Простая душа - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Бабенко cтр.№ 65

«Вот, – закончил Фрэнк Уайт чуть смущенно. – Так познакомились, и потом в Москве неделю. Я понял – меня сюда, как проверка, – пробормотал он, снова становясь косноязычен. – То есть, были и другие дела, но я теперь знаю – для отвода глаз».

«О, Фрэнк, да ты оказывается рома-антик, – лукаво протянула Елизавета. – Я просто заслушалась, честное слово. А она-то, она уже знает?»

«Нет, – признался Фрэнк. – Но я ей скоро скажу. Если все закончится хорошо».

Напоминание прозвучало кстати – все, включая Бестужеву, сразу подобрались и посерьезнели. Антураж импровизированной темницы – решетки на окнах, упаковка питьевой воды – вновь вдруг резанул глаз. Опасность была тут как тут, и по спинам пополз холодок, а невеста Уайта и пугачевский клад позабылись в один миг.

«Ну что, – чуть слышно прошептал Тимофей, – пора начинать комедию? Ты готов, Фрэнки?»

«Yes, – ответил тот по-английски и показал большой палец. – Но мне нужно в уборную».

После, стоя у рукомойника, Фрэнк поглядел на себя в мутное зеркало и вновь, как в гостиничном номере этим утром, удовлетворенно кивнул. Он был собран и ничего не боялся – чувствуя себя рыцарем, отстоявшим честь дамы сердца. Путь к дальнейшим подвигам был открыт. Фрэнк Уайт Джуниор вышел из туалета, потоптался у входной двери и лег на спину – прямо на пыльный, растрескавшийся пол.

Старая «девятка» Толяна, трясясь и подпрыгивая на выбоинах, резво домчалась до городского центра. Александр Фролов молчал всю дорогу, привалившись к боковому стеклу и закрыв глаза. Лицо его обмякло, и сил в нем не осталось ни капли – недавнее напряжение уступило место безразличию и апатии. Он вдруг осознал, что больше от него ничего не зависит – Елизавета в чужих руках, и он ничем не может ей помочь. Что бы с ней ни произошло, это случится без его участия – несправедливость такого поворота событий угнетала его сильнее, чем сам факт похищения. Он чувствовал, что над ним жестоко подшутили, и сам казался себе смешон, а весь сиволдайский вояж предстал совершенно безысходной затеей.

Его водитель, напротив, был энергичен и собран. Ситуация будто пробудила в нем инстинкты, скрытые от посторонних глаз. «Два дурака дерутся, а третий смотрит, – бормотал он сквозь зубы. – Это точь-в-точь про нас. Интересное кино, триллер как есть – кто-то там непрост в этой компашке. Сейчас мы им еще подгоним – режиссеров…» – и швырял машину вправо-влево, как на трассе захолустного ралли.

«Стволами трясли – видал? – обращался он к Фролову, не смущаясь его молчанием. – Это тебе не шутки; из ствола шмальнуть – раз плюнуть. Вроде рожи-то наши, на черных не похожи, хоть, конечно, издалека не разглядишь…»

«Ты в милиции-то знаешь хоть кого? – очнулся вдруг Александр, когда они парковались у здания РУВД. – А то нас и слушать небось не будут».

Толян вдруг замолчал, потом ругнулся и сказал неохотно: – «Знаю, не дрейфь. И ты теперь узнаешь – все мои тайны. Выслушают нас, да и пустят без очереди, как настоящих випов», – и зачем-то с силой хлопнул дверью.

Перед ними был тот самый особняк цвета спелой малины, мимо которого этим утром шагал угрюмый Андрей Астахов. Ряды одинаковых узких окон придавали ему негоциантскую строгость – это мог бы быть доходный дом или дом свиданий средней руки, где умеют считать деньги и ничего не предлагают даром. Для милиции он казался чересчур игрив, было в нем что-то ягодное, вовсе не городское, но стражам порядка, очевидно, были чужды условности стиля, и малиновое здание тут не считали чем-то, выходящим за рамки.

Все это никак не тронуло Фролова, послушно шагавшего вслед за Толяном. Он отметил лишь внешнюю потертость и балкон без днища, ожидая и внутри увидеть что-то вроде рассохшегося дерева или пыльного сукна, и даже вздрогнул от неожиданности, попав в прихожую, сплошь отделанную стеклом и настоящим мрамором. «Евроремонт, – кивнул на стены его провожатый. – Гордость города, постарались менты. На второй этаж, правда, не хватило…» – Он уверенно протиснулся сквозь группу кавказцев, отчаянно споривших с потным лейтенантом, и подвел Фролова к окошку дежурного, что-то перекладывавшего в ящиках стола.

«Нам бы это… Следователя позвать, – сказал Толян чуть смущенно, явно стушевавшись по привычке перед одушевленным символом власти. – Дело у нас есть – не терпящее отлагательств».

Дежурный, сержант с тонкими усиками, похожий на артиста, играющего бабников и гуляк, оглядел его с невыразимым презрением. Было ясно, что посетитель не представляет интереса ни для него лично, ни для Кировского УВД в целом. «Ну, какое у тебя дело? – спросил он лениво с видом человека, познавшего в жизни все. – Может тебе не к следователю, а вон, с прочими гражданами, в очередь?»

«Ты мне Никитину позови, Валентину Павловну, – сердито сказал Толян. – А не позовешь, пеняй на себя, тебе потом такую халатность вдуют…»

Дежурный вновь глянул насмешливо-высокомерно, но потянулся-таки к селектору, ткнул какую-то кнопку и протянул с ленцой: – «Валентин Паллна? Тут к тебе кавалер».

«Русаков, – громко добавил Толян – так, чтобы было слышно в микрофон селектора, – по срочному происшествию», – и, взяв Александра за локоть, отвел того в сторону. «Сейчас спустится, – шепнул он, – ты ее не бойся. Она ничего, нормальная такая баба».

«Мне-то чего бояться, – пожал плечами Фролов. – А она что, и вправду следователь? Никогда не видел…» – он хотел еще сказать что-то и осекся: от служебной лестницы к ним быстро шла очень красивая женщина с усталым лицом.

Следователь угрозыска Валентина Павловна Никитина училась с Толяном в одном классе средней школы. Она, к тому же, была его первой любовью – несчастной, как и положено в юности – и она же оставалась важнейшей из причин, по которой он еще не разочаровался в женщинах до конца. В глубине души Толян до сих пор верил, что где-то есть такие же, как его Валентина, и надеялся встретить хоть одну из них в своем будущем – пусть сколь угодно дальнем. Надежда была слабой – он отдавал себе отчет, как редки подобные удачи. Тем не менее, школьная подруга являла собой идеал, примирявший его с человечеством, что он, конечно же, тщательнейшим образом скрывал.

В свои тридцать Валентина все еще была хороша: высокая, светловолосая, с полной грудью и огромными глазами, в которых мужчины тонули, как в космосе, блаженно отдаваясь невесомости. В юности она была тонкой и гибкой, от нее пахло фиалкой, как от лесной феи, и Толян был влюблен со всем пылом неполных семнадцати лет. Он не раз дрался из-за нее с парнями постарше и пытался неловко ухаживать, отваживаясь на письма и сбивчивые слова. К концу последнего класса она отметила его постоянство и выделила из остальных, а перед самым выпускным даже уступила его страсти – улыбаясь непонятной, чуть порочной улыбкой. Он, однако же, слишком робел и стеснялся своих сильных рук, а она была совершенно неопытна, несмотря на напускную порочность. У них ничего не вышло, и после, расстроенный донельзя, он больше не решался к ней подойти. Его вздохи в отдалении быстро ей надоели, у нее появились другие поклонники, но она, тем не менее, сохраняла в отношениях с Толяном некоторую теплоту, очень рано научившись ценить бескорыстную терпеливую преданность.