Апокриф - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Гончаров cтр.№ 74

* * *

Тем не менее, придя на следующий день в университет, Тиоракис в полной мере ощутил то самое сладостное для него чувство посвященности в сокрытое. Теперь для этого рода гордыни у него появились новые основания. Он уже мог считать себя до некоторой степени принадлежащим к могучему и влиятельному тайному ордену, по поручению которого ему надлежит выполнить первую секретную миссию.

При этом Тиоракис очень точно определил для себя: самое глупое, что можно сделать в его новом положении, это дать кому бы то ни было почувствовать произошедшую в нем перемену. Поэтому он сразу пресек всплывшее откуда-то из недр его собственного честолюбия острое желание напустить на себя выражение таинственной значимости и снисходительного всезнания. Ему вполне хватило ума и самоиронии, чтобы сразу задавить в себе этот примитивный порыв. Для всех он должен оставаться тем же Тиоракисом, каким был ранее. Ни больше ни меньше. А маленькие радости от причастности к тайной власти — это только для откровений с самим собой.

* * *

По предложенной ему для освещения теме, связанной с введением правительством некоторых ограничительных мер для средств массовой информации (с первого взгляда вполне законных и социально-оправданных), Тиоракис имел собственное, достаточно определенное мнение, а также предполагал, что более или менее знает отношение к вопросу в университетских кругах, как среди студентов, так и среди преподавателей. Он хотел было сразу усесться за то, что для себя решил именовать «отчетом», и окончить дело в два-три дня, но потом передумал. «Если уж играть в шпионов по-серьезному — то и отнестись к этому делу нужно посолиднее», — настраивался Тиоракис.

Он даже принудил себя сделать то, что никогда делать не любил, а именно, — составил план «исследования», которое можно будет положить в основу «отчета». План был изложен им на бумаге, хотя и таким образом, что, кроме самого Тиоракиса, никто бы не смог понять о чем, собственно, идет речь.

А дальше он методично, но не без азарта, стал реализовывать задуманное. Центральной позицией его плана было активное общение. В течение следующих двух с половиной недель Тиоракис охотно соглашался на предложения принять участие в любых студенческих компаниях и мероприятиях, если только там можно было найти и вызвать на откровенность хотя бы одного-двух собеседников. Он придумал себе и провел через редакцию университетской многотиражки журналистское задание и стал охотиться за преподавателями и администраторами университета якобы для того, чтобы взять у них интервью. И всегда, под тем или иным предлогом, он выходил на ту самую тему, которая интересовала его куратора из ФБГБ. Причем старался максимально «завести» собеседника, действуя по обстоятельствам, с различных позиций: то, подставляясь под удар оппонента, как явная жертва промывания мозгов со стороны правительственной пропаганды, то высказывая весьма радикальные, можно сказать, бунтарские суждения, характерные для определенной части его знакомых, то напуская на себя вид циничного созерцателя, который в равной степени презирает и почти неизбежную тупость власти, и наивную глупость оппозиционерствующих маргиналов.

Он настолько увлекся этой новой для него игрой, ее тайной составляющей, что в какой-то из дней неожиданно обнаружил, что даже прекрасный образ Летты, уже почти два года заполнявший его мысли в любую свободную минуту, вдруг отступил куда-то на второй план. Он даже нашел в себе силы дважды отказаться от встречи с любимой женщиной ради совершаемого им дела и достаточно легко перенес это. Мало того, — Тиоракису понравилось это его новое состояние. Последнее время он начинал ощущать себя слишком уж зависимым от своего чувства к Летте. И вот теперь нашлось неожиданное противоядие. Если раньше сама мысль о возможном разрыве с ней причиняла ему страдание (тем более, что неуравновешенный характер Летты давал для этого массу поводов), то теперь ему пришло в голову: случись им разбежаться, он, пожалуй, найдет, чем заместить пустоту в душе, даже не прибегая к известному всем рецепту «лекарства от любви».

Еще неделю Тиоракис составлял «отчет». При этом он убедился в правильности своего решения углубиться в тему. Часть из тех суждений, которые он в свое время имел по этому вопросу сам, при более тщательном рассмотрении оказались поверхностными и неаргументированными. Действия правительства по части урезания языков щелкоперам, как оказалось, значительно сильнее задевали чувства и интересы обывателя, чем Тиоракис себе это ранее представлял. И реакция на ходы власти в этом направлении со стороны более или мене образованного слоя общества, к каковому смело можно было отнести университетскую публику, во всяком случае на словах выглядела против ожидания острой.

Тиоракис, не смягчая выражений при цитировании чужих высказываний («X» — сказал, «Y» — ответил, «Z» — прокомментировал), довольно убедительно показал, что физиономия правительства в данном вопросе по результатам предпринятого им исследования выглядит весьма отвратительно.

С тем он и вышел на встречу с куратором.

* * *

Они сидели в кафе, и Тиоракис, осторожно прихлебывая из небольшой чашки так любимый столичными жителями горячий и пряный «травяной коктейль», искоса наблюдал своего визави — человека лет шестидесяти, немного полноватого, с редкими седыми волосами на голове, с водруженными на ноздреватом некрасивом носу старомодными очками, одетого в отнюдь не щегольской серый костюм, и вообще, своим заурядным видом более всего напоминавшего неудачника, засидевшегося в младших клерках городского магистрата. Тот, возложив локти на пластиковые подлокотники утилитарного общепитовского полукресла, сцепив в замок пальцы рук на небольшом животе и слегка подавшись вперед, читал выложенный перед ним на круглой столешнице труд Тиоракиса — пять машинописных листков, сколотых степлером. Когда нужно было перевернуть страницу, невзрачный человек расцеплял пальцы, производил необходимое действие и, вновь приведя себя в первоначальное положение, нависал над текстом. У него было подвижное лицо, на котором отражались реакции от прочитанного, каковые он, видимо, не считал нужным скрывать: то щека с углом рта уползала куда-то наверх придавая физиономии саркастический вид, то весь рот, сжавшись в «куриную гузку», начинал бегать из стороны в сторону, как у жующего зайца, то брови из-под допотопной оправы очков совершали какие-то загадочные пассы…

В целом вся сцена выглядела вполне обыденно и невинно, например: молодой аспирант принес на встречу со своим руководителем проект статьи… или что-то в этом роде…

— А, вы знаете, — начал куратор Тиоракиса, закончив чтение, — неплохо. Нет, ей Богу, не плохо! Главное, без халтуры и верхоглядства, насколько я мог заметить… Чувствуется желание работать серьезно.

Тиоракису было приятно это слышать.

— Мне, собственно, самому было интересно осветить эту тему, — пояснил он, — разобраться: что по этому поводу думают разные люди… И почему они думают именно так… Поэтому я… — тут Тиоракис начал было излагать методику, которую он разработал для подготовки своего отчета, чтобы у куратора не оставалось сомнений в добросовестности его подхода к выполнению задания, но тот, видимо, поняв это, прервал своего молодого собеседника.