Доля правды - читать онлайн книгу. Автор: Зигмунт Милошевский cтр.№ 12

Вильчур кивнул.

11

Прокурор Теодор Шацкий выбросил из холодильника залежавшиеся остатки ветчины и сыра, начатую баночку паштета, недоеденный помидор и на секунду задумался над содержимым сковороды — в результате и позавчерашний соус болоньезе тоже угодил в помойку. Большая часть того, что приготовил. Он все время готовил слишком много, на семью из трех человек плюс случайные гости. Однако в Сандомеже у него семьей не пахло, не пахло и друзьями, знакомыми, гостями. Иногда он приказывал себе сварить что-то только для себя одного, но стоять в одиночестве у плиты, а потом в одиночестве поглощать свою стряпню было мукой. Он пробовал есть при включенном радио или телевизоре, но имитация присутствия живого человека только усугубляла положение. Кусок застревал в горле, а само поглощение пищи связывалось у него в голове с каким-то депрессивным занятием, так что после еды он еще долго приходил в себя. И с каждым днем становилось хуже.

В магазин он шел как на заклание. Учился покупать все меньше и меньше. Вначале, как и с готовкой, он по старой памяти покупал как всегда. Он привык: сколько ни купи, все исчезнет из холодильника. Кто-то сделает себе бутерброд, кто-то вернется голодный, кто-то вечерком перекусит у телевизора. Здесь же он был один. Сначала он отказался от расфасованных продуктов. Копченостей и сыров в упаковке оказывалось для одного слишком много. Стал покупать развесное, но по-прежнему слишком много. Двести граммов ветчины, сто пятьдесят, сто. Как-то он стоял возле кассы в занюханном магазине на Рыночной площади. Одна булочка, творожок, апельсиновый сок в маленькой упаковке, пятьдесят граммов мясного рулета, помидор. Продавщица пошутила: кажется, у нас аппетита нет. Он вышел, не проронив ни слова, по дороге еще как-то держался, но дома, готовя себе завтрак, прослезился, а когда уселся за тарелкой с двумя бутербродами, впал в истерику, не мог остановиться, не мог оторвать помутневшего взгляда от бутербродов с рулетом, слезы катились по лицу, а он выл, раскачиваясь взад-вперед, осознавая, что потерял все, что любил, и этого уже не вернешь.

С отъезда из Варшавы он похудел на пятнадцать килограммов. Здесь его не знали, подозревали, что он всегда был дохлятиной. Но костюмы на нем висели, воротнички отставали от шеи, а на ремнях ему пришлось сделать парочку дырок раскаленным над газом гвоздем.

Он носился с мыслью уйти с головой в работу, но здесь столько работы не набиралось. Возвратиться в Варшаву — но к чему? Найти кого-нибудь, кто не просто бы согрел его постель? Но на это не осталось сил. Он частенько лежал, размышляя. Порой ему казалось, что отпустило, что он ощутил твердую почву под ногами, но именно в тот самый момент земля осыпалась, и он снова отступал назад. А по другую сторону пропасти осталась прежняя жизнь, там пребывали Вероника, Хеля, Кузнецов, друзья. Там был свет, шум и смех. Наступал очередной день, земля под ногами опять осыпалась, и ему снова приходилось отступать. В конце концов темнота окружила Шацкого со всех сторон, и он смирился с тем, что так останется до скончания веков.

Он налил в сковородку немного воды и поставил ее на плиту. Потом вымоет.

Так не должно быть, размышлял он, позабыв, что вбивает себе это в голову каждый день. Так быть не должно! Люди после разводов находят общий язык, порой даже дружат, вместе воспитывают детей, Деми Мур была на свадьбе у Брюса Уиллиса, а он у нее; чтобы быть семьей, необязательно спать в одной постели и жить под одной крышей. Ведь он, Вероника и Хеля навсегда останутся семьей, что бы ни случилось.

Он потянулся к телефону, Вероника все еще оставалась у него в быстром наборе. С той лишь разницей, что теперь то была Вероника, а не как когда-то Киса.

— Алло?

— Привет, это я.

— Привет, вижу. Чего хочешь?

Он понимал, у нее есть право отбросить вежливость.

— Звоню, чтоб узнать, все ли у вас в порядке. Что слышно у тебя? У Хели?

Молчание.

— Ты опять?

— Что значит «опять»? Извини, но я имею право узнать, что у моей дочери?

Вздох.

— У твой дочери все в порядке, сажаю ее за уроки, завтра классная работа. — У нее был уставший, недовольный голос, будто она исполняла тяжкую повинность, и Шацкий почувствовал, как в нем вскипает злость.

— По какому предмету?

— По природоведению. Тео, хочешь что-то по делу сказать? Прости, я немного занята.

— По делу я бы хотел знать, когда ко мне приедет моя дочь. У меня такое впечатление, что ты препятствуешь ее контактам со мной.

— Не будь параноиком. Сам знаешь, она не любит туда ездить.

— Это почему же? Может, потому, что у ее отчима появится конкуренция и твое новое замужество уже не покажется ей таким расчудесным?

— Тео…

— Разве не так? Но мне кажется, она должна понять, что я теперь живу здесь.

Он ненавидел себя за то, что в его голосе появились душещипательные нотки.

— Объясни ей это сам.

Он не знал, что ответить. Хеля разговаривала с ним неохотно да и слушала его тоже неохотно. Ей нравился новый дом, удаленный от холостяцкой норы ее отца на двести километров. Раньше она старалась скрывать свою неохоту, но в последнее время перестала.

— Хорошо, тогда, может, мне приехать.

— Как хочешь. Тео… умоляю, если у тебя нет ничего конкретного…

— Нет, спасибо, поцелуй от меня моего барсучонка. Хорошо?

— Ладно.

Она подождала, не скажет ли он еще чего, а он чувствовал ее неприязнь и раздражение. Он ловил звуки, добегающие с другого конца провода: голоса из телевизора, звякнула крышка от кастрюли, детский смех. Вероника положила трубку, и в маленькой квартире на Длугоша в Сандомеже воцарилась ничем не нарушаемая тишина.

Надо было что-то сделать, чтоб разогнать грустные мысли. Работа! Ведь как-никак у него теперь нормальное дело. Надо составить план следствия, все продумать, расписать на этапы, внести в календарь. Так почему он этого не делает? В Варшаве он бы уже исписал три тетрадки. Резким движением Шацкий открыл ноутбук — собирался поискать нужную информацию, готовясь к завтрашнему допросу Будника. Его наверняка полным-полно в массмедиа, и его, и его жены. Стоит просмотреть комментарии, сплетни, отчеты заседаний горсовета. Все, что найдется. Характерный звук — он переписал его из Mysta [21] — оповестил, что пришло новое сообщение.

From: redakcja@sztych.com.pl

Subject: Re: Прокурор интересуется бритвой-мачете

То: teodor.szacki@gmail.com

Date: 15 april 2009 19:44

Здравствуйте!

Ну и напугали же Вы меня своим прокурором. Я уже подумал, что мы какую-то статью нарушили, поместив снимки больших ножей. Что же касается вопроса, пришлось опросить несколько солидных коллекционеров, чтоб подтвердить мое личное мнение, и все мы единодушны: ваша «бритва-мачете» — это хелеф, то есть нож для ритуального убоя скота, которым пользуется шохет — еврейский резник.