У нас в саду жулики - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Михайлов cтр.№ 106

38

И все-таки они у меня перед глазами – твои холмы и овраги – твои мягкие округлые буквы.

А значит, остается только почерк, один лишь почерк, только его и остается любить, собственную память, почерк, который никогда не изменится, во всяком случае, при нашей жизни, и в свою очередь, не изменит ни нам, ни нас, хотя сами мы меняемся и изменяем; после меня и после тебя он останется в наших листах, листах наших растений, мы их сами вывели, каждый свое, пожелтевшие к осени листы, скоро им уже опадать, оставаться на подошве, в хрусталике глаза, на сердечном рисунке, как и твоим холмам и оврагам, которые тоже почему-то любишь и тоже непонятно за что, и только их; и как ни тяжело расставаться, но все-таки придется; сначала им придется расстаться с нами, но наступит и их черед: ведь и наши с тобой каракули в конце концов тоже когда-нибудь истлеют, превратятся в прах, как, впрочем, и холмы и овраги, те же, по сути, письма, но правильнее письмена, рассыплются в песок и разнесутся по белому свету клубками серой пыли, напоминающими дым, сначала подточенные, а потом и подгоняемые, как будто на последнем этапе, все тем же самым ветром, за который ты меня сначала так искренне принимала и в который когда-то, как тебе казалось, так беззаветно верила.

Когда я появился в Ленинграде, меня озадачило название одной улицы.

Неужели в честь Иосифа? Но оказалось, что в честь Исаака. Того самого, что когда-то Иосифа рисовал. Но только совсем не того. А того, что мне нужен, я разыскал через городское справочное бюро. И оказалось, что он прописан на Литейном, примерно в десяти минутах от Комитета государственной безопасности. Если пешком. А если на машине, то совсем ерунда. И это очень удобно: не надо трястись через весь город.

Если сравнить наши квартиры, мою и его, то по количеству звонков преимущество будет, пожалуй, на стороне Иосифа. Я отыскал его фамилию и позвонил, и мне открыла уже немолодая женщина, наверно, его мама. Перед тем как открывать, она могла бы спросить «Кто там?» или, по крайней мере, поглядеть через цепочку в щель. У нас в квартире так бы поступил каждый. Но она отворила сразу, не совсем, правда, решительно и, мне даже показалось, через силу, и тут же все собой загородила.

Я сказал:

– Здравствуйте. Мне нужен Иосиф… Только вы, пожалуйста, не волнуйтесь… Я на стихи Иосифа подобрал музыку… У меня магнитофон… и я хочу, чтобы Иосиф послушал…

Она на меня внимательно посмотрела и сказала:

– Иосифа сейчас нет дома. Он ушел. Но я вам могу дать телефон.

– А если я приду еще… попозже…

Она снова забеспокоилась и, увеличив расстояние между моим ботинком и косяком, торопливо возразила:

– Нет-нет. Не надо. Вы лучше позвоните. Иосиф скоро вернется, и я ему передам.

Я ее успокоил:

– Конечно, конечно… давайте, я запишу… – и, порывшись в кармане, вытащил авторучку.

Я хотел ей еще что-нибудь такое сказать. Но она уже закрыла дверь, и я спустился по лестнице вниз.

Вечером я позвонил, и мне Иосифа позвали. От волнения у меня заплетался язык.

Я спросил:

– Это Иосиф? Он ответил:

– Да. Это Иосиф.

Я сказал:

– Здравствуйте.

Он мне тоже сказал:

– Здравствуйте.

Я немного помолчал и испугался, что сейчас он повесит трубку. Но он не повесил. Надо было что-то говорить, и я, наконец, решился:

– Я вас разыскал через адресный стол… я на ваши стихотворения… у меня песни… и я хочу, чтобы вы их послушали. Может, вам что-нибудь понравится…

В трубке продолжали молчать, и теперь я уже испугался, что нас разъединили.

И вдруг он предложил:

– Хорошо. Я к вам сегодня приду. Вы где живете?

Это было так неожиданно, что я сразу даже и не понял. О чем он спрашивает. И тут меня как будто прорвало:

– Между Суворовским и Дегтярной… знаете, баня… – я уже чуть ли не кричал, – Невский сто тридцать четыре… квартира один… если смотреть на Лавру, то…

Он меня прервал:

– Я знаю эти дома. Я к вам приду… сейчас сколько… семь… ну, давайте в восемь.

…Он уже повесил трубку, а я все еще стоял и слушал гудки. Сейчас ко мне в гости придет Иосиф Бродский.

Из комнаты напротив вылезла старуха и заперла свою комнату на ключ. Я думал, она уходит. Но она ведь без пальто. А она пошла на кухню. А может, в туалет. В это время входная дверь отворилась, и в квартиру вошел дядя Миша. Сразу было видно, что дядя Миша косой. У нас еще, помимо дяди Миши, есть просто Мишка. Он тоже косой. Он сейчас сидит в майке на кухне и смотрит на свою жену. А его жена вместе с остальными стоит у своей плиты и нервничает.

И вдруг я вспомнил, что я не сказал Иосифу свою фамилию, и теперь, когда он придет, то на какую ему нажимать кнопку?

Надо его встретить. Но как же я его узнаю? Ведь я его ни разу не видел.

Я нахлобучил ушанку и посмотрел на себя в зеркало. Ушанка вся какая-то облезлая. Может, опустить уши?

Нужно чем-нибудь его угостить. Вывернув карманы, я несколько раз все пересчитал, но больше двух рублей так и не набралось. Хватит на самый паршивый портвейн. А чем же закусывать?

Я открыл холодильник и увидел кусок колбасы, он лежал прямо на решетке. Граммов на восемьдесят. А в скомканной бумажке – граммов пятьдесят масла. И больше ничего. Хлеба тоже почти не осталось. Какие-то огрызки. Но зато целая пачка чаю. Я решил угостить Иосифа чаем.

Сначала я спустился в кондитерский: а вдруг вишневое варенье? Но вишневого, как всегда, не оказалось. Хорошо еще, было клюквенное.

Потом я сбегал напротив в булочную и купил за двадцать две копейки халу, может, Иосиф любит намазывать варенье на булку.

Оставалось еще тридцать восемь копеек.

Потом заскочил в продовольственный и пробежался глазами по прилавкам. В винно-водочном отделе стояли алкаши и выпрашивали у продавщицы бутылку. Водку она уже спрятала, а «бормотуха» кончилась. Куплю бутылку лимонада, а вдруг Иосифу захочется.

Осталось одиннадцать копеек, но на них покупать было нечего. Я возвратился к себе в комнату и поглядел на будильник. Уже половина восьмого.

Банку с вареньем я поставил на стол, а лимонад в холодильник. Потом подумал и вытащил. Пускай лучше постоит на подоконнике. В холодильнике он сделается ледяной, и у Иосифа может заболеть горло.

Я снова оделся и вышел на лестницу. Я решил Иосифа подсторожить возле входа в подъезд.

С потолка вестибюля в меня прицелились стрелами произведения искусства. На Невском проспекте каждый дом напоминает дворец.