Взрослые игры - читать онлайн книгу. Автор: Елена Колина cтр.№ 71

Около восьми вечера, только я собралась съесть красное яйцо в зеленых звездочках и завести себе заводного цыпленка, как пришел Морковский.

— Ой… это ты… — смущенно сказал Морковский. Странно с его стороны ждать, что ему откроет Лев Евгеньич или Савва Игнатьич, тем более Саввы Игнатьича нет дома.

— Ой!.. Мне так неудобно… что я ворвался… — прошептал Морковский, вздохнул и замер на пороге. Ужасно виноватый вид, одет в коротковатую вельветовую курточку и мешковатые брюки, к груди прижимает мобильный телефон. Типичный Рыцарь Печального Образа. — Прости-пожалуйста, извини-пожалуйста… ой как неловко получилось, что я без звонка… но это не я, а телефон… он разрядился…

Морковский бочком вдвинулся в прихожую:

— Я бы сам никогда, но мама… она весь день в машине… не вынесет жары…

— Мама?! Скорей веди маму сюда, — испугалась я.

— Нет, мама дома… Фаршированная рыба — вот, мама прислала. Она весь день в машине, жарко… — повторил Морковский, протягивая мне пакет с голубой кастрюлькой. А из пакета… Ох!.. Из пакета распространился чудный запах, упоительный запах, запах с большой буквы.

Морковский вел себя странно — стеснялся и одновременно очень важничал. На его лице было написано: фаршированная рыба открывает человеку любые двери, Морковский с фаршированной рыбой в голубой кастрюльке — это уже совсем не то, что просто Морковский.

— И еще у меня тут тертое яблоко с медом в баночке, — сказал Морковский. — Мама говорит, на Пасху тертое яблоко с медом обязательно.

Я люблю Морковского. А если любишь человека, то любишь его целиком, и я люблю Морковского с фаршированной рыбой и баночкой с тертым яблоком.

Оказывается, что мама Морковского сегодня празднует Пасху, последний седер. Это такой очень торжественный день, когда Моисей вывел евреев из Египта. А ведь они там все-таки долго бродили, сорок лет, и вот наконец вышли. Поэтому праздник, фаршированная рыба и тертое яблоко с медом.

Как интересно, оказывается, в этом году случилась большая редкость: православная Пасха совпала с еврейской.

И мы сели за стол. К нашим с Муркой крашеным яйцам и заводному цыпленку прибавилась фаршированная рыба.

Мы еще даже не успели попробовать рыбу (пахнет очень-очень вкусно), как из прихожей раздался крик: «А вот и я!»

— Не ожидала, Кисуля? Сюрприз! — оживленно протрубил Кисуля Сергеевич, появляясь на кухне. Усталые стальные глаза с добрым прищуром, одет в синий клубный пиджак с серебряными пуговицами, к груди прижимает картонный ящик, смотрит на Морковского, как будто сейчас на него наступит и не заметит, — типичный Рыцарь Революции.

Откуда он здесь?! Я быстро-быстро закрыла и открыла глаза и поняла — это привидение! У меня дома привидение полковника ФСГДД в клубном пиджаке с серебряными пуговицами. Хорошо бы оно пришло к нам еще раз, когда Мура будет дома, только не в клубном пиджаке, а в белой простыне с дыркой для глаз, — тогда мы втроем сможем как следует поиграть в привидения.

— А потому что на сигнализацию скидываться надо! — притворно-склочным голосом сказал Кисуля Сергеевич. — И вообще, входная дверь была открыта.

Полковник ФСГДД врет, дверь была закрыта, но что толку спорить? Если Кисуле Сергеевичу не дает покоя карьера Ирки-хомяка в качестве моего домашнего привидения, пусть. Хотя это нечестная игра, потому что его учили профессионально просачиваться сквозь стены, а Хомяк до всего дошла своим умом.

