Селена и впервые за всю свою жизнь на кого-то оперлась. Самое неприятное – вот что: когда я стою, ужасно болит поясница. С этим уже ничего не поделаешь. Всё – химиотерапия. У меня внутри меня уже не осталось – одна только химия. Ха! А вы знаете, что до того, как приехать в Нью-Йорк и встретить вас, я работала в больнице? Старшей медсестрой в гинекологии. Ухаживала за больными. Врачи, они были мне друзьями. Тогда они не были такими противными. Дэвид Кларк, отличный хирург. На прошлой неделе он даже глаза отводил. Все твердил: Лена… Лена… Вот так-то. Мы с ним вместе были в Северной Африке – по-моему, в сорок четвертом. Я ему сказала: Дэйви, я достаточно пожила. Много чего повидала. Он это знает. Я решила, незачем заставлять его на меня смотреть. Тьфу, проклятье – как же ноги донимают: головы не повернуть.

Последние исследования, сказала Сьюзен, показали, что ноги болят, когда с шейными позвонками что-то не то.

Вечно они что-то новенькое выдумают, сказала наша дорогая подруга Селена.

По дороге к кровати она остановилась у письменного стола. На нем валялись штук двадцать фотографий – младенец, ребенок, девушка. Вот, сказала она мне, возьми эту. Здесь Эбби с твоим Ричардом у школы – третий, что ли, класс? Какой был день! Какие дети представление устроили! Какие они были чудные! А чем сейчас Ричард занимается?

Да кто его знает, тусуется где-то. В Испании. Сейчас в Испании. Откуда мне знать, где он? Все они одинаковые.

Почему я так сказала? Я же точно знала, где он. Он мне пишет. Он даже нашел сломанный телефон-автомат и целую неделю звонил каждый день – в основном давал распоряжения брату, но еще и меня спрашивал: Мам, как дела? Как твой новый приятель? Уже научился улыбаться?

Дети, они все одинаковые, сказала я.

Только из вежливости я не стала рассказывать о моем радостном, шумном чаде в этот мрачный день. Ричард, когда вошел в зловредный подростковый возраст, говорил: Да ты нас хоть в рабство готова продать, лишь бы Селену не огорчить. Так оно и есть. Всякий раз, когда Селена говорила: Ой, не знаю, у Эбби такие странные приятели, я отвечала, глупо надеясь, что это ее утешит: Видела бы ты, с кем дружит Ричард.

Ну, он-то в Испании, сказала Селена. Ты хоть это знаешь. Наверное, там интересно. Он многому научится. Ричард – замечательный мальчик, Фейт. Ведет себя нахально, но на самом деле он не такой. Помнишь ту ночь, когда мне позвонили из полиции и сказали, что Эбби умерла? Я тогда впервые за два года спала спокойно. Я знала, где она.

Селена сказала это безо всякого надрыва – просто констатировала факт.

Но Энн, услышав это, воскликнула: Ох! – обращаясь ко всем нам. Ох! – и разрыдалась. Ее прямолинейность была как стрела, и стрела эта попала в ее собственное сердце.

Потом вздохнула, сглотнув слезы: Я тоже хочу фотографию, сказала она.

Да. Да, сейчас. Где-то здесь есть одна. Эбби с Джуди и испанским пареньком Виктором. Где же она? А, вот!

Три девятилетних ребенка сидят на развесистом платане в парке, болтают ногами прямо над чьей-то темненькой, с прямым пробором головкой. Может, это голова Китти?

Наша любимая подруга рассмеялась. Еще один дивный день, сказала она. Правда, а? Помню, вы обе тогда присматривались к кавалерам. У меня-то, как я думала, был тогда мужчина. Да, смешно, забирай. У меня таких две. Только ты ее увеличь. И когда будешь на нее смотреть, вспоминай меня. Ха-ха. Ну, девочки – прошу прощенья, дамы, – вы уж меня извините, мне пора отдыхать.

Она взяла Сьюзен под руку и продолжила свой кошмарный поход до кровати.

Мы с места не тронулись. Нам предстояло длинное путешествие, и мы рассчитывали, что попрощаемся менее трагично.

Что же вы, сказала она, вы же на экспресс опоздаете. Боли меня сейчас не особо мучают. Да и обезболивающих полно. Видите?

Стол был уставлен пузырьками.

Я хочу просто полежать и подумать об Эбби.

Что правда, то правда – на пригородном ехать было дольше часа на два. Я взглянула на Энн. Прийти сюда ей было трудно. И все же мы не могли сдвинуться с места. Стояли в ряд перед Селеной. Три старинные подруги. Селена поджала губы, уставилась куда-то в холодную даль.

Я знаю это ее выражение лица. Однажды, много лет назад, когда наши дети были еще детьми, она с таким же видом скромно стояла перед Дж. Хоффнером, директором начальной школы.

Нет, сказал тогда он. Нет! Без надлежащего образования вы не имеете права заниматься с детьми. Могут возникнуть серьезные проблемы. Нужно знать, как учить.

Наш родительский комитет решил организовать индивидуальные занятия с латиноамериканскими детьми, которых засунули в переполненные классы, где они сидели вместе с успешными детками из обеспеченных семей, а измотанные учителя ни с чем не справлялись. Он сообщил сначала письменно, чтобы продемонстрировать всю серьезность своей позиции, а затем сообщил лично, чтобы эту серьезность подтвердить, что не может этого допустить. Совет по образованию тоже сказал «нет». (Все эти «нет» привели к кошмарным историям в школах и на улицах нашего бедного города, которому очень нужны были «да».) Большинство матерей в нашем родительском комитете были одинокими – кто вынужденно, кто по складу характера. Собственно говоря, мы были с виду тихие, но закоренелые анархистки.