КонтрЭволюция - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Остальский cтр.№ 33

— Спать пора, — сказал вслух.

Забинтованный покорно кивнул головой, заерзал на стуле, неуклюже попытался засунуть бумажки с рисунками в свои бинты, потерпел в этих попытках поражение, горестно вздохнул, огляделся вокруг, не нашел, видимо, куда еще их пристроить, и в итоге сложил листочки на тумбочку в изголовье фофановской кровати. Фофанов было запротестовал, но посетитель быстренько встал, заковылял к выходу… «Пусть себе, — подумал Фофанов, — пусть себе уходит, а то еще пристанет снова, сумасшедший. А рисунки я ему через медсестру потом передам».

Когда забинтованный исчез наконец за дверью, Фофанов испытал невероятное облегчение. «Можно книжку почитать, и баиньки. «Время» сегодня смотреть не буду, мне и так уже нервы потрепали, почитаю Булгакова — и на боковую». И уже извлек Фофанов книгу, как всегда, с физическим почти наслаждением представляя себе, как погрузится сейчас в очередной раз в свой любимый «Театральный роман», как в дверь опять постучали, и вошла Олечка с набором лекарств и травяным чаем на тележке. И тут же выяснилось, что передать через нее рисунки не удастся.

— Куда ваш посетитель делся? — удивилась она. — Ой, извините, поняла!

И медсестра показала головой на дверь туалета и хихикнула. Видно, ей звук какой-то почудился, оттуда идущий.

— Да нет, — чуть раздраженно сказал Фофанов. — Никого там нет. Товарищ ушел уже.

— Как ушел? Мимо поста никто не проходил.

— Так он, наверно, направо ушел, в палату свою.

— В какую палату, Григорий Ильич? У нас на этаже, кроме вас, никого нет сейчас…

— Ну, значит, вы не заметили, как он мимо вас пробрался.

Медсестра ничего не сказала, только поджала губы: дескать, зря обижаете, никто мимо меня не прошмыгнул бы, да что толку с вами спорить. Молча стала расставлять мензурки на тумбочке, потом заметила рисунки, не выдержала, сказала:

— Ой, как здорово вы рисуете, Григорий Ильич!

Фофанов покосился на оставленные забинтованным листы, пробормотал:

— Да нет, куда там… я и круга-то ровного начертить не способен… Не то что такое…

— Ой, а кто же тогда так рисует? В семье вашей кто-то?

«Вот ведь любопытная какая», — раздраженно подумал Фофанов. Хотел промолчать, но потом почему-то сказал правду:

— Нет. От этого осталось… в бинтах который.

Медсестра почему-то всплеснула руками.

— Надо же! А кто это вообще-то был, Григорий Ильич?

«Хотел бы я знать», — подумал Фофанов, а вслух пробормотал:

— Так, один. На Гэса Холла похож.

Медсестра взглянула испуганно, видно, не поняла… Но опять задержалась у изголовья.

— Непонятно, что и нарисовано — странное что-то… Но глаз не оторвешь, завораживает.

Она стояла и смотрела на рисунки как зачарованная.

Фофанову это, в конце концов, стало надоедать. Фамильярность какая-то, в самом деле. Неужели и до прислуги слухи уже дошли, что он не любимец богов больше? Фофанов уже даже собрался сказать Олечке что-нибудь резкое, неприятное, напомнить ей, что пока он для нее по-прежнему небожитель. Но тут случилось вот что: в туалете раздался явственный звук спускаемой воды. Олечка вздрогнула.

— Ох, да вы шутник, Григорий Ильич!

И испуганно бросилась вон из палаты.

Сбежать с дачи Гречихина оказалось даже легче, чем Софрончук предполагал. Идиоты поместили его в подвал, и даже оконный шпингалет толком не проверили, Софрончук справился с ним в два счета. А дальше, как он и предвидел, все было еще проще: объект был хорошо защищен от проникновения снаружи, но никто не задумался над необходимостью затруднять движение в обратном направлении. Не впускать — об этом позаботились, не выпускать — в голову такое никому не приходило. Накинув пиджак на колючую проволоку, Софрончук легко подтянулся («в неплохой я все-таки форме для своих сорока семи!») и в секунду перемахнул через забор. Сигнализация внутри немедленно загудела, наверняка и камеры засекли его удаляющимся от периметра, но никакого механизма — «догнать и вернуть» не существовало. Не лагерь ведь, поди, не зона, не тюрьма. «Тюрьма в данном случае не внутри, а как бы снаружи», — пришла в голову странная мысль. Вызвали, конечно, подмогу, но пока она подъехала, Софрончук уже успел, не торопясь, пройти через лес, выйти на шоссе и поймать попутку.

Конечно, заговорщики запросто могли бы ввести план «Перехват», и тогда его остановили бы и арестовали на первом же посту ГАИ. Но в том-то и дело, что придавать делу официальный ход они никак не хотели. Приказ об аресте полковника «девятки» — это о-о, какой скандал! А к скандалам компания была пока явно не готова.

И все же Софрончук сам себе удивился. «Что же это я творю, чего это я так рискую», — думал Софрончук. Но почему-то испугать самого себя не получилось: чувствовал он себя уверенно. На душе было легко и весело — он забыл, когда в последний раз испытывал такое.

На Кутузовском он вошел в ближайшее попавшееся на пути отделение милиции. Попросил дать ему машину. Обычное удостоверение полковника КГБ на ментов не подействовало бы, только разозлило бы их. Они уже собрались вволю поиздеваться над незадачливым гэбэшником, но Софрончуку некогда было развлекаться, он все еще надеялся вернуться домой до утра. Он прервал милицейское веселье. Сказал: «Вы, ребята, не врубаетесь? Я не с Лубянки. Я из «девятки», слыхали, что это такое? Мне не на площадь Дзержинского надо, мне в Кремль, в Боровицкие ворота».

Дежурный побледнел, засуетился, в два счета нашел машину с сиреной, и через пятнадцать минут Софрончук уже входил в самые знаменитые ворота страны.

Дежурил старый знакомый — майор Лобанов.

— Ну что, Миша, — сказал Софрончук. — Небось никаких происшествий за ночь, скука смертная? Ну, так вот он я, твое приключение!

Но Лобанов не принял фамильярного тона. Сказал официально:

— Я вас слушаю, товарищ полковник.

«Что это он так? — насторожился Софрончук. — Вроде раньше таким формалистом не был. Предупрежден, инструкцию насчет меня имеет? Ну, ничего, это нормально, не испугаете».

— Найди Ульянова, — сказал Софрончук, глядя пристально в глаза Лобанову. Выдаст себя или нет? Но ничто не дрогнуло в глазах майора. Профессионал!

— Товарищ Ульянов будет утром, — терпеливо сказал Лобанов.

— А может, проверишь на всякий случай, а? Вдруг он удивительным образом не спит, да и где-нибудь неподалеку трудится посреди ночи? Ты доложи, мне кажется, он рад будет меня видеть.

— Товарищ полковник… — назидательным тоном начал было Лобанов, но Софрончук грубо оборвал его. Заорал:

— А ну, майор, ты кем себя тут вообразил? Звони Ульянову, я кому сказал!

Глаза Лобанова сузились.

— Что вы себе позволяете, полковник?