Спасенная с "Титаника" - читать онлайн книгу. Автор: Лия Флеминг cтр.№ 122

Смерть не всегда приходит тихо и мирно. Элла знает, что девочки, воплощенные в мраморе, погибли во сне, когда вспыхнул их дом, – сгорели заживо, задохнулись дымом, как и многие жертвы войны. Нужно постараться смягчить урон, нанесенный смертью, при помощи скульптурных изображений и памятников. Сколько мемориалов возведено в память погибших пассажиров и членов экипажа «Титаника»? А в честь павших в Первую мировую? Мир обязан знать и помнить о чудовищных жертвах, мир должен извлечь урок из страшной трагедии.

При мысли о том, как Энтони встретил смерть, как до последнего пытался удержать машину в воздухе, у Эллы внутри все переворачивалось. Они не сказали друг другу последних слов, нет даже могилы, к которой она приходила бы оплакивать мужа. Видимо, те же самые муки испытывала Мэй. Понятно, почему ноги сами приводили ее к статуе капитана Смита в парке. Что до настоящих родителей Эллы, чьей могилой тоже стал бескрайний океан, все эти годы она почти не думала о них, однако сейчас, увидев скульптуру «Спящих детей», внутри у нее что-то шевельнулось. Кем были ее отец и мать, откуда родом?

Не думай об этом, – приказала себе Элла, отворачиваясь, – иначе еще глубже увязнешь в трясине отчаяния.

Жизнь продолжается. И хотя нет возможности прийти к месту упокоения Энтони, Элла обязана сохранить счастье, которое он ей подарил. У Клэр должно быть что-то, чтобы помнить отца – не только его письмо, но что-то более осязаемое.

Скульптура в Личфилдском соборе послужила утешением для родителей маленьких девочек, погибших в пожаре, значит, и она должна пойти этим путем – создать нечто прекрасное, долговечное и полное особого значения.

Внезапный прилив воодушевления пронзил ее тело, словно удар электрического тока; перед мысленным взором забрезжила идея, готовая воплотиться в действительность. В собор Элла вошла, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах, а сейчас покидает его стремительной походкой. Пора домой, точнее, в мастерскую.

В студии пахло сыростью и плесенью, пол был усеян гипсовыми обломками – почти все работы разлетелись на куски от взрыва. На полках валялись дохлые мухи, всюду царило запустение. Ничего, это июньское утро выдалось ясным и солнечным. Самое время смести паутину с подоконников и устроить генеральную уборку.

Чтобы перенести мысли на бумагу, выразить все чувства к мужу, Элле нужен свет – много света, льющегося с северного неба, – свежий воздух и свободное пространство, но прежде всего нужно избавиться от мусора и грязи.

Элла подошла к мольберту и улыбнулась.

Энтони, я дома, и я собираюсь начать все с чистого листа.

Родди перегнулся через перила транспортного корабля, который вез его домой. Он чувствовал себя стариком – ничего общего с молодым парнем, вставшим под американские знамена в 1942 году. Голова полнилась воспоминаниями, которые он предпочел бы забыть: кровопролитные сражения к северу от Италии и дальше, до самой Германии, ужасные зрелища, открывшиеся там, марш-броски измученных, обессиленных частей, узники концентрационных лагерей, целые города, разрушенные бомбежками… Не видеть бы этого больше никогда.

Родди вступил в другое подразделение Пятой армии. Из его прежнего взвода никого не осталось. Он был чужаком среди чужаков, но скоро все эти чужаки слились в крепкое боевое братство.

Он никогда не забудет доброты итальянских contadini – простых крестьян, подаривших ему возможность добраться до своих. Необыкновенные месяцы, проведенные в предгорьях, навсегда останутся в его памяти.

Корабль проделал примерно половину пути, когда в офицерской столовой Родди оказался за столом с двумя капелланами. Судя по нашивкам, один был евреем, другой – католиком. Изможденные лица, знакомая горечь, застывшая в опущенных глазах. Католический священник страдал нервным тиком – у него постоянно подергивалась щека.

Завязался разговор. Родди рассказал капеллану-католику о своем друге, отце Фрэнке Бартолини – как они вместе попали в лагерь для военнопленных под Ареццо, как Фрэнк помог ему бежать и спрятал у своих родственников, – а потом осведомился, не слыхал ли кто, где он сейчас.

Священник-иезуит, отец Пол, поглядел на него с любопытством.

– Франческо Бартолини? Он был в моей учебной группе в Гарварде – такой невысокий, темноволосый, да? Его… – Отец Пол умолк и посмотрел на Родди из-под очков без оправы. – Вы не знаете?

У Родди екнуло сердце. Он покачал головой.

– Вы с ним виделись?

Отец Пол тоже коротко качнул головой.

– Боюсь, он погиб. Во всяком случае, так мы слышали. Его наградили медалью «Пурпурное сердце». Посмертно.

– Когда? Где? – У Родди затряслись руки. Мозг отказывался воспринимать услышанное.

– Немало священников осталось лежать на передовой. Я просто узнал фамилию во время молитвы, припомнил, что мы были знакомы.

– В последний раз я видел отца Фрэнка в Италии. Он, как и я, был военнопленным. Где можно навести справки?

– Все данные будут в Службе военных священников. Сожалею. Он был вашим другом?

Родди кивнул.

– Я многим обязан этому человеку…

Аппетит внезапно пропал. Срочно захотелось на воздух.

Меряя шагами палубу, Родди не мог избавиться от тревожной мысли, что смерть падре могла быть связана с его собственным побегом. А что стало с родственниками Фрэнка? Боже, что с теми девчушками, которые кормили его, пока он прятался в пещере? Живы ли они? Родди решил во что бы то ни стало все выяснить. Он не имеет права вернуться в Акрон к прежней жизни, пока точно не разузнает судьбу своего верного товарища. Он так ждал встречи…

Вспомнился разговор, в котором Фрэнк упоминал о новой церкви в Нью-Джерси, точной копии старинного храма в Италии. Ну, это он найдет быстро. Всего несколько телефонных звонков, и Родди уже знал адрес церкви Святого Роха на Хантертон-стрит, а также адрес семьи Фрэнка в Нью-Йорке. Он написал его родителям короткое письмо: назвал себя и попросил разрешения навестить их перед отъездом в Огайо, чтобы выразить соболезнования. Родди также сообщил, что обязан их сыну жизнью.

Два дня спустя он постучал в дверь дома из красновато-коричневого песчаника в итальянском квартале Нижнего Манхэттена. Седовласая женщина открыла ему и улыбнулась.

– Входите, капитан. Я – Кэтлин Бартолини.

Родди поймал себя на том, что боится встречи с родителями Фрэнка. Ладно, он скажет, что хотел, и сразу уйдет. Вряд ли им приятно смотреть на человека, из-за которого погиб сын.

– Вы, должно быть, Родерик Паркс. Фрэнк про вас писал, вы пели в его хоре. Он называл вас «своим английским певчим», – произнесла Кэтлин, немедленно расположив к себе Родди ирландским акцентом.

Вслед за хозяйкой он прошел в гостиную, заполненную картинами, декоративными украшениями и статуэтками Мадонны с младенцем Христом. На диване сидели пожилой мужчина и самая потрясающая девушка из всех, которых Родди видел. У нее были роскошные волнистые волосы золотисто-каштанового цвета и изумрудные глаза. Она встала с дивана – высокая и стройная.