Заповедь Варяга - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 45

У самого выхода смотрящего поджидал «воронок», вокруг которого с автоматами в руках стояло несколько «краснопогонников». По их лицам было заметно, что им тоже не терпелось посмотреть на именитого вора, и, когда из дверей приемника вышел высокий худощавый человек в приличном костюме, они невольно заулыбались. Именно так они себе его и представляли.

Варяг вдруг почувствовал, что смертельно устал. Вспомнил себя молодого, полного сил, когда скитание по этапам представлялось ему едва ли не милой шуткой тюремного начальства. Дороги не доставляли ему неудобств, а что касается сна, то он мог спать практически в любых условиях: в переполненном вагоне, в едущем «воронке», даже в перерывах судебного заседания. Но сейчас его истомленная душа настойчиво требовала покоя и хотелось собственного угла, пусть даже с решетками на стенах, где можно было бы ненадолго укрыться от всевидящего ока охраны, любопытства случайных соседей, побыть наедине со своими мыслями.

Варяг подумал о том, что сейчас мог бы запросто променять свою американскую виллу на спокойную камеру в сибирской тюрьме.

— Долго вы меня будете еще возить? — поинтересовался Варяг у начальника караула, молоденького рябого сержанта.

Парень, позабыв про устав, согнал доброжелательной улыбкой налет суровости и проговорил, сильно напирая на букву "о":

— Колония в поселке. Полтора километра отсюда будет. — Потом его лицо на мгновение напряглось, и он сурово распорядился:

— Заключенный номер…

* * *

— Отставить! — услышал Владислав за спиной голос Шункова. — Хочу сделать тебе небольшое напутствие, Варяг. Прежде чем портить мне кровь, сначала как следует подумай… нам ведь с тобой частенько встречаться придется! А потом, если вдруг ты меня рассердишь, я могу устроить тебе командировку в одну из тюрем, где найдется немало охотников покидать в твою печку дров!

Подполковник намекал на камеры, в которых содержались изгои.

Каждый из них был приговорен тюремным сообществом к смерти за серьезные прегрешения перед воровским миром, в числе которых значились предательство, убийство уголовных авторитетов, сотрудничество с оперчастью. Любой из отверженных готов был выполнить самый невероятный приказ тюремного начальства, лишь бы не оказаться в общей камере с обычными заключенными. Владислав нахмурился.

— А ты попробуй, — очень серьезно отвечал вор, не сводя с подполковника строгих глаз, — и тогда посмотрим, что из этого у тебя получится… И как долго ты протянешь!

— Ладно, ступай в «воронок», — мрачно буркнул Глеб Игоревич, — у нас с тобой будет еще время, чтобы поговорить по душам.

Один из солдат распахнул дверь машины, и Варяг поднялся в зарешеченное нутро «воронка».

* * *

Владислав оказался одним из многих заключенных, кого в этот день дубаки доставили в колонию. Вместе с сотней зэков он был помещен в карантинный барак, отгороженный от основной зоны высоким дощатым забором. Заключенные, прослышав о прибытии законного, выделили ему лучшее место в дальнем углу барака, около окна. В этой части располагались и остальные блатные.

Складывался некий «парламент», законодательный орган барака, рядом с блатными «быки», так называемая исполнительная власть и силовые структуры. В их функции входило беспощадно карать отступников за малейшее неповиновение.

Воровской закон — правовая норма для заключенного. За ними располагались шныри, что-то вроде хозобслуги, в их обязанность входило следить за чистотой в «биндюге» законного вора и в углу блатных. А в центре барака разместились мужики, которые старались размещаться «семьями». Бывало, что новичка сразу принимали в «семью», а случалось, что к нему присматривались очень долго и, только окончательно уверовав в его надежность, предлагали помощь. А «семья» в заключении — это все! Это значит, что тебя не позабудут, когда ты угодишь в штрафной изолятор, и постараются «подогреть» куском мяса, предупредят о надвигающейся беде, а в болезнь напоят крепким живительным чаем.

Тюремная почта была куда надежнее государственной и необыкновенно скорой. Поэтому Варяг нисколько не удивился тому, что многие факты его биографии сделались достоянием карантинного барака, и блатные, не скрывая ребячьего интереса в глазах, расспрашивали законного вора:

— Варяг, а долго ты в Америке чалился?

— Несколько недель, — отвечал Владислав.

— А вот скажи, Варяг, в Америке зэки чифирят?

Владислав сдержанно улыбался наивности вопроса, но отвечал со всей серьезностью:

— Не часто, но бывает. И потом, чай все хавают, и неважно, на каком языке ты разговариваешь.

Другого тут и не скажешь, наверняка ему бы не поверили, если бы он поведал веселую историю о том, что заключенные в Америке чифирю предпочитают прохладную кока-колу. Вспомнив свое недавнее заточение в Америке, он невольно улыбнулся. Однажды, соскучившись по чифирю, он решил приготовить его. Бухнув в чашку целую пачку листового чая, он старательно прокипятил его, после чего принялся пить почти черное варево на глазах у изумленного соседа-сокамерника.

Американец смотрел на русского как на ненормального. Точно с таким же выражением европеец взирает на туземца, пожирающего земляного, еще шевелящегося червя. И как тут объяснить, что это национальный напиток российского арестанта?

Варяг попытался втолковать своему соседу, что такой напиток пьют в российских тюрьмах, пуская его по кругу, — сначала по одному глотку, потом по два. Что чай на зонах так же ценен, как щепотка героина у наркоманов, но чем больше он говорил, тем сильнее вспыхивал в глазах собеседника огонек недоверия.

— А чифирь американцы лучше готовят, чем мы?

— Лучше российских зэков чифирь никто не готовит, — заверил законный.

— Варяг, а сколько ты кантовался в Америке? — продолжали сыпаться вопросы.

— Четыре года.

— А чьи чалки лучше?

— Кичи у них, конечно, не в пример нашим… Больше на санатории смахивают! — признал Варяг. — Жранина до живота, библиотеки неплохие, железки, чтобы покачаться. Но там все чужое. Не привык я к тем порядкам. И вообще, что это за неволя, где воры не правят?

— Это ты верно заметил, Варяг, — дружно подхватили блатные.

За лукавым взглядом Варяга трудно было понять, говорил ли он серьезно или, по своему обыкновению, отшучивался. Со временем все стало на круги своя. Владислав начал понемногу привыкать к мысли, что в колонии ему придется побыть достаточно продолжительное время, а потому все активнее включался в ее жизнь. В карантинный барак из жилого сектора к нему спешили ксивы с просьбой пособить советом по спорным вопросам лагерного бытия.

Постепенно он занял место смотрящего зоны, невольно оттеснив на задний план прежнего пахана. К Варягу обращались не только заключенные колонии. Совета просили даже узники тюрем, чалившиеся в «крытках» за много километров от колонии. И оставалось только удивляться, каким непостижимым образом они находят своего адресата, преодолев не только десятки тюремных стен, опутанных колючей проволокой, но и проскочив сотни километров пути из тайги и тундры.