Девичьи сны - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Войскунский cтр.№ 127

– Не нуждаюсь ни в каких объяснениях.

– Оля, не надо так… непримиримо… Понимаешь, когда я прилетел в Индию, меня будто захватил поток…

– Тебя захватила твоя Чару.

– Поток разнообразной жизни. Можно сказать – я услышал, как течет сама История.

– История и у нас течет, не только в Индии.

– Это верно. Но когда с московских улиц попадаешь в мир совершенно другой, то тебя будто оглушает… и ты пытаешься понять мир не как простое скопление вещей… Мне трудно выразить словами, Оля…

– Ах, Олег… твои вечные фантазии… – с потаенным вздохом сказала она. – Понять мир! Просто не умеешь жить как все.

– Оля, прости меня!

– Тебя вечно заносит. Не замечаешь, что своими поступками причиняешь боль. Вот и Катя вчера… Заморочил голову бедной девочке…

– Прости, прости! – Олег вдруг пал на колени и обнял ее ноги. – Умоляю тебя, прости!

– Встань сейчас же! – крикнула она.

И тут распахнулась дверь, вошел Джамиль. Остановился на миг. Лицо его, обрамленное черными бакенбардами, потемнело. Не глядя на поднявшегося с колен Олега, он прошел к окну, бросив на ходу Ольге:

– Я оплатил экскурсию в Севилью. Завтра в девять.

Возникло трудное молчание.

– Сильный ветер сегодня, – сказал Джамиль.

Олег вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет, сунул ее обратно. Он как-то ссутулился больше обычного, словно стремясь стать малозаметным.

– Понимаю, должен уйти… – Он вздохнул. – Оля тебе подтвердит: я просто просил прощения.

Ольга сидела молча, подперев щеку ладонью. На ее гладком лбу прорезалась между бровей складочка.

– Я, как всегда, во всем виноват. – Олег опустил голову. – Простите. Всего вам хорошего.

Он шагнул было к двери, но тут Джамиль сказал резко:

– Очень хочу набить тебе морду.

– Ну набей… если сможешь…

– Перестаньте! – властно сказала Ольга. – Уходи, Олег.

– Я тебя ненавижу, – сказал Джамиль, медленно двинувшись к Олегу. – Ни одному слову не верю, клянусь. Взлетел над побережьем! Прогуливал китайских собак! Сплошное вранье!

– Это дело твое – верить или нет. – Олег сощурил узко посаженные синие глаза. – Джамиль, не советую лезть в драку, – быстро добавил, уловив его угрожающее движение. – Я занимался карате.

– Чем еще занимался? – Джамиля было не узнать: лицо будто затвердело, баки топорщились. – Циновки плел? Баб соблазнял?

– Ты живешь во времени, – сдержанно ответил Олег, – и я живу во времени. Только мы по-разному понимаем…

– Что? – выкрикнул Джамиль. – Что понимаем по-разному? Ты вообще ничего понимать не хочешь. Ты… ты девиант!

– Девиант? Ах, ну да, девиация… То есть отклонение… А ты чем занят, Джамиль? Ты, физик, занят наукой? Черта с два. Харчевню открыл, шашлыки жаришь. Нувориш!

– Новый русский, да? Ну и пусть! А ты кто? Новейший русский? Ошалел оттого, что свобода теперь, слинял за границу…

– Прекратите! – заорала Ольга, ладонями сжав виски. – Заткнитесь оба! – Ее голос сорвался в визг.

– Все, все, умолкаю. – Олег пошел к двери. – Только учти, – бросил Джамилю, – ты не Штольц, я не Обломов. Оля, прости! И прощай.

– А денек-то сегодня хорош, – сказал Аффонсо, задрав к небу клочковатую желтую бороденку, отросшую за время плавания.

День, и верно, выдался погожий. Корабли, стоявшие на якорях, лишь слегка покачивало на зыби. С неба наконец-то сползли тучи, поливавшие нас холодным дождем, пока мы шли черт знает куда (перекрещусь при мысли о черте), не зная, обогнули ли мы проклятый этот мыс или все еще не дотянули до него. Наши корабли мотало и швыряло с волны на волну, с волны на волну. Стонали переборки, скрипели и гнулись мачты, будто под тяжестью туч, и ветер завывал страшно. Молнии то и дело взрезали темное небо – не иначе, как он (опять перекрещусь) скалил зубы.

Мы валились с ног, окоченевшие, обессиленные, третий день без горячей еды. И ропот пошел на «Сао Рафаэле». Аффонсо, ну да, он-то первым и начал зудить и подбивать нас, матросов, на бунт. Но когда капитан с высоты кормовой крепости закричал нам, сгрудившимся внизу, на главной палубе, чтобы немедленно спустились в трюм вычерпывать воду, – вперед выступил не Аффонсо, нет, а его дружок Жануарио с лошадиной нижней челюстью. Да, Жануарио проорал сквозь завывания ветра требование экипажа: повернуть обратно и идти в Лиссабон… потому что вперед дороги нет, а в гости к морскому епископу никто не хочет. Капитан стал грозить заковать бунтовщиков в кандалы, а зачинщиков вздернуть на рею. И он это сделал бы, потому что капитан «Рафаэля» был нисколько не добрее своего старшего брата, капитана-командора, шедшего на «Сао Габриэле». Но тут кормчий крикнул, что с «Габриэля» сигналят флагами о перемене курса.

Ну да, капитан-командор повернул флотилию на северо-восток – должно быть, решил, что уже обогнули мыс Бурь.

И так оно и было, слава Господу. Шторм утих, через два дня мы увидели берег. Он был гористый, неприветливый – а с чего ему быть приветливым? В этих краях если и живут люди, то уж у них, верно, собачьи головы. Это Аффонсо так говорил по вечерам в кубрике, когда матросы, свободные от вахт, валились на свои жесткие койки.

И опять трепал нас шторм, и один из кораблей – маленькая каравелла-ретонда, груженная провиантом, – сильно потекла и стала совсем непригодна для плавания. На стоянке в заливе, в который впадала какая-то река, капитан-командор приказал перегрузить бочки с водой и вином и ящики с провиантом на другие корабли, а ретонду сжечь. Всю ночь она полыхала. А утром на берег вышли черные почти нагие люди – должно быть, их привлекло ночное зарево. Головы у них были обычные, не собачьи. В общем, они были такие же, как на той стороне Африки, в Гвинее, откуда уже лет двадцать в Португалию привозили чернокожих рабов.

И пошла на берегу потеха. Из ящика со всякой мелочью туземцам дарили бубенцы, стеклярус, зеркальца. Они радовались, как дети. Отдавали в обмен ожерелья из зубов каких-то зверей, браслеты из слоновой кости. Мне досталась большая розовая раковина. Приложишь ее к уху – услышишь легкий гул, будто утренний бриз посвистывает. Хорошая была раковина – пока Аффонсо не положил на нее глаз.

– Эй, кастельяно, – сказал он, когда мы вернулись с берега на «Сао Рафаэль». – Отдай раковину.

– Это еще почему?

– Чернорожий мне ее протянул, а ты перехватил.

– Врешь, – говорю. – Я ему пуговицы дал, а он мне раковину.

– Я вру? – прошипел Аффонсо. У него такая была манера: когда злился, оттягивал углы рта чуть не к ушам, губы вытягивались в неровную нитку, и он шипел, как рассерженный кот, а из злобно прищуренных глаз только что искры не вылетали. – Я вру?! Ах ты, кастильская собака!