Кисуля Сергеевич принялся что-то выгружать из своего ящика. Куличи!.. Поставил на стол большой кулич, отошел полюбоваться, затем кулич поменьше и, наконец, совсем маленький хорошенький куличик с шапочкой из белой глазури. Затем полковник осторожно вытащил блюдо с пасхой, закутанной в марлечку. Снял марлечку и повернул пасху ко мне бочком, на бочке надпись: «Иисус воскрес».

— Как красиво! Моя бабушка тоже делала пасху с надписью, — вежливо сказала я.

Кисуля Сергеевич по-хозяйски оглядел помещение:

— Так, пес здесь, да и где ему быть, если еда тут. А где кошак?

— Саввы Игнатьича нет дома, — застенчиво сказал Морковский, привстав из-за стола. — Позвольте представиться… Семен Морковский, художник. Мы тут… Пасху празднуем, последний седер. Моисей вывел евреев из Египта… Рыба вот… фаршированная… мама прислала…

Кисуля Сергеевич недовольно дернулся. Наверное, у него от рыбы аллергия.

И мы сели за стол. По-моему, Кисуля Сергеевич был чем-то недоволен, но я не понимала, чем, и решила не обращать внимания на его капризы. Как хозяйка в этот раз я была на высоте — стол такой нарядный: пасха, три кулича, крашеные яйца, фаршированная рыба, тертое яблоко с медом, заводной цыпленок с ключиком в животе.

Кисуля Сергеевич, набычившись, смотрел на Морковского.

— Я по Египтам не ходил, — сердито сказал он. — Я чужого не ем. Я вообще ничего чужого не люблю. Наша православная вера самая лучшая. Понял, Сема? Сегодня моя Пасха, и я буду есть свою еду. Принципиально.

— А вот и нет, любая вера хорошая, иудаизм тоже хорошая вера, — тоненько сказал Морковский, и у него стало такое лицо, будто он сам бродил по пустыне сорок лет, наконец вышел, и тут — на тебе, полковник ФСГДД. — Тогда я тоже буду есть свою еду.

— А я люблю чужую еду, я вообще люблю еду, — сказала я и решила не обращать на них внимания, а спокойно побыть одной в обществе куличей и фаршированной рыбы. Я съела шапочку из белой глазури с маленького кулича. Это сначала. Потом я съела маленький кулич, потом рыбу и еще пасху. Я не попробовала только заводного цыпленка.

Морковский молча ел рыбу и тертое яблоко с медом. Кисуля Сергеевич молча ел кулич и пасху.

— А у нас сейчас проходит операция «Перехват», — небрежно бросил в пространство Кисуля Сергеевич.

Я посмотрела на Кисулю Сергеевича с уважением и взяла еще кусочек кулича и пасху. Мне нравятся мужчины мужественных профессий.

— А я сейчас оформляю новый спектакль, очень интересная сценография…

Я посмотрела на Морковского с уважением и взяла еще рыбы и тертого яблока с медом. Мне нравятся мужчины творческих профессий.

Я все ела и ела, не останавливаясь ни на минуту. Не то чтобы я такая обжора, думаю, это был мой природный инстинкт. Косуля тоже всегда пощипывает травку, наблюдая за битвой, которую ведут за нее два конкурирующих оленя.

…Я не знаю, как это со мной случилось. Вообще-то это со мной часто случается, очень часто, но я никогда не знаю, как. Вот и сейчас случилось. Некрасиво, но что поделаешь. В общем, Лев Евгеньич стащил большой кусок кулича. Не исключено, что я хотела его угостить и подсознательно подвинула тарелку к краю стола.

— За мной! — скомандовал Кисуля Сергеевич и стрелой бросился за Львом Евгеньичем. Морковский послушно встал и последовал за ними.

Места в погоне по коридору распределились так: первым несся Лев Евгеньич с куличом в зубах, за ним тяжело бежал Кисуля Сергеевич, замыкал погоню, значительно отставая, Морковский.