Среда обитания приличной девушки - читать онлайн книгу. Автор: Галина Хованова cтр.№ 33

Добрый преподаватель, войдя в положение, разрешил Вове бежать не десять километров с мальчиками, а пять с девочками.

Картинка до сих пор с изумительной яркостью стоит перед глазами. Сосновка. Заснеженные деревья, шапки снега на ветках, справа и слева от лыжни — целина полуметровой глубины. Мы потихонечку ползли по колее, не гонясь за результатом. Параллельным курсом, по соседней аллее, матерясь как четыре боцмана на русском и армянском, шел Вова. Он сосредотачивался, усилием воли выкидывал вперед одновременно правую руку и правую ногу и изо всех сил упирался палкой в снег. Палка проваливалась в целину. Когда Вова переключал внимание на левые конечности, правые выходили из-под контроля. Вперед летели левая рука и левая нога, а в это время коварная правая лыжа проскальзывала назад, откидывая отважного лыжника на прежние позиции.

Вова не сдавался — он же мужчина, чо. Поэтому он изобрел другой вид передвижения. Нога не скользила вперед. Он поднимал лыжу под углом тридцать градусов к поверхности, втыкал пятку лыжи в снег и делал рывок. Потом делал все то же самое другой ногой.

Скажу честно — такого способа я не видела никогда. Он двигался вперед, но медленно, очень медленно.

Мы, юные стервы, уже никуда не двигались. Мы сидели на жопах — лыжи врастопырку — и ржали до слез, до колик. Пытались подняться — и в изнеможении падали обратно в снег.

Между прочим, для тех, кто сомневается, Вова был настоящим гордым восточным мужчиной. Среднего возраста. Правда, странные люди, называвшие себя преподавателями, так и норовили ущемить чувство Вовиного достоинства. Но это не мешало ему с блеском и самоуважением преодолевать все преграды. Несмотря на сельскую школу в прошлом. Например, на первом курсе у нас была химия. Ну такая, неорганическая. И вел ее профессор Лебедев — здоровенный шумный мужчина с седой шевелюрой и грубыми шутками. Но не злой, даже чувство юмора присутствовало.

На экзамене Вова взял билет и углубился в него, подперев волосатое лицо не менее волосатой рукой. Нос печально нависал над совершенно пустым листом, не обезображенным никакими буквами и цифрами. Не, кое-что из химии он, конечно, знал. Из бытовой. А тут — совершенно неизвестные вопросы.

Профессор Лебедев опросил уже почти всю группу и развлекался Вовиными страданиями. Наконец это зрелище его утомило, и он на всю химическую аудиторию прогремел:

— Эй, Арарат, иди уже сюда!

Вова встал, взял совершенно пустой листок, выставил грудь вперед:

— Э-э, слюшай, если я и Арарат, то семдесят тыретьего года!

Лебедев заинтересовался. Он был давним болельщиком «Зенита» и за футбольными перипетиями следил внимательно. Дальше они беседовали шепотом и очень азартно. Потом Вова повысил голос:

— Слюшай, я не могу этот твой формула написать, но ты даже фамилий мой не можешь запомнить, чего гордишься? — После чего резко поднялся, подошел к доске и нарисовал там что-то витиеватое и не поддающееся расшифровке.

Лебедев ржал как конь и даже попытался изобразить на доске что-то похожее. Сдался и поставил Вове трояк.

А с физкультурой еще не все, нет. Кроме зачета по лыжам у нас был еще зачет по плаванью. В бассейне. Мы собрались веселой стайкой, потому что зачет был необыкновенной халявой — плыли мы не на время, нужно было просто преодолеть 50 метров любым стилем, хоть по-собачьи.

Приехав в бассейн, мы переоделись и пошли тусоваться на бортике, ожидая, когда молодая тренерша в спортивном костюме назовет наши фамилии. Вова мрачно стоял метрах в двух от нашей компашки, выставив вперед одну ногу, сложив руки на волосатой груди и глядя, вернее, взирая на финишную сторону бассейна.

Плыли парами. Первыми были Абрамова и Авакумова. Наташка встала на тумбочку, а Нинка не торопясь спустилась по лесенке и взялась руками за поручень, упершись в стенку ногами. Прозвучал свисток. Наташка, подтверждая свой разряд, рыбкой нырнула в зеленоватую воду, вынырнула где-то на середине бассейна и под наши аплодисменты хорошим кролем мигом догребла оставшиеся метры. Нинка, не торопясь, как самоходная баржа, оттолкнулась ногами, комфортно легла на воду и, кое-как шерудя конечностями, тоже преодолела дистанцию.

Вова как-то напрягся, глядя на Наташкины экзерсисы, и даже нос его стал выражать беспокойство. Он сменил позу, поставив руки на пояс, и мы прыснули — Вова прикупил себе плавки шортиками, до талии (тогда такие не носили, ежели что). Картину дополняли коротко стриженая голова, волосатая грудь и нательный золотой крест размером с ладонь, висевший на столь же основательной цепи.

— Азаров и Амбарцумян! — провозгласила тренерша. Серега поскакал к тумбочке, а Вова к тренерше.

— Слюшай, а там (он показал пальцем на край бассейна) гылубако?

— Четыре с половиной метра, — авторитетно ответила тренерша, кивнув в сторону вышек.

Вова даже рот приоткрыл от возмущения.

— Ты… Ты эта… Женсчина, ты савсем сумашеччая, там же гылубако, я же утану!

— Да ладно вам, Амбарцумян, в случае чего вон — коллега спасет.

По противоположному бортику медленно и печально бродил мужик в плавках и с багром.

— Не. Как эта он меня сыпасет? Он же не дабежит! Ни за что не полэзу!

В том горном селе, где жил Вова, речка-то была. Но даже в самый свой полноводный период она если и поднималась до колена, то не каждый год. А в Узбекистане, где он служил, не любили не только лыжи, но и плаванье. Я так думаю.

Короче, пока мы преодолевали свои кровные пятьдесят метров, Вова в наполеоновской позе, опять сложив руки на груди, стоял посреди лягушатника. Там было хорошо, там глубина 90 сантиметров, и под присмотром дядьки с багром Вова прошел бассейн в гордом одиночестве аж три с половиной раза подряд. Пятьдесят метров были покорены, а про глубину чаши указаний не было.

Так что, как хотите, а лыжи, плаванье и химия Вове удались.

Ах, институтские годы не зря называют лучшими в жизни — ты уже взрослый, тебе практически все можно, зато обязанностей — почти никаких: учись прилично, и никто не будет приставать к тебе с глупостями. А для этого нужно сдать экзамены. И почти все писали на эти экзамены шпаргалки. Я тоже писала, но не брала с собой — страшно было попалиться. Сейчас, когда нынешних студентов развратили мобильные телефоны с Интернетом, уже никто и не помнит, как они делались-то и каких стандартных видов были.

Начнем ликбез. Прошу любить и жаловать — шпаргалки.

1) Гармошки

На длинной ленте шириной три-четыре сантиметра студент писал то, что желал почитать во время экзамена, складывал это все гармошкой и надежно прятал. Каждый загиб был примерно по сантиметру, чтобы эту конструкцию — 4 × 2 — можно было спрятать в ладони.

Сдавали мы математику, курсе уже на втором. В маленькой-маленькой аудитории — преподавательский стол и три ряда парт по три штуки в каждой. Дело в том, что мой год обучения был кастрирован. То есть в нашей группе, например, было восемь девок и один юноша. А все потому, что всех остальных в том году забрали в армию. Из института. Феня такая была. То есть на год старше у всех была отсрочка, все учились как люди, поэтому даже возвратиться после армии в институт к нам было некому.