Терешкова летит на Марс - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Савельев cтр.№ 21

По морде бы этого Максима, жлоба самодовольного.

По морде.

И на все плевать.

Он шатался по городу до вечера. Эти говяжьи ступени подземного перехода он помнил с детства, потому что в такие финально зимние дни они становились не просто скользкими, а убийственными, неясно — как весь город не переломал себе хребты… Ступеньки кровяно-бурые, единственный в СССР вид неблагородного гранита — не на постаменты, они напоминали дефицитное тогда мясо: то, что грязно белое и истоптанное, — это как прослойки жира, косточки, гадости, всякий снег. Шагая под тусклыми фонарями подземелья, Паша вспоминал, как был странно уверен в детстве, что над переходом на самом деле машины не ездят. Нет, идея-то у переходов такая, но на деле это условность, что ли. Он трудно и с удивлением формулировал сейчас. Взрослый мир казался тогда настолько переполненным всякими условностями, бесполезными на вид миражами, что люди вряд ли спускались под землю в действительности за тем, чтобы пройти под машинами.

Хотя можно было и поверить, по содроганиям от тяжелых грузовиков или трамваев, напряженно бегущих посередке проспекта, Паша это и сейчас ощутил. Год назад снимали рельсы и заново клали по дорогой чешской технологии, на какую-то особую резину — для тишины, с большими газетными понтами. Недавно в те же газеты написали жители домов на проспекте, спросили, почему трамваи не стали тише. Отвечал им городской чиновник: так для этого пришлось бы закупать особые же (чешские?) вагоны…

Теперь Паша шагал мимо бесконечно длинной, видимо, общаги, где в нижних окнах одинаково стояли утюги, цветметовыми подошвами, и одинаково отражали цветметовый мир. Хотел доказать Наташе, что и он не пустое место, он тоже волевой, амбициозный… Да чушь какая. В конце концов, он — это просто он, такой, какой есть, со всеми неудачами, загонами, плюсами и минусами. Конечно, Наташа никогда не заявляла ему, что он пустое место. Но… Но вот для Ольги он если и не человек искусства, то, по крайней мере, человек думающий и чувствующий, со своими взглядами и мнениями. И Ольге интересно слушать его мнения. И это видно. Черт возьми, действительно, почему он должен под что-то подстраиваться, насиловать себя?..

Вечером неожиданно позвонил бывший уже шеф. Голос спокойный, сосредоточенный:

— Павел, запомни, чтобы таких тет-а-тетов с Ольгой Евгеньевной Львовой больше не было, хорошо? Ты мальчик большой, сам все должен понимать. Это прежде всего проблемы для фирмы. Усек?

— Да.

— Вот уволишься, тогда пожалуйста, гуляй с кем хочешь, где хочешь…

Значит, он не уволен. Но это уже ничего не меняет.

— Чего с тобой такое? — спросил Игорь, когда Паша явился по хорошо знакомому адресу.

— А что?

— Какой-то ты… на взводе.

Странно, если это так заметно внешне.

Данила обложился тяжеленными книгами в бархатных переплетах: эти подшивки «Огонька» собирал полвека назад покойный дед. Их раскопали недавно где-то в недрах квартиры, непривычно для нашего времени полной чуланами.

О, что за изысканное это кушанье! Обложки и вклейки раскрашены в такие цвета, что завораживает зрение и совершенно очаровывает персиковый тон какого-нибудь Мао. А номера года шестьдесят второго, портреты космонавтов? — волшебная же аура, в стране появились особые люди, обожаемые, совершенные — молодые, красивые, с нереально безупречными биографиями, с нереально отретушированными улыбками, — как боги спустились с Олимпа…

И пока Данила взахлеб, с притушенным восторгом рассказывал о находке, о том, как все это интересно, Павел пытался прикинуть: насколько это серьезно. Похоже, бедный Данила просто не знал, чем себя уже увлечь… или отвлечь…

Бедный Данила заметил растерянность, с которой Паша переваливал глянцевые листы, чуть задерживаясь на архитектуре, и неуверенно добавил:

— Ну и продать их, наверное, можно… Дорого…

— Да?

Самые раритетные номера — за март пятьдесят третьего, с очень благородным старым Сталиным, вставшим из-за стола во всю обложку, — были, увы, безнадежно испорчены для продажи: в статьях, в отчете с похорон кто-то — видимо, дедушка — порывисто зачиркал Берию, упоминания, лики, речи…

Сели за пиво, за стол.

— Так чего у тебя случилось? — снова спросил Игорь.

Паша не знал, с чего начать. Эффектное «меня уволили» уже не годилось, так как — формально — ничего такого не произошло, но вместе с тем надо было найти слова, чтобы выразить: крайняя точка пройдена, и дальше по-старому быть уже не может.

Паша собрался с мыслями. Пожалуй, о событиях лучше по порядку:

— Я тут познакомился с одной девушкой… Кстати, очень интересной… Ее зовут Ольга.

— Ого!

Он не сразу въехал, в честь чего такое воодушевление в публике. Вернее, не придал поначалу особого значения всему тому чисто мужскому потоку шуточек, который хлынул в ответ: Игорь, тот только что не подмигивал обоими глазами, а Данила многозначительно пересказал бородатую шутку про байкера, «который так часто дрочил в душе, что, когда начинался дождь, у него вставал». Мораль ясна, и уже звучало вслух что-то в духе «правильно, давно пора, а то все один да один». Паша поздно сообразил и огорчился. За шутками было нечто более печальное. Мысль его друзей: Наташа его бросила. В какие благородные формулы ни облекай. Мысль его друзей: ну и черт с ней. Они действительно ждали от него любой интрижки. Они хотели отомстить ей.

— Так, хорош ржать! — пресек это Паша как можно более жестко. — Я же о серьезных вещах…

И он говорил, говорил — пожалуй, долго. Обо всем: о сегодняшнем скандале и прошедшей ночи… О том, как все к тому шло, как работалось в «АРТавиа», какие порядки, чего он там насмотрелся — за эти два с лишним месяца, наслушался на семинарах. О сытой, самоуверенной роже, в которую хотелось плюнуть.

Слушали молча, с переглотами пива. Видимо, впечатляло. Потом Данила с юмором назовет это «мюнхенской речью», модное словечко тех дней… В какой-то момент Игорь начал расхаживать по кухне, иногда казалось, что он и не слушает: возбужденный, сумасшедший даже взгляд — внутрь себя, нервная взлохмаченность… Иногда казалось, что он отшвырнет табуретку.

— Да это просто не лезет ни в какие ворота! — вдруг заговорил он, с такими бровями, точно радовался удивительному открытию. — Еще они будут вмешиваться в твою личную жизнь! Решать, с кем тебе встречаться, а с кем нет… Еще они будут тебе все портить!

Паша на это терялся, даже возражал с предательской неуверенностью в голосе:

— Нет, ну при чем здесь личная жизнь? То есть, конечно… Но это было не совсем то…

— Спокойно. — Данила весело, плакатно выставлял ладонь. Он вообще как-то оживился, будто нащупал почву под ногами — после кисельности последних дней. — Разберемся. Чего такого-то? Свидание с девушкой, все путем…

— Да какое свидание! — пытался слабо протестовать Павел, но его прерывал уже Игорь: