Жестокая любовь государя - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 62

Присмирела Москва. Тише сделалось и в посадах. И государь уже не тот, что раньше, — беззаботный отрок, бегающий с ватагой сорванцов.

Сейчас это был самодержец, покоривший Казанское ханство, и отец, потерявший сына, испивший горечь предательства.

Все познал Иван. И в голове у него Анастасия Романовна углядела первый седой волос. Вскрикнул Иван от боли и затих под ласковой рукой царицы. Вот так бы и все беды из него повыдергать, как этот состарившийся волос. Да не получится, не видать печаль снаружи, слишком глубоко проникла вовнутрь.

Давно Иван Васильевич не бывал на охоте, и этот зимний выезд по едва выпавшему снегу доставил радость. Аргамак беззаботно фыркал, выпускал клубы горячего пара. Он норовил вырваться вперед, брал на грудь холодный зимний ветер, но твердая рука царя всякий раз сдерживала его от быстрой езды.

На берегу Яузы Иван остановился. Склон был крут, и с самого верха, попирая страх, с ледяной горки съезжали мальчишки. Некоторое время царь смотрел, как они, не уступая друг другу в отчаянной смелости, рвали порты и протирали овчины (в этот миг ему вспомнились собственные проказы), а потом, махнув рукой, повелел трогаться дальше.

Несколько раз санный путь перебегали зайцы. Беляки величиной с небольшую собаку останавливались неподалеку и, не скрывая настороженного любопытства, провожали царя немигающим взглядом. Псы гавкали, рвались вперед и задыхались от хрипа, но псари крепко держали в руках поводки, не давая борзым вырваться на свободу.

Иван Васильевич выехал не за зайцами — сейчас его занимали стада туров, которые паслись неподалеку от московских посадов. С недавнего времени число этих зверей заметно поубавились, и своим указом государь запретил на них охоту. Может, оттого они и разгуливали вольно, что почувствовали царскую опеку. Иногда они подступали совсем близко к городу и внушали своими огромными размерами суеверный ужас крестьянам, которые никак не отваживались прогнать их обратно в лес. Так и бродили они господами на пастбищах, поедая сытную рожь.

Дикие быки осмелели настолько, что подходили к выпасам и случались с коровами. И часто среди стада можно было увидеть черного теленка с огромной головой и белой полоской вдоль спины — это плод грешной любви между туром и коровой. Но если домашние быки не смели пресечь коровий блуд, заметив вблизи стада могучего соперника, то туры похождения сородича воспринимали как оскорбление всему сообществу и немедленно изгоняли оступившегося из стада.

Ивану Васильевичу в прошлом году пришлось наблюдать картину, как три тура выталкивали из стада крутыми рогами огромного черного самца. Пакостник не желал покидать сородичей, заходил то с одной, то с другой стороны стада, но туры, наставив рога на обесчещенного, упрямо выпроваживали провинившегося прочь. Тогда он встал посреди огромной поляны и, подняв голову кверху, заревел. Государь услышал в этом реве столько боли, сколько не может плачем выразить и человек. Казалось, он просил прощения у сородичей. Было видно, что самец лучше погибнет, чем оставит стадо.

Тур второй раз поднял огромную голову и опять заревел, но сейчас в его голосе слышалось нечто иное — он вызывал на поединок.

Иван Васильевич, спрятавшись с челядью за соснами, с интересом наблюдал за тем, как три матерых самца заходили к изгнаннику с разных сторон. Они признавали за ним силу и понимали, что отверженный будет драться до конца, но и сами туры не могли отступить, следуя заповеди, которая была заложена в их крови.

Обесчещенный бык напал первым. Если и суждено ему умереть, то не на тихом лугу, рядом с лениво мычащими коровами, а в поединке с себе равными. Опальный самец метил рогами прямо в брюхо стоящему напротив быку, но тот быстро отбежал в сторону. А потом три тура напали разом, выставив перед собой смертоносные рога. Только в честном поединке быки могут драться один на один, и собравшиеся самки будут смиренно дожидаться сильнейшего, а какие правила могут быть с обесчещенным?

Отверженный бык успел распороть брюхо одному из нападавших, но сам был смертельно ранен, и длинная лента кишок потянулась за ним вослед. Он прошел с полверсты, потом завалился набок и затих. А подбежавшие туры еще долго топтали копытами его мертвое тело.

Иван Васильевич вышел на поляну, когда быки, победоносно помахав хвостами, ушли прочь. Царь был потрясен увиденным. Он подошел к туше и долго глядел в большие черные глаза, которые казались живыми и внимательно смотрели прямо перед собой.

Стрельцы в радостном возбуждении уже достали ножи и готовы были искромсать шкуры туров на ремни, но грозный голос Ивана остановил их:

— Не прикасаться… к убиенным. Не смогу я есть это мясо. Вырыть яму и положить в нее обоих.

Опешили стрельцы — чудит молодой государь.

— Иван Васильевич, это сколько же копать тогда придется, — осмелился возразить Федька Басманов. — Полдня простоим здесь.

— Мне некуда торопиться, стало быть, простоим полдня, — отвечал государь.

Стрельцы вырыли огромную яму и, поднатужившись, свалили туда две огромные туши.

— Засыпай! — скомандовал Федор, и стрельцы с облегчением стали заваливать яму землей. Так хоронят ратников, погибших на поле брани, — не всегда и отходную пропоют. И совсем не важно, под чьими знаменами они шли, а лежать им отныне бок о бок.

Постоял Иван Васильевич, пока на могиле не вырос холм, а потом скомандовал:

— Чего застыли?! Псов уймите! Дальше едем.

И когда рынды помогали царю взобраться на коня, Федька Басманов спросил:

— И не жаль тебе, государь, что столько мяса в землю зарыли?

Государь скривил губы:

— Не выкапывать же теперь!

Все это вспомнилось Ивану, когда он выехал на Туров Луг: небольшую деревеньку в две дюжины домов.

Староста, угрюмый седовласый дед, вышел навстречу самодержцу с непокрытой головой.

— Здравствуй, батюшка. — Голос у старика уверенный и громкий. Хотя и босая у него голова, но поклонился старец с достоинством, как не умеют склоняться даже бояре. Да и сам он в этих лесах был чем-то вроде господина — ему полагалось присматривать за турами, и в голодный для животных год выгонял старик жителей деревеньки далеко в лес, чтобы они расставляли для быков сытную трапезу в укромных местах.

— Здравствуй, Никола, — отвечал царь, — вижу, не стареешь ты.

— Мне уже стареть некуда, — улыбнулся господской шутке старик. — Разве что борода еще длиннее станет. Хе-хе-хе. — Он взял в ладонь белую, словно первый снег, бороду. — Жду тебя, государь, третий день. Прикормил я одно местечко, туда туры каждый день за сеном ходят. Большого самца для тебя привадил. Одна голова вот с эту телегу будет! Эй, бабы! Ворота поширше распахните, пусть государевы слуги войдут. — И когда одна из баб проходила мимо, он молодецки щипанул ее за пышный зад. — Это снохи мои, государь Иван Васильевич, а сыновья в лес ушли кормушки ставить.