Каменные клены - читать онлайн книгу. Автор: Лена Элтанг cтр.№ 17

напрасное железо на остывшей наковальне, виноватые меха, запьянцовский мучительный молот — я кромешно пью и мало читаю, может, в этом дело?

раньше я читал по книге в день, иногда даже по две, я читал все подряд — даже несносного парацельса, в конце концов я перестал отличать щипцы для сахара от кантовского устройства для снимания чулок, а элементарное тело от сидерального, разозлился и вовсе перестал читать

Mы сядем с тобою ветер

на этот камушек смерти. [40]

Двадцать восьмое июня.

Хорошенькое дело — выйти из дома, чтобы спуститься к морю в рассуждении выпить чаю по дороге, пройти по скользкой от ночного дождя террасе, гирлянду лампочек погасив на ходу, и вспомнить, что чаю выпить негде, теперь уж точно негде. Резные красные двери чайной для меня закрылись, хотя я ничего плохого не сделала Гвенивер Маунт-Леви, а на Харбор-роуд мне наливают холодный чай, хотя я ничего плохого не сделала хозяину Лейфу.

Как, впрочем, и никому другому в этом городе.

Выйти и смотреть, как в небе занимается холодная синева, как мелкое лимонное солнце выпрастывается из холмов понемногу, а прибитые тяжелой росой ветки можжевельника поблескивают там и тут, точно серебряные ложки, забытые в саду после вечеринки.

Добрести до Старого порта, подойти к ограде пристани, туда, где уши и рот забивает туманом, а тишина становится вязкой. Звук шагов тоже становится вязким — там, где нога попадает на ил, а там, где на гальку — отчетливым и хрустким.

Подняться на утес Эби Рок, сесть на холодный черный валун и вспомнить, о чем я тогда думала, в то невыносимое январское воскресенье: отсюда тело Младшей будет лететь вниз несколько десятков метров, пока не ударится вон о тот выступ, думала я. Потом — если не зацепится за колючий кустарник — она упадет прямо между камнями цвета нефти, высоко выступающими из воды. Они похожи на спины морских котиков, лоснящиеся на солнце.

Моя сестра потеряет сознание от страха еще до того, как ударится о кипящую черную воду прибоя, и не услышит всплеска, не услышит голосов взметнувшихся птиц, ничего не услышит. Так я тогда думала, хотя вовсе не собиралась сбрасывать ее со скалы. Просто, когда думаешь о чьей-то близкой смерти, ярость быстрее проходит.

* * *

There once was a lounger named Stephen

Whose youth was most odd and uneven. [41]

Первое июля. Луэллин Элдербери.

— Можно я буду звать вас Лу, — написала я в блокноте, увидев его имя в книге постояльцев, — а то имя Луэллин напоминает мне одну грустную историю.

— Вот как? — он положил ручку и поднял на меня глаза, один глаз голубовато-серый, как мокрый мох на солнце, другой — зеленый, как пятнышко окислившейся меди. — Я заплачу наличными, мисс Сонли.

Увидев его лицо, я чуть было ключи не выронила, но виду не подала и принялась пересчитывать деньги, которые он положил на стойку — две бумажки по двадцать фунтов, потертая пятерка и горстка серебряной мелочи.

От него сильно пахло пивом и болотом, то есть изо рта пахло пивом, а от одежды — болотом. Наверное, он шел через вествудский лес, во время летнего ливня там оживают болотные огоньки. Какая редкая фамилия Элдербери, бузина, греческая дудочка, руна Fehu — чай из ее цветов очищает кровь, а отвар из коры успокаивает сердце.

— А что, этот парень, Луэллин, натворил что-нибудь? — он положил мокрый белый плащ на ручку кресла и сел, разглядывая меня своими разными глазами, издали казалось, что он немного косит.

— Да нет, ничего такого, — написала я, — просто старая уэльская история. Два батрака из Нита, Луэллин и Рис, возвращались из трактира и услышали музыку — прямо из сердцевины холма. Рис принялся весело плясать и вскоре исчез, а Луэллина обвинили в его убийстве и посадили в тюрьму, — я писала быстро, и так размашисто, что последние два слова пришлись на другую страницу.

— Луэллина — в тюрьму? За что же это? — он продолжал смотреть мне в лицо, а не в блокнот, как делают теперь все остальные. — Ну и порядки у вас в Южном Уэльсе. То у вас танцы, то похороны, то девушки не разговаривают, хотя язык у них вроде на месте и, наверное, неплохо подвешен.

— Вы не дослушали, — написала я, вышла из-за стойки, протянула ему ключи и продолжила на второй странице: — Люди из деревни пошли к холму, услышали арфу и увидели танцующих эльфов. Они поймали Риса за рукав, выдернули из круга и отвели домой. Правда, он почти сразу умер. Я поставлю вам в счет разбитое стекло, это была моя последняя садовая лампа Вы не возражаете?

— Невеселая история, — он встал с кресла и показался мне выше, чем был, когда я открыла ему дверь. Теперь он смотрел прямо на мой рот, и я невольно поджала губы.

— Я знаю историю повеселее, — сказал он, остановившись в дверях, — о том, как Луэллин Великий женился на принцессе-горбунье, после чего у лордов забрали фамильную землю, а валлийский язык объявили вне закона. Во сколько вы подаете завтрак, мисс Сонли?

— В восемь, — написала я и показала ему свой листок издали. — В восемь, и ни минутой позже.

* * *

Shee, that pinches countrey wenches

If they rub not cleane their benches.

Когда Младшая влюбилась в Сондерса Брана, она совсем перестала со мной разговаривать. Я долго ничего не знала — весна в том году была бесконечной, тугой механизм гостиничного сезона все никак не запускался, к тому же в спальнях поселился зеленоватый сырой грибок, и я мучилась с ним добрых три недели.

Про веронских любовников мне рассказала Прю, заставшая их in situ на заднем дворе — Воробышек пользуется нашей старой калиткой, потому что всегда торопится. Помню, что выбранное ими место удивило меня едва ли не больше, чем сама новость. Стоит снегу сойти, а рыжей грязи подсохнуть, бедные вишгардские парочки отправляются на берег, залезают в рассохшиеся лодки или лежат в дюнах на холодном песке. У молодого повесы по имени Сондерс Брана должна была быть отцовская машина или палатка, или хотя бы охотничий шалаш в вествудском лесу.

— Они постелили на траве старый пиджак твоего отца, — сказала Прю, — стянули его из теплицы, торопились, вот и схватили, что под руку подвернулось.

Поспешность сама себе препятствует, сказал бы на это школьный учитель, который к тому времени уже не был моим женихом. В феврале девяносто девятого я отослала ему чаячье кольцо, а взамен получила начищенное до горячего блеска дуэльное оружие, не иначе как купленное у пембрукского антиквара. Ума не приложу, что он этим хотел сказать. Все, что делает учитель Монмут, отдает трагедийным реквизитом, а все, что делаю я — декоративно-античной пьеской в духе Бена Джонсона.