КонтрЭволюция - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Остальский cтр.№ 10

— Вы это у меня украли!

— Ничего подобного!

— Отдайте, хуже будет!

— Так я и пришла сюда, чтобы вернуть эту бумажку. Но только не вам, а начальнику отделения. Пусть посмотрит, какие документы его подчиненные разбрасывают где ни попадя. А ведь там гриф «секретно», между прочим! Не какое-нибудь хилое «для служебного пользования», хотя и к таким бумагам нельзя относиться халатно. Но уж «секретно»! Это же просто служебное преступление! А если бы этот документ попал в руки врага! А? То-то же! Хорошо, я гражданка сознательная…

Участковый вдруг рухнул рядом с Наташей на диван. Прошептал:

— Прошу вас, отдайте…

В белесых глазах впервые появилось выражение — страха, боли. Наташе стало его жалко. Но надо было довести дело до конца. Она сказала:

— Отдать?

— Да, да! Отдайте, прошу вас!

Наталья сидела и изображала мучительное размышление. Подумала: наверняка опять у меня плохо получается притворяться. Сказала задумчиво:

— Может, и вправду отдать? Или нет? Не знаю…

— Пожалуйста, прошу вас, отдайте!

У участкового от волнения получилось: пжошу вас!

«Еще немного, и он встанет на колени, а уж это точно ни к чему», — подумала Наталья, а вслух спросила:

— Вы ведь недавно в милиции?

Участковый закивал головой: да, да, недавно, пожалейте молодого, зеленого!

И вот тут-то Наталья и нанесла свой коварный удар. Поднесла руку к груди, вроде бы все еще раздумывая. Остановилась. Сказала, как бы между прочим:

— А позировать согласитесь?

Участковый оцепенел.

«Зря я это, — думала Наташа, — его сейчас кондратий хватит!»

И действительно, участковый вдруг завыл, издал какой-то то ли плач, то ли стон затравленного зверя.

Наталья испугалась и хотела было отдать, к черту, злополучную бумагу, но тут дверь распахнулась, и в приемную выглянул важный седой мужчина с полковничьими звездами на крутых плечах. Без пояснений ясно было, что это товарищ Баюшкин А. Г.

— Что тут еще такое? Кошку, что ли, мучают? Обнаглели…

Его взгляд упал сначала на участкового, и ясно было: тому несдобровать. Потом он повернулся к Наталье, начал было что-то говорить резкое и грубое:

— Кто тут выпендр..

Запнулся. По инерции что-то еще пытался произносить. Какие-то звуки издавать.

— Гры… Бры… Ну в общем…

Взгляд товарища Баюшкина стал масляным, а голос — бархатным.

— Вы… по какому вопросу, гражданка?

— Да вот, хотела на вашего участкового, товарища Мыскина, Алексея Павловича пожаловаться.

— Что такое? — В голосе начальника вновь зазвучал гром. — Мы с ним тут разберемся! В чем дело, сержант? Как вы работаете с населением? Без году неделю в органах внутренних дел, а уже позорите нас?

Участкового больше всего напугало, что начальник отделения впервые обратился к нему на «вы» — это было по-настоящему страшно.

— Я… она… а тут… но как? — лепетал участковый.

— Зайдите ко мне и изложите суть вашей жалобы, — сказал Наташе ласково полковник.

Наташе в кабинет идти не хотелось. Совсем не хотелось. Но делать нечего, заставила себя встать, пошла. Но на пороге остановилась. Сказала:

— Главная проблема, товарищ полковник, что он мне позировать отказывается.

— Позировать? Отказывается? — Видно было, что Баюшкин ничего не понимает.

— Ну да… я же художник… Суриковский заканчивала… а тут тип такой интересный, обязательно надо его написать…

— Написать? Типа?

— Ну скажите ему, товарищ полковник, очень вас прошу…

Полковник Баюшкин задержался на секунду на пороге кабинета, рявкнул:

— Ты знаешь что, Мыскин, ты вообще не выеживайся… Трудно тебе, что ли? Просит тебя товарищ художница того… попозировать слегка… для народного искусства… Сам понимаешь: приказывать тебе я в этом вопросе не могу. Но мой тебе совет: будь проще, и население к тебе потянется.

— Есть, товарищ полковник…

— То-то… и не надо голоса этого замогильного…

Баюшкин почти уже закрыл за собой дверь, когда участковый отчаянно крикнул ему вслед:

— Только можно не голым, товарищ полковник…

Начальник заглянул в кабинет, где его ждала Наталья, спросил:

— Можно не голым?

— Ну, конечно, можно, — отвечала Наталья.

— Можно, — милостиво сообщил участковому полковник Баюшкин.

Участковый облегченно вздохнул — так громко, что даже Наташе в кабинете было слышно.

Семь лет, семь месяцев и семь дней — такая вот мистическая цифра, такое странное совпадение — продолжался в жизни Натальи Шониной период черного забытья. Она ничего не помнила о том, что происходило с ней в то время — ни одного лица, ни имени, ни места. Где она была, что делала — только серый клубящийся дым в памяти — ничего больше. «Вы не помните, потому что не хотите помнить», — говорил ей врач с удивительной фамилией Еропкин. Но она только пожимала плечами — неважно, почему. Итог — нет в голове записи, нет воспоминаний, пропущенное, закрытое от нее время. Другое дело, что она не очень-то и старалась пробиться сквозь пелену. А зачем? Ведь ясно, что ничего хорошего ее там не ждало. Судя по всему, она провалялась все это время в психиатрических клиниках и исследовательских центрах, где ее мучили жуткими препаратами и электрошоком.

Еропкин говорил, что это было признано чудом, феноменальным исключением из правил, — тот факт, что Наталья оправилась, выздоровела или почти выздоровела. Другого такого случая отечественная наука не знала. За рубежом — в Румынии, в Уругвае, еще где-то было отмечено нечто похожее, а в СССР — нет. Про нее писали в специальных журналах. Хотели на конференции всякие возить, показывать как диво дивное, исследовать ее, залезать ей в мозг, но Еропкин воспротивился, написал в министерство и в Академию медицинских наук, что это может нанести невосполнимый вред здоровью пациента. Отстали, слава богу, угомонились.

Тот черный провал разделил Наташину жизнь пополам: в первой, до 23 лет, половине она была веселым, беззаботным ребенком. И даже став студенткой-отличницей Суриковского института, она все равно оставалась счастливейшим из детей. А потом — провал.

Что-то с ней произошло, какая-то личная драма или даже трагедия. Доктор Еропкин категорически отказывался обсуждать с ней произошедшее. Прямо сказал ей: если вы вспомните, то все может повториться. Опять рухнете туда же, в ту же пропасть, и во второй раз уж точно не выберетесь.

А потом с самим доктором случился инсульт. Его разбил паралич, и родственники сдали его в какой-то инвалидный дом; с тех пор медицина оставила Наталью в покое, наедине с собой.