Плач по уехавшей учительнице рисования - читать онлайн книгу. Автор: Майя Кучерская cтр.№ 32

Люблю, что ты птиц возлюбленная сестрица. Смотри, они держат тебя за свою. Уже сплели венок из самих себя, видишь, воробушки выложили подвижный круг над порхающими волосами, говорят: чирик! Гляди, приблизились и другие – пеночки, горлицы, иволги, дрозды, кукушата! Все тянутся к тебе клювами, крыльями. Все танцуют с тобой. Думают: ты их бог, богиня, богица. Но ты их просто сестра.

Дай выдохнуть мне. Пауза, в которую сейчас же врывается птичий гомон.

Кончилось танго, фокстрот, началась мурка. Ты и это знаешь. Откуда? Но дух и приемы те самые , неподражаемые, неизучаемые, русские, почему ж тогда у тебя такие глаза?! С роскосью. Рысью? Ты – чья?

Вся со всеми. Знаю. Любая с любым.

Люблю тебя за эту невозможную, людям это ведь никому не под силу, широту. Купленную страданиями, разбитым двадцать раз сердцем. Асимметрию губ, один уголок чуть выше, всегда смеется, другой тянется вниз.

– Это что же, – ты перебиваешь, – вот так мы и будем дружить, всегда на крыше?

– Нет, конечно же, нет. Не только. Рассказать тебе дальше?

– Да.

И опять эта смешная осанка, величественный кивок головы – хотя ты уже можешь, в принципе, не напрягаться. Ведь ты ж понимаешь, куда я веду.

– Нет!

– Сейчас увидишь.

Гляди, это твое окно с кормушкой, а над ним вот оно – теперь и мое. Без всего – цветов, горшков, занавесок, терпеть не могу эти поляны пыли. Не обижайся, у тебя-то они совершенно другие – светлые, чистые паруса, в плавание быть готовым. Помнишь, ты и этих куколок нам приносила, из той самой сказки, где река и живые деревья в картине, почти за окном, – так я впервые услышала про Оле-Лукойе. С зонтиками из папиросной бумаги и спичек он пробирался по партам, тонконогий хитрец! Какая густая зелень у тебя на окне, фикусы, крокусы, фиалки, а это что за пальмовые метелки?

А ты с любовью: «Это не метелки, это – драцена». Ха! Так ты еще и подруга цветов? Где же лейка? Да какая там лейка! Опять я забыла. Ночью само – огромно, зябко – распахивается окно, влажно дышит. И, приподнявшись на цыпочки и вытянув шею, волна накрывает все растения незаметно быстро, откатывает назад – обдавая запахом желтых кувшинок твои спящие ноздри, – вот и поливка готова, так? Не отвечай, не отвечай мне! Тс-с. Ты же спишь, не видишь?

Я живу над тобой, этажом выше – на твоем втором мне темновато. Живу, потому что теперь я твоя соседка. Надеваем фартуки?

Заходи и спрашивай – ой, простите, а нет ли у вас – а то у меня кончилась просто совсем и до самой крупинки.

Не хочешь? Хорошо, давай я спрошу.

Тогда ты в фартуке, а я в футболке и в джинсах.

Простите, а у вас нет ли капельки соли? Немного помидоров? Желательно огурец, лучше восемь. Четыре щепотки перца. Фунт сметаны, пол-унции чего-то еще. Едкая сирень лука. Я хочу порезать, посолить, поперчить, да-да, и укропчик, вот этот, да что вы, неужто прямехонько с грядки? Тоже растет на подоконнике, тянется к людям. Какое же счастье, что снова лето. Но мой салат все равно – «весенний». Салат вечной весны из помидоров и огурцов в сиренево-белых кольцах.

Угощаю! Вот самое витаминное в твоей жизни блюдо, а вот эта наша такая простая огуречная дружба.

А на следующий день ты ко мне – вот сварила соляночки, знаю, супа у тебя никогда, хочешь?

Но какая же это солянка! Это пища тех, кто ходит в столовку только на небе. Выхлебываю ее в один глоток, даже ложка гнутая не успевает как следует потрудиться, даже скатерть-клеенка, продырявленная сигаретами (ну, прости), прожженными глазками вылупилась изумленно – вот она, закадычная женская дружба.

А после обеда наговоримся всласть – о мужьях, о детях, внуках, внучках, зятьях, ценах, продуктах – о чем там еще воркуют кумушки на сосне?

Не нравится? Да, ты не кумушка, знаю. Хорошо, тогда просто опять возьмемся за руки, да, за руки, не волнуйся, что ты все дергаешься, точно лань, это я лань, а не ты, а и то не дергаюсь.

Встанем на подоконник, вот наша любимая дверь, да какое самоубийство, ну, что ты все нервничаешь – забыла, на каком живешь этаже? Вот гляди, это паруса в голубых разводах, а это молнии моря, мира, держись.

И чуть пружинят гладкие доски палубы. Дерево – гибкое, так удивительно, да? Скрып мачты, плотные шлепки волны о борта, водные гуканья – бывают ли звуки краше? Плывем с тобой без капитана, без моряков – зачем? Ультрамарин с хвойным оттенком, россыпь мелких барашков, паруса натянуты, рулим по сменам. Запах тины и воли, глубокой ночью переплываем в озеро. Лишь под самое утро на берегу среди зеленых холмов и рощиц поднимается темный, немного замшелый замок – в усмешечках мелких башен. Вспыхивают запонки заполненных пушками бойниц. Тяжкий мост на цепях гремящих. Вряд ли нам, конечно, откроют.

Все равно нетерпеливо сойдем на берег, качается под ногами, туфли бросим, босыми в колкий шелк травы, сорвем первую землянику. Гляди-ко, корова. Спокойная, сонная и будто отмытая, в черных пятнах на ярко-белом. Все-таки явная заграница. Швейцария, да?

– Нет, Германия, – уточняешь ты тихо.

Ну, слава богу, хоть что-то произнесла. Слизываю с губ капельку словесной влаги – не напиться, но все-таки кое-что. Ты вообще замечаешь, как здесь красиво? Когда ты в последний раз жила в общем сне с кем-нибудь?

Позади замка маленький храм. Белый с красной черепичной крышей. Дверь открыта.

В храме – свечки, заходи кто хочешь, зажигай свои. На лавочке в глубине, даже сразу не видно, сидит седенький батюшка и улыбается – Бог вас благословит, девочки, Бог вас благословит.

И тут мы очнемся. Сидя на подоконнике среди драцен, фиалковых всплесков и красных бегоний – рядом. Вот и подружили с тобой по-соседски, да? Ладно, пойду уже. Синей лошадью вздохну у тебя на пороге.

– Подожди немного, – ты скажешь. – Светает, но ничего ведь не ходит еще. Давай постелю тебе на кухне, годится?

Знакомый топчанчик, темнота обнимает, ничего не видно.

Только блюдца поют и ложки скочут, только чашки, за ручки схватясь, хохочут. Но сплю, сплю, сплю.

Когда ты появилась у нас? В нашем интернате для? Довольно поздно, классе в пятом, наверное, или в шестом? Не помню. Но очень не сразу. Так всем и казалось сначала: поздно! Поздно ты к нам пришла, когда уже ничего не поправишь. Но ты все равно приходила. Хотя сначала мы смеялись. Над тобой, над кем же – а ты будто и не понимала, что твои куколки, сказки, нитки, пуговицы, щепки – все твои побрякушки!.. мы давным-давно пере-рос-ли. Помнишь, как Светка схватила клубки и стала ими кидаться и будто случайно выкинула один за одним в окно? Ты ей скрутила руки, помнишь? Нам понравилось твое сопротивление. Ты вообще оказалась упрямой! Все настаивала, что это занятия не для малышей, нет, как раз для нас, для, так сказать, взрослых, да-да, да-да, да-да. И в конце концов убедила даже Евгешу. Особенно когда на благотворительной ярмарке под твоим руководством наши поделки принесли дому нехилый доход. И упорно учила нас шить, лепить, мастерить из любого подручного материала. Игрушки, солонки, шкатулки, человечков-подвески к зеркальцу заднего вида, но можно и на лампу, на холодильник, крепим круглый магнитик – вот и кусок хлеба у вас в руках. Можно сдавать в салоны, магазины, а можно учить других. И рассказывала, как сделать офигенный наряд из ничего. Вот здесь обметать. Шарфик, браслет, сумочка – красоту можно сшить из воздуха, из внезапного поворота головы, из небрежности мнимой